Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №01 за 1985 год - Вокруг Света

В то время бригадой командовал полковник Дмитрий Федорович Гладнев, тридцатилетний офицер. Он был невысокого роста, плотно сбит. На первых порах ко мне, как, впрочем, и к другим офицерам, он тщательно присматривался. Вскоре Гладнев стал мне полностью доверять, требовал, чтобы я находился рядом с ним, часто посылал в батальоны оказать помощь комбатам в трудную минуту, проверить, как выполняется приказ. Словом, как говорят в таких случаях, мы хорошо понимали друг друга.

В те январские дни бригада очень часто составляла передовой отряд танкового корпуса, шла впереди его главных сил, действовала стремительно, дерзко, порой неожиданно для врага, ставя его в трудное положение.

Танкистам приходилось нелегко. Они постоянно находились на холоде, без сна и отдыха, порой у них просто не было времени съесть котелок супа или солдатской каши. Уходили танки дальше на запад, и оставался в недоумении повар с полным котлом горячего обеда. А люди тем временем вступали в очередную схватку с фашистами.

Во второй половине дня 15 января бригада достигла реки Пилицы в районе Щекоцины, с ходу атаковала этот населенный пункт. И вот неудача. Мы потеряли два танка, несколько человек из состава экипажей, в их числе командира танкового батальона майора Погана. Как потом выяснилось, в Щекоцины фашистское командование выбрасывало из резерва части 10-й. моторизованной дивизии, один из ее батальонов уже успел занять оборону.

...Короткий зимний день подходил к концу. Приближалась ночь. Предстояло решить, что же делать дальше. Командир смотрел на карту, напряженно думал и молчал. Самым выгодным был бы обход узла сопротивления, но на флангах его простиралась заболоченная пойма реки. Мы не сомневались, что она плохо промерзла и танки вряд ли пройдут по ней. Но идея обхода уже захватила всех. Кто-то подал комбригу мысль, что надо обходить противника значительно севернее, где кончались и заболоченная пойма, да и сам узел сопротивления. Комбриг согласился. Дозаправили машины горючим, подкрепились и люди из своих неприкосновенных запасов. С наступлением темноты тронулись в путь. Мне командир приказал двигаться с головным батальоном.

— Будешь помогать командиру вести колонну, чтобы не сбилась с намеченного маршрута.

Стояла глухая ночь, временами сквозь рваные облака проглядывала луна, освещая по сторонам девственно чистый, нетронутый снег. Я сидел на броне перед башней, обхватив правой рукой ствол пушки, чтобы не упасть при резких поворотах или торможении танка. Мы спешили, но продвигались по глубокой снежной целине медленно. Часто останавливались, сверяли карту с местностью. В эти минуты смолкал рев десятков дизелей, и наступала такая тишина, как будто и нет никакой войны...

У деревни Пшилек танки вброд преодолели реку Пилицу, которая здесь была неглубока и не столь широка.

Ночь. Мороз крепчал. И хотя мы были одеты тепло, холод проникал, казалось, в самую душу. Встречный ветер бросал в лица танкистов летящий из-под гусениц снег. Вот и шоссе, которое шло из Щекоцин на Ченстохову. Танки вышли на него и устремились на запад, к населенному пункту Накло. А чтобы двигаться быстрей, зажгли фары. Сделав это, мы без всякого сопротивления вошли в Накло. И были удивлены. Немецко-фашистские войска не открывали огня. В населенном пункте захватили несколько орудий, два танка, много пленных. Часть танков перекрыла дорогу на Ченстохову, а остальные с рассветом обрушились с тыла на противника, засевшего в Щекоцинах. Враг не ожидал этого удара и поспешно бежал из узла сопротивления. Смелый маневр увенчался блестящим успехом.

После, при допросе военнопленных, выяснилось, что немецкое командование приняло наши танки за свои, подхода которых оно ожидало с часу на час. И больше всего «подвели» немцев свет фар на наших машинах и то, что мы спокойно въехали в село.

За двое суток бригада преодолела около сотни километров. К вечеру 17 января наши танки промчались по улицам крупного промышленного и административного центра Польши города Ченстоховы и совместно с бригадой 3-й гвардейской танковой армии освободила его. Успехи бригады были отмечены благодарностью Верховного Главнокомандующего. Она получила почетное наименование Ченстоховской. А на другой день утром мы уже были в маленьком городке Клобуцке, километрах в сорока западнее Ченстоховы. Каждый день танки оставляли позади себя не менее чем по полсотне километров. В десятках деревень, сел и городов нас восторженно приветствовали. Фашистский кошмар уходил в прошлое. Советские солдаты достойно и уважительно относились к местному населению, рассеивая остатки злобной фашистской пропаганды. Мне не забыть, как в одном местечке, где мы остановились ненадолго, одна женщина сказала, что она хотела бы видеть коммуниста. И когда ей ответили, что вот они, советские коммунисты, рядом с ней, она никак не могла в это поверить, заявив: «Все вы слишком хорошие люди».

Осталось в памяти и то, как мы пересекли бывшую границу фашистской Германии. Это произошло январским утром. Было около восьми часов. Наша колонна растянулась на всю длину большой немецкой пограничной деревни. Казалось, в ней не было ни одной живой души. Ушли, что ли, все? Но прошло несколько минут, пока стояла колонна; вот то в одном, то в другом окне осторожно зашевелились занавески. Потом в переулке показался старик, к соседу торопливо прошла закутанная женщина. Нет, не произошло ничего необычного, танкисты курили, перебрасывались шутками, балагурили. И ни один дом не сгорел в деревне, ни одна курица не исчезла, даже словом не обидели жителей наши солдаты. А ведь у них были и боль, и гнев, и велик был счет к фашистским извергам за злодеяния на нашей земле...

Бригада снова уходила далеко вперед от главных сил корпуса.

Мне запомнился разговор тех дней с представителем штурмовой авиадивизии майором Хохловым (не уверен, что точно помню фамилию), который находился у нас в штабе бригады. Он частенько просил меня поподробней ознакомить его с обстановкой.

— Где мы находимся? — обычно спрашивал он.

Я показывал ему на карте положение батальонов бригады, сообщал, что где-то, километрах в тридцати, передовой отряд догоняли другие бригады нашего корпуса.

— А где пехота?— задавал он следующий вопрос.

Тут я нередко смолкал, не зная, что сказать. И тогда Хохлов огорченно заключал:

— Не понимаю я вас, танкистов. Гоните и гоните без передышки вперед, куда, порой и сами не знаете.

— Ну, это вы уж слишком... А воевать только так и надо.

Я видел, что Хохлов уходил от меня не вполне удовлетворенный разговором. Поэтому, как только поступали новые сообщения, знакомил с ними майора.

Часть сил 1-го Украинского фронта, в частности, 3-я гвардейская танковая армия и наш 31-й танковый корпус неожиданно были повернуты на юг и даже на юго-восток. Нам предстояло нанести удар по силезской группировке врага. И вот мы рвемся в польскую Силезию, на Глейвиц (Гливице) через Гросс-Стрелитц (Стшельце Опольске). Оживился противник, оказывает все более упорное сопротивление, оставляет на дорогах сильные заслоны, устраивает засады.

Ревет на дорогах танковая колонна. Переливается над полями в морозном воздухе ее мощный гул. Овладели еще одним городом — Люблинец. 20 января около пяти часов вечера южнее Люблинца путь пересекла неширокая река Малопана. У этой речки были крутые, почти недоступные для техники берега. Но танкисты действовали стремительно и дерзко. Танки головной походной заставы с ходу проскочили по каменному мосту на тот берег, и только потом уже мы решили осмотреть мост. Осмотрели и ахнули: все его опоры были увешаны взрывчаткой, от которой тянулись провода куда-то в лес. Разумеется, сразу же оборвали их. Не задерживаясь, танки потянулись на тот берег. Вот уже переправилась и вся наша бригада, чтобы тронуться дальше. Но надвигалась ночь, и оставлять мост без охраны было нельзя.

— Вот что, Смирнов,— услышал я голос полковника Гладнева,— возьмите два танка и организуйте оборону моста на ночь, передайте его целым командиру соседней бригады полковнику Тимофееву. Он должен подойти где-то к рассвету.

Уже растворился в вечернем морозном воздухе гул уходившей танковой колонны. Серые сумерки все плотнее окутывали окружавший нас лес и дорогу. На ней у моста две тридцатьчетверки. И передо мной элементарно простая задача — сохранить в течение ночи мост. В те дни по дорогам войны блуждали многочисленные большие и малые группы вражеских войск. Они стремились прорваться на запад, уйти от полного разгрома. И, уходя, взрывали на дорогах мосты, устраивали заграждения, кое-где встречали наши части огнем из засад.

Оборону я организовал из имеющихся сил. Один танк был установлен недалеко от моста на изгибе дороги, шедшей со стороны Люблинца, но так, чтобы экипажу был виден и мост, второй — на том берегу, куда ушла бригада. Танки были покрашены в белый цвет, различить их в темноте можно только с очень близкого расстояния. Не хватало автоматчиков или стрелков. С ними было бы и надежней и веселей. А силы у нас были на пределе. Вот уже почти десять дней мы наступаем, ведем бои. Я знал, что, стоит человеку в таком состоянии расслабиться на короткое время, его даже на морозе сморит сон. И с этим нельзя было не считаться.