формы, только про нее теперь старались помалкивать из-за страха репрессий и жесточайшей цензуры.
Первыми отказались подчиняться приказам военные моряки, поднявшие над флагманским эсминцем флаги сопротивления. Благодаря профессиональной отваге провинциальных журналистов репортаж о мятеже на главной базе ВМФ прошел по ряду региональных телеканалов несмотря на строжайший запрет, а к вечеру того же дня моряков поддержали уставшие от страха и пропагандистской лжи люди, высыпавшие в огромном количестве на главные улицы городов. Прекрасно зная о брожениях в рядах младших офицеров и солдат, главари хунты не осмелились отдать приказ на силовое подавление протеста, и ради снижения напряженности передали все властные полномочия парламентариям под гарантии собственной безопасности. Однако этот трюк у них не прошел, поскольку отошедшие в тень генералы были вскоре арестованы военными из собственного окружения, которые захотели хоть как-то реабилитироваться в глазах общества.
Сразу же после проведения внеочередных парламентских и президентских выборов стартовал большой судебный процесс, где наряду с захватившими власть генералами и руководителями спецслужб на скамье подсудимых оказались некоторые телеведущие, музыканты, щелкоперы и прочие медийные персоны, чье продажное кривляние помогало диктатуре установиться. Паскаль оказался одним из немногих ярких представителей творческой элиты наотрез отказавшихся сотрудничать с хунтой и единственным из них, кто остался в стране, презрев страшную опасность. Как выяснилось, сраженному пулей прозаику пытался помочь бежавший рядом его сосед по койке Маурисио Рахой, который после того, как убедился в смерти своего товарища, схватил лежащую возле тела тетрадь и сумел уйти от преследования. По прошествии года дневник всплыл за рубежом, где сразу же начали печатать отдельные его фрагменты в периодических изданиях. После падения диктатуры записи вернулись на родину и вскоре были опубликованы в виде книги под названием «Ежедневник несломленного», ставшей уникальным документом эпохи, а также вершиной литературного творчества автора по общему мнению читателей и критиков. Не потеряла она актуальность и по сей день, поэтому время от времени переиздается внушительными тиражами.
Рамону отпустили практически сразу после того, как сжегший все мосты прозаик сам оказался в заложниках у палачей и за семь лет больше ни разу не побеспокоили. С отменой репрессивных указов она дала несколько больших интервью, где без прикрас рассказывала о жизни в доме Паскаля, а на траурной церемонии погребения его найденных и идентифицированных останков прочла единственное стихотворное произведение прозаика — посвященную себе печальную элегию с последних страниц дневника.
Тем временем ситуация в стране постепенно налаживалась. Правда многие еще долго боялись открыто выражать свое мнение, подозрительно относясь к заверениям сверху о гарантиях прав и свобод для всех без исключения граждан. Но с каждым новым днем среди народа неуклонно крепла уверенность, что темные времена навсегда остались позади, а нормальная жизнь будет продолжаться, пока деревья плодоносят, солнце дарит тепло и в небесной вышине гордо парит кондор, которому никогда не было дела до людских перипетий.