Ее очередная мачеха, Лара, прихватив двухмесячную Молли, уехала в Кливленд навестить свою мать. Фэб, будучи в ту пору уже вполне сформировавшейся девушкой, сидела дома, готовясь к поступлению в Маунт-Хоулиок. При других обстоятельствах она никогда не удостоилась бы чести попасть на престижную вечеринку знаменитой футбольной команды, но ее отец устраивал прием в собственном особняке, и волей-неволей ее пришлось занести в список приглашенных. К тому времени Берт уже приобрел права на владение «Звездами» и был одержим футбольными страстями. Рид играл за «Звезд», и Берт сделал значительный взнос в Атлетический фонд, что сделало Рида чрезвычайно влиятельным членом команды.
Она промучилась весь день, обуреваемая страхом и смутными предчувствиями. К тому времени пухлая фигурка Фэб обрела стройность и гибкость, но девушка все еще страдала комплексом полноты и носила мешковатые, бесформенные платья. Опыт общения с отцом и Ридом подсказывал Фэб, что все мужчины злобные и коварные существа, но в то же время она не могла удержаться от сладких мечтаний и втайне надеялась на встречу с принцем в футбольной майке.
Весь вечер Фэб старалась держаться в тени, смешавшись с шумной толпой поклонников «Звезд», и украдкой поглядывала на разгулявшихся виновников торжества. Когда Крэйг Дженкинз, закадычный дружок Рида, подошел пригласить ее на танец, она чуть не упала и едва нашла в себе силы, чтобы кивнуть. Темноволосый красавец Крэйг был яркой футбольной звездой, и даже в своих самых смелых мечтах Фэб не могла вообразить, что он обратит на нее внимание. Но Крэйг был сама любезность, мило шутил и даже обнял ее за плечи, когда музыка кончилась. Фэб понемногу расслабилась, выпила с Крэйгом бокал вина. Они опять танцевали. Она раскраснелась, громко смеялась над его шуточками.
А затем все обернулось плохо. Он слишком много выпил и стал ее лапать. Она смутилась и попросила его перестать, но Крэйг не послушался. Он делался все более агрессивным, и она ушла от него, спрятавшись в небольшой раздевалке возле бассейна.
Там и нашел ее Крэйг получасом спустя и в кромешной, удушающе знойной тьме изнасиловал.
Она сделала ошибку, которую обычно совершают жертвы насилия. Полубезумная, истекающая кровью, она дотащилась до ванной комнаты, где, содрогаясь от отвращения, соскребла с себя щетками всю грязь, извиваясь под струями ошпаривающе-горячей воды.
Часом позже она подстерегла Берта в его кабинете, куда он заглянул за сигарой, и бессвязно поведала ему о своей беде. Фэб и сейчас явственно помнила, как он глядел на нее, медленными движениями поглаживая стальной ежик волос. Она стояла перед ним в мешковатом домашнем костюме, в который влезла, выбравшись из ванной, и никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.
— Ты утверждаешь, что такой бравый паренек, как Крэйг Дженкинз, настолько истосковался по бабам, что позарился даже на тебя?
— Это правда, — прошептала она, едва проталкивая слова через сдавленную гортань.
Дым сигары синей змейкой охватывал его голову. Он нахмурил густые, щедро посыпанные солью седины брови:
— Это еще одна из твоих изуверских попыток поиграть на моих нервах, не так ли? Неужели ты воображаешь, что я поставлю на карту будущее способного паренька из-за твоих бредней?
— Отец! Он действительно сделал это со мной! Берт саркастически хмыкнул и приоткрыл дверь, чтобы послать кого-нибудь за Крэйгом. Через пару минут тот явился в сопровождении Рида. Фэб умоляла отца выставить братца из комнаты, но Берт отмахнулся, и Рид с довольным видом привалился к стене, потягивая пиво. Фэб, запинаясь, повторила свой рассказ.
Крэйг с жаром отвергал обвинения Фэб и был так убедителен, что в других обстоятельствах она сама поверила бы ему. Стыдясь оторвать от пола глаза, она поняла, что проиграла, и, когда отец приказал ей выбросить из головы эту дурацкую историю, какая-то часть ее души умерла.
Она сбежала из дома на следующий же день, пытаясь спастись от жгучего чувства позора.
Денег, выданных ей отцом на оплату учебы в колледже, хватило, чтобы добраться до Парижа. Там она повстречала Артуро, и ее жизнь постепенно вошла в новую колею.
Шестерки отца не раз подъезжали к ней с угрозами и увещеваниями, но ничего не сумели добиться. Когда на вернисаже Европы появились ее первые портреты в стиле «ню», разгневанный Берт лишил бесстыдную дочь наследства.
Она откинула голову на спинку дивана и крепче прижала к себе Пу. Берт перед смертью решил-таки посадить ее на крючок, подбросив огромный куш в виде приманки. Получив эту паршивую сотню кусков, Фэб могла бы поправить свои дела и открыть наконец собственную картинную галерею.
Ты мой единственный прокол, Фэб. Мой единственный сраный прокол.
Она скрипнула зубами. Ее отец, его баксы и вонючие «Чикагские звезды» могут катиться к черту. Берт сам установил правила своей игры, но это еще не значит, что она станет в нее играть. Она найдет другой способ держаться на плаву. Она примет приглашение Виктора и закатится с ним на его виллу, где океанский воздух окончательно выветрит из нее смрадные миазмы прошлого.
Глава 3
— Как ни тряси, а последняя капля — в трусы, Дэнни, — произнес Тулли Арчер, обращаясь к Дэну Кэйлбоу и едва шевеля уголком рта, словно русский шпион на тайной встрече со своим резидентом. — Нравится тебе или нет — а наша колымага катится в пропасть.
— Должно быть, у Берта мозги провалились в задницу. — Дэн свирепо покосился на официанта, спешащего к ним с подносом шампанского, и тот моментально испарился. Дэн ненавидел шампанское. Хрупкие бокалы с этой кислятиной всегда лопались в его мощных руках. К тому же на душе его сейчас скребли кошки — от какой-то белобрысой сучки зависит теперь судьба «Звезд».
Оба тренера стояли на террасе престижного ресторана «Элегия», закрытого для простых смертных по случаю чествования Объединенного фонда негритянских колледжей. С огромных стен просторного зала свешивались гирлянды цветов, и квинтет деревянных духовых инструментов Чикагского симфонического оркестра негромко наигрывал мелодии Дебюсси. Чемпионы всевозможных спортивных сражений братались сейчас здесь с финансовыми воротилами, известными политиками и бизнесменами, в празднично-гомонящей толпе вспыхивали улыбки кинозвезд. Дэн терпеть не мог втискивать свое тренированное тело в смокинг, но в случаях, подобных сегодняшнему, ему приходилось мириться с этим.
В свое время о подвигах Кэйлбоу-игрока ходили легенды. Он был кровожаден, буен, груб. Он делал мужскую работу; и даже у самых дубоватых противников Дэнни хватало ума не связываться с ним один на один. В любой напряженной ситуации Дэн Кэйлбоу неизменно брал верх, порой пуская в ход кулаки, а то и подключая к делу свой изощренный острый ум. Он всегда выходил победителем, этот несокрушимый Дэнни по прозвищу Айсберг.