Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

Сашка стал выкарабкиваться из "шкапа", превратившегося в западню. Ноги так затекли, что, едва выбравшись из темноты и вдобавок — ослеплённый ярким светом, — он не смог подняться и упал. И тут же снова чья-то нога ударила ему по груди и хотя не со всей силы, но всё-таки очень больно.

Он продолжал лежать, корчась от боли в солнечном сплетении, и стоявшие над ним Игорь с Машкой, смеялись, полагая, что он им подыгрывает.

— Встать, падло! — крикнул Машка. — А то щас взаправду забьём!

Сашка начал подниматься, но занемевшие ноги не держали — он снова упал.

— Гляди, видать ему дядя Коля ноги-то перебил! — давясь от смеха, проговорил Игорь.

— У меня ноги… занемели… — выдавил из себя Сашка.

— А какого ты там сидел-то? — продолжал насмехаться Игорь.

— Я выслеживал Кольку-робота…

— Так мы тебе и поверили! — сказал Машка, непосвящённый в игру про дядю Колю.

— Кольку, говоришь… — Игорь перестал смеяться. — Тадыть другое дело!

Сашка кое-как поднялся.

— Зачем больно-то бьёте?

— Ага! — снова засмеялись Игорь и Машка.

— Это — игра такая! — пояснил Игорь.

— Нет! — добавил Машка. — Он думает, что с ним играют. А его — взаправду!

— Для того и бьют, чтоб больно было! — Игорь толкнул Сашку к шкафу. — Не будешь отделяться!

— Я не отделялся… — стал оправдываться Сашка.

— Как же не отделялся? — отчитывал его Игорь в полу-шутку. — А кто давеча на лестнице ввел в сомнение с броском пропуска и сделался третьим?!

— Как это — "третьим"?

— А так: третий — значит лишний. Аль не знаешь пословиц?

— А раз лишний — значит надоть забивать! — вскрикнул Машка и набросился на Сашку, начиная работать в пол-силы кулаками, нанося частые удару в живот. Игорь тут же присоединился к Машке. Хотя били не сильно, однако — больно, если не удавалось увернуться и подставить для защиты либо руку, либо — ребро. Били с двух сторон. А с третьей был шкаф. Зажавшись в комок, Сашка сел на корточки. И тогда бить прекратили.

— Так-то! — провозгласил Машка.

— Будешь теперь отделяться? — спросил Игорь властно?

— Нет… — промямлил Сашка, играя роль провинившейся жертвы. — Больше не буду, ребята! Я же свой… Я тоже из Ремесленного!

— То-то! — наигранно строго сказал Игорь. — Вставай! Пойдёшь с нами на дело! Теперь ты должен искупить свою вину… Иначе снова воздадим укоризну!

Игорь направился к выходу. За ним поспешил Машка. И Сашка, захлопнув шкаф шкафа, тоже двинулся прочь из раздевалки.

Под лестницей, где висел знак "НЕ КУРИТЬ!", — все трое закурили.

— Вот тебе электролит! — Сказал многозначительно Игорь и вытащил из кармана халата круглый конденсатор.

— А вот тебе лампочка! — Добавил Машка и протянул Сашке электролампу.

— Понял, что надо сделать? — Игорь пустил дым в стену.

— Сделать-то я сделаю, — согласился Сашка. — А кто ввернёт?

— Ты.

— Один не буду.

— Забьём…

— Могут засечь одного. Нужно всем…

— Хочет нас подставить, сука, — заметил Машка, подыгрывая Игорю.

— Ладно, пойдём на дело все, — снизошёл Игорь. — Иначе — не интересно.

— А где вворачивать-то? — спросил Сашка.

— Неужто не знаешь, где?

— В раздевалке что ли?

В это время протяжно зазвонил звонок. Ребята спохватились, побежали в цех, чтобы выключить паяльники.

Рабочий день кончился.

5. Именитый

Когда Саша и Игорь оказывались за пределами заводского бытия и расставались, торопливо пожимая друг другу руки, то сразу же пропадал их интерес как к дяде Коле, как ко всем фантазиям про Завод, помогавшим убить время, так и — друг к другу. Одновременно с тем, как убыстрялись их шаги, и они физически оказывались всё дальше и дальше от места работы, то и мысли их так же смещались в тот небольшой сегмент личной жизни, который в течение дня был напрочь забыт. Вовсе не помня уже друг друга, каждый наедине с собой, среди множества непохожих одинаковых людей — они ехали в метро, в троллейбусе или в автобусе… Они приезжали домой, ели, долго сидели в туалете и ложились спать, чтобы успеть выспаться. Вот уже почти с год они ходили на Завод по воле обстоятельств, кем-то ловко устроенных так, что человек, оказавшись в зависимости от них, не сразу осознавал их причину и цель.

А было так, что сначала они невинно учились в школе, затем — в ПТУ. Точнее в ПТУ они уже не учились, а только делали вид, что учатся. И им никто не мешал так поступать, потому что тот, кто должен был мешать, сам делал вид, что учит их. Затем они начали работать на Заводе и продолжали играть в ту же игру — делая вид, что работают. Но судьба их была предопределена независимо от того, как назывались те или иные формы их социальной жизни. Так кто-то положил, и ничего, казалось, нельзя было изменить. Их судьба была запрограммирована без их ведома (ещё когда они не родились) — какими-то людьми в пиджаках, потому что уже тогда существовали ремесленные училища, заводы, фабрики, армия, законы и права на труд.

По этим-то законам они и должны были отработать на Заводе определённый срок, пойти в армию и пробыть определённый срок там. Пробыв же в армии — снова вернуться на Завод, как правило, в родной цех…

Сашка продолжал бессмысленным усталым взором водить по стенам, останавливаясь на огромных вентилях, въевшихся в тела труб, как грибы-паразиты — на стволах деревьев, — и, почему-то, — под самым потолком… Рабочий день только что начался. Включив паяльники и настольные лампы для видимости дела, они вышли в коридор… Игорь ковырял стенку ключом от шкафа раздевалки, которого было не жалко испортить. Дядя Коля почему-то не появлялся. Ничто окружающее не приносило развлечения, и, напротив, даже подавляло длинной перспективой начавшегося дня.

Несмотря на то, что Сашка уже выполнил приказ, припаяв конденсатор к цоколю электролампы, Машка отделился, ушёл в цех работать. Игорь пообещал забить в следующий раз его. Не желая возвращаться в цех, друзья всё стояли в коридоре, всё ожидали какой-нибудь скупой новизны.

Сашка уже поведал Игорю, как вчера, под видом вина дядя Коля, будто бы, выпил в раздевалке с дворником тормозную жидкость. Уже было выдвинуто предположение, что дворник такой же робот, но будучи не уверен в том, кто есть Николай, не решается ему прямо сказать об этом, и ищет случая, расколоть дядю Колю. Кроме этого, предполагалось, что они оба тем не менее — шпионы и агенты ФБР. Не хватало лишь каких-то существенных деталей, чтобы в этом удостовериться…

Утренняя заводская жизнь уже вошла в обычный режим. Большинство рабочих находилось на своих местах, и лишь те из них куда-то перемещались, кого Завод вытянул, оторвал от дела в силу какого-то непредвиденного дела или, напротив, дела, которое что-то предвидело — и потому-то понудило кого-то двинуться по коридору. Почувствовав неосознанный ими ещё верно зов такой же силы, и наши друзья по молчаливому согласию неожиданно оторвали плечи от стены и зашагали прочь. Оба знали, куда и зачем…

В раздевалке было пустынно и темно. Игорь остановился у входа, а Сашка спешно двинулся в темноте в глубину, вдоль шкафов. Остановившись в нужном месте, на середине небольшой лестницы, в четыре ступени, он нащупал руками винты, что удерживали круглый плафон лампы, и стал их откручивать. Осторожно сняв плафон, он положил его на верхнюю ступеньку, быстро выкрутил лампочку и на её место ввернул конденсатор.

От лёгкого толчка его ноги, будто мяч, плафон прыгнул на одну ступеньку, хотел было на другую, но не сумел, лопнул, зазвенел стёклами, рассыпаясь на мелкие осколки. Но всего этого ни Сашка, ни Игорь не могли видеть из-за темноты и из-за того, что уже покинули раздевалку, шли, как ни в чём ни бывало по коридору, к лестнице.

Они спустились вниз, закурили.

Прошло несколько минут.

— Смотри! — вдруг заметил Игорь.

— Что? — Сашка взглянул туда, куда указывал Игорь.

По коридору двигался человек, напоминавший всеми своими манерами и обликом дядю Колю. Он вёл перед собой пустую тележку, громыхавшую на неровностях асфальтированного пола и на стыках неизвестно зачем лежавших металлических листов.

— Этот человек, — начал Игорь, — раньше был танкистом!

— Как бы не так! — отозвался Саша, — уже обдумывая свою версию.

— А, может, и не был, — согласился Игорь. — Но на самом-то деле он всё равно — танкист.

— Почему?

— У него это написано на лице.

— Небось, это дядя Коля ему на лице татуировку вывел…

Друзья захохотали.

Человек в телогрейке, испачканной на спине мелом, в сапогах, вытянул перед собой руки, в рукавицах, сжавшие широкую рукоять тележки. Он шёл, не обращая внимания ни на людей, ни на стены, с трубами, ни на потолок, с лампами, от которых почему-то никогда не возникало тени. Он, по-видимому, знал все неровности длинного пола в коридоре: если одна его рука подавалась в сторону, то другая вовремя выправляла движение тележки. Чувствовалось, он проделывал этот путь неоднократно и был до мелочи уверен в своих движениях. И работа увлекала его. Она сходила с его рук и ног и передавалась через тележку и пол коридора всему Заводу.