— Вот здесь и сядем, — сказал Андрис, останавливаясь возле одного из свободных столиков. — Хорошо будет видно?
— Нормально, — сказал Тони. — Тут плохих мест нет.
Они взяли кофе. Зал был уже почти полон.
Ударил гонг.
— Полночь, господа!!! — густой реверберирующий бас опустился сверху, накрыл, как пушистая сеть. Наверняка к голосу были добавлены какие-то дополнительные звуковые эффекты, потому что Андрис почувствовал, как по хребту прошла тугая волна — если бы там росла шерсть, она встала бы дыбом. Тони заерзал — видно было, что ему хочется оглянуться. — Полночь — час духов!!!
На границе слышимости возникла музыка. Музыка была под стать голосу — от нее внутри, где-то за грудиной, натягивалась и начинала гудеть, как провода под ветром, холодная струна. Но с нарастанием громкости музыки холод исчезал, и, наконец, сменился теплом — тепло родилось в лице, в кистях рук и в коленях, быстро растеклось по телу, и теперь каждая мышца тихонько вибрировала в такт музыке. В такт музыке вибрировал свет. Вдруг, оборвавшись медным ударом, музыка погасла. Свет остался — он просто собрался в один столб, в самой середине зала. Из темноты в столб света шагнул человек, затянутый в черное трико.
— Господа! — сказал он. — Мы рады приветствовать вас сегодня здесь, в нашем театре. Устраивайтесь поудобнее и готовьте ваши души к чудесам. Сегодня для вас работают Марина Сомерс и Дан Ниниан! Поприветствуем их!
Рядом с ним возникли две такие же черные фигуры — мужчина и женщина. Мужчина был незнаком, а женщину Андрис узнал сразу: это была та красавица из библиотеки — и еще откуда-то из памяти… на миг показалось, что вспомнил — нет, показалось. Марина Сомерс. Совершенно незнакомое имя. Никогда не слышал.
Но ведь видел же где-то…
Трое на эстрадке помахали зрителям, поклонились и отступили в темноту. Свет растекался по потолку, клубясь, как дым. Потом медленно померк. Стало темно. В темноте происходило какое-то легкое перемещение. Замерцали лиловатым светом полусферы. Откуда-то сверху стал спускаться ломкий звенящий звук — растянутый надолго звон тонкого хрустального бокала. Там, в вышине — никакого потолка уже не было — колыхалась поверхность воды, гибкое живое зеркало, ни на миг не прекращая игры с солнцем — ломая и расщепляя его лучи, заставляя их так и этак прошивать зеленоватую толщу и теряться в глубине ее; а вокруг громоздились кораллы, обросшие медленными водорослями, и проплывали стайками, сверкая, как искры, маленькие рыбы. Потом все сдвинулось и поплыло, и показался глубокий темный провал, у которого не было дна и края — вода потемнела и сгустилась, как оно и должно быть в бездне. Но там, в провале, зацепившись за что-то, висел древний галеон, весь в черных лохмотьях, и что-то медленно и мощно двигалось возле него или вокруг него. Потом галеон стал приближаться — чувство погружения было таким настоящим, что у Андриса заломило в ушах. На марсовой площадке стоял скелет, вытянув вперед руку. Еще один скелет висел, покачиваясь, на рее, жутко скалился. Скелет, стоящий за штурвалом, был в красном шерстяном колпаке, а позади него четыре скелета играли в кости. Движения их были медленны и плавны — как движения увлекаемых водой водорослей. Внизу, на палубе, скелеты прогуливались под ручку или стояли в задумчивости, облокотясь на фальшборт. Потом крышка люка, ведущего в артиллерийскую палубу, стала медленно открываться.
Боковым зрением Андрис уловил какое-то постороннее движение, и что-то мелькнуло, быстро и резко, сквозь паруса и надстройки. Вспышка — белая, звездчатая — ослепила его. Звука он не услышал, просто ударило в лицо и насквозь. Ему показалось, что он сразу вскочил на ноги. Вокруг горело. Кричали — он слышал крики не ушами, как-то иначе. К голове будто приложили подушки — к ушам, к лицу. Разгоралось все ярче, уже что-то можно было видеть, хотя в глазах еще метались желтые пятна. Горел термит — белое бенгальское пламя с искрами — и занимались от него дерево, пластмасса, краска, ткань. Термитная граната, понял Андрис, кто-то бросил гранату — слабый взрывной заряд и полсотни термитных шариков. Надо было что-то делать. Тони поднимался сам, озираясь и еще не понимая ничего. Дышать было уже нечем. «Наверх!» — прокричал ему в ухо Андрис. — «Наверх!» На винтовой лестнице было убийство. Андрис вдруг вспомнил, что видел еще одну дверь — заметил, когда вошел, но не обратил особого внимания. «Туда!» — он показал рукой направление. Тони понял. Надо было обойти эстрадку. Путаясь в опрокинутых креслах, они пробирались к выходу. Термит погас, догорел, в дымном пламени пожара все казалось багровым. Дышать было нечем, от дыма не было спасения. Тони падал от кашля. Под эстрадой кто-то лежал. Андрис наклонился, схватил, поднял — это была та самая девушка. Волосы были те же. Лицо скрывала странная толстая маска, на руках были перчатки до локтей — толстые, рубчатые. Тони открыл дверь, и Андрис с девушкой на руках вбежал туда — в коридор? — непонятно, слишком темно. Тони шел впереди, нащупывая путь. Андрис шел следом. Тони остановился. В лицо тянуло холодным затхлым воздухом. «Дверь», — сказал он и закашлялся. Андрис опустил девушку на пол, пошарил руками перед собой. Это была железная дверь лифта, она была приоткрыта, дальше шла пустота. Сетка ограждения шахты подергивалась — кто-то, цепляясь за нее, лез вверх. Андрис, придерживаясь за край дверного проема, просунулся в шахту и пошарил перед собой. Рука наткнулась на натянутый трос. Лифт был еще ниже, под ним. Сколько тут вообще этажей?.. Сверху доносилось пыхтение и позвякивание сетки. Андрис вцепился в трос, полез вверх. Хорошо хоть, проволочки не торчат… Тот, кто лез перед ним, что-то услышал, замер. Замер и Андрис. Потом раздался выстрел. Пуля прошла мимо — тот стрелял прямо вниз, под себя, думал, что лезут тоже по сетке. Вспышка выстрела была на полметра выше Андриса. Он подтянулся еще раз, ногой оплел трос и попытался достать того, кто стрелял. Под пальцами скользнула одежда, и вцепиться удалось только в лодыжки. Тот брыкнулся, но Андрис не отпустил, наоборот — оторвал ногу от сетки, схватился за сетку сам — так, чтобы тот не смог сразу найти опору; тот, наверное, снова потянулся за пистолетом, и Андрис рванул его за вторую ногу — чтобы не упасть, тот вцепился в сетку и уронил пистолет. Пистолет ударил Андриса по голове и улетел вниз. Они боролись, вися на сетке, как обезьяны. Андрис пропустил удар коленом в грудь, чуть не упал, противник рванулся вверх и выиграл полметра, опять ударил коленом, теперь в голову, но промазал, удар прошел по касательной. Тогда Андрис, из последних сил удерживая эту бьющую ногу, отпустил сетку, выхватил нож и полоснул своего противника по ахиллу. Противник вскрикнул и повис на руках. Андрис подтянулся, приставил нож к его груди и приказал: «Вниз!» Он слышал дыхание, запаленное, полное боли и страха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});