Читать интересную книгу Пацаны и пацанки - Евгений Бузни

– А если спросят, кто вас уполномочил, что скажем? – проявила осторожность Таня. Документик не мешало бы, но кто его даст?

Володя опять посмотрел выжидающе на Катю:

– Что думаешь? Может газета помочь?

– Попробую. Чем чёрт не шутит? Вдруг согласятся взять на себя такую акцию?

– Это не акция, Катя, не кампания по скидкам.

Володя даже попытался привстать на локтях, но Вика тут же положила свою руку ему на плечо, удерживая и шепча, как маленькому, уговаривая:

– Лежи, лежи. Тебе нельзя подниматься, Проф. – И, едва не плача, – проговорила – Ну, почему наш мир такой злой? Тебя же могли убить, а за что? Как же можно так, Проф?

Володя посмотрел в глаза Вики и качнул головой:

– Спокойно, Вика, спокойно. Для того мы и создаём наш нравственный патруль, чтобы делать мир лучше. Я, наверное, совершил ошибку, когда ударил кибера по носу. Нельзя так делать. Вот они и выступили силой на мою силу. Конечно, каждый человек должен быть свободен в своих поступках. Однако, живя в обществе, все обязаны подчиняться законам этого общества. Но в данном случае это скорее моральная обязанность, поскольку нет закона, по которому кто-то должен уступать место старшим или более слабым. Нам следует это учесть. Нужно находить другие не силовые методы воздействия. Может быть, ходить с видеокамерой и фотоаппаратами? Запечатлевать тех, кто должен, но не хочет уступать место.

– Правильно. Можно даже стенды позора устанавливать на улицах, где показывать, как сидят на набережной и лузгают семечки, рассыпая шелуху всем под ноги, или пьют водку прямо на улице, – предложила Таня. – Мне, например, это очень не нравится.

– И, что ужасно, – подхватила Люда, – пьют и потом такой бардак за собой оставляют, кошмар! Хочешь нормально пройтись, подышать воздухом, а перед глазами и под ногами пустые бутылки из-под шампанского. А банки от пива повсюду в метро, автобусах, трамваях. Ужас! И никому дела нет.

– Я вот ещё что вспомнил. Надо, наверное, кроме нарукавных повязок сделать значки на грудь с каким-то символом. Люда, ты у нас художник. Придумай что-нибудь типа символа. Размножим на ксероксе, купим в магазине баджики, вставим в них рисунок, и все сразу будут видеть, кто мы.

– Проф, ты всё хорошо придумал, – прервал, наконец, своё молчание Фёдор, – но что, если и нас кто-то захочет подрезать? Короче, дело не в том, что я боюсь за себя. Я всё же футболист, короче, тренируюсь почти каждый день бегать и прыгать. А вот девчонки да и многие пацаны спортом не занимаются. Короче, может, организовать специальную подготовку? Найти какого-нибудь тренера по самбо. Подготовиться, короче, против тех, кто начнёт наглеть и руки распускать.

Володя опять хотел приподняться, но Вика снова уже увереннее удержала за плечо.

– Федя, это ты гениально придумал. Только не говори всё время «короче». Заел ты меня этим словом. Действительно гораздо лучше будет, если мы создадим настоящую боевую дружину. Ходить будем по трое, четверо, в крайнем случае по двое и, если уж эти киберы-шмиберы будут наглеть и физически возражать, то в случае необходимости покажем, что с нами лучше не спорить. Поищи тренера, пожалуйста. Не футбольного, конечно.

Все дружно рассмеялись.

– Только я думаю, – строгим голосом сказала Таня, – что в эту гениальную задумку надо внести ещё одну струю здравого смысла. Фёдор и так не считает нужным учить уроки, а займётся самбо и нашим нравственным патрулём, то и вовсе ничего учить не будет, да ещё скажет, что занят общественным делом, а потому не учит. Я думаю, его нельзя привлекать к нашему делу, пока он не станет учиться, а то будет только позорить нас.

Володя серьёзно посмотрел на Фёдора.

– Таня права. Нельзя нам полезное дело портить двойками. И то, что ты написал в своём сочинении, конечно, чушь настоящая. Одно дело, когда что-то не даётся, что-то трудно воспринимается, и совсем другое дело, когда лень учиться превращают в идеологию. Просто Федя пропустил когда-то, не выучил что-то, а потом стало труднее, и он решил самому себе объяснить, что учиться не надо. Это ошибка, а признать её он боится. Надо помочь. Таня, ты, мне кажется, и должна этим заняться. Помоги ему подтянуть то, что он упустил, чтобы нам не было за него стыдно.

– А мне какое задание, Проф? Я без дела что ли?

Вика готова была обидеться.

– Ну что ты? Тебе самое главное поручение. На тебя, можно сказать, главная надежда. Ты, как самая у нас представительная, должна будешь договориться с завучем или с директором школы и написать письмо или в районную управу или ещё куда, может, даже в мэрию, чтобы нас зарегистрировали как общественную организацию и дали добро на наши действия по работе нравственного патруля. Сейчас ещё лето, но, думаю, кто-то из руководства в школе есть. Прозондируй, пожалуйста, пока я здесь. Это не просто, но ты попробуй выяснить, как и что.

Вика засветилась радостью от сознания того, что ей поручено очень важное дело, а Володя вдруг попросил её:

– Слушай, подружка, а ты не могла бы спеть что-нибудь потихоньку?

Вика славилась не только в классе, но и во всей школе своим голосом.

Она всегда выступала на школьных вечерах. Пришедшие друзья тоже поддержали просьбу Володи. Вика не ожидала и резонно заметила:

– Это же больница. Ты ведь не один здесь.

Но с соседних кроватей донеслось:

– Пойте, девушка, пойте. Мы с удовольствием послушаем.

– Хорошо, я постараюсь негромко. Я спою тебе песню Эдиты Пьехи, которую очень люблю. Слова, конечно, не её, а Рождественского. «Огромное небо».

И она запела низким грудным голосом, задумчиво, словно видя перед глазами трагедию падающего самолёта.

– Об этом, товарищ не вспомнить нельзя…В одной эскадрилье служили друзья…

Когда она закончила, с соседних кроватей раздались аплодисменты, а в палату вошёл врач и загрохотал строгим басом:

– Это что ещё тут за сборище у больного? Что за концерт? Время посещений вышло вон в то окно. А ну марш по домам! Пациенту пора ужинать и спать. Побольше спать, чтобы скорее выздороветь.

– Извините нас, – почти таким же строгим голосом сказала Таня, – но даже во время войны в госпиталях устраивали больным концерты.

– Она замечательно поёт, – поддержали соседи.

Врач ухмыльнулся и строгий бас сменился мягким баритоном:

– Знаю-знаю и про войну и про концерты больным. Всё знаю. Молодцы, что пришли проведать товарища и поёте ему. – И, окинув взглядом молодёжь, тоном не то одобрения, не то укоризны сказал: – Какие же вы все красивые. Вы, часом, не из дома моделей сюда пришли? Прямо как на выставку, а не в больницу. Однако мне пора осматривать больных, а вам по домам. Завтра можете попеть ещё.

Трудности большого дела

Катя Бессонова, приехав домой, прежде всего, поделилась с мамой впечатлениями от встречи с ребятами в больнице. Дедушка ещё не приехал со службы. Отец сидел за своим компьютером и просил не отвлекать пока. Мать и дочь сели ужинать сами. За едой Катя и рассказала матери о необыкновенных ребятах, которые словно из прошлого века решили заниматься тимуровскими делами. Наскоро съев котлету с пюре, выпив чашечку кофе для бодрости, Катя закрылась в своей комнате, попросив маму не отвлекать, пока не придёт дедушка, положила на стол диктофон, включила компьютер. Ей хотелось поскорей перенести всё услышанное в текст на электронный носитель. Подумалось, сколько времени уйдёт на это, если встреча длилась не менее часа. А потом из всего записанного придётся делать статью. То есть необходимо будет несколько раз читать написанное, чтобы ничего не упустить.

Пока компьютер включался, Катя думала, стоит ли всё выносить в текст или лучше писать сразу статью со слуха. Вопрос был не простой. Опыт подобной работы был пока небольшой. Она включила диктофон. Приготовилась слушать. Но диктофон молчал.

«Что за чёрт?» – произнесла мысленно Катя. Взяла диктофон в руки, посмотрела. Миниатюрные кассеты не вращались. «Неужели сели батарейки?» Достала из стола новые, нераскрытые элементы, быстро заменила в диктофоне старые и снова включила. Из динамика донеслись слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и воцарилось молчание. Кассеты вращались, но ничего не было слышно. Руки задрожали от охватившего тело волнения. Катя отмотала плёнку на начало, включила снова воспроизведение, и опять послышались слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и молчание. Плёнка дальше была пуста.

– Какой ужас? – Катя зарыдала. Она поняла, что весь разговор в больнице у неё не записался. Вспомнилось, что говорил преподаватель института Илья Григорьевич: «Имейте в виду, что, беря у кого-то интервью, не очень рассчитывайте на технику. Она всегда может подвести по какой-либо причине. То ли свет отключится и магнитофон перестанет работать в самый ответственный момент, то ли в вашем ноутбуке или диктофоне сядут элементы не вовремя, а вы не заметите. Поэтому всегда надейтесь только на свой блокнот и шариковую ручку. А техника должна быть лишь помощником. Пишите основное сами. Так легче будет и расшифровывать записи, которые бывают не всегда понятны».