— Здесь уже нет иденита, — пояснил старшина Харрис. — «Подводный крот» не смог бы пройти через него во время исследований.
Мы молча переглянулись. Сказать нам было нечего.
Бункер, в котором нас принял лейтенант Цуйя, больше всего был похож на могильный склеп — хотя изотопные тройновые лампы и заливали его ярким белым светом. Лейтенант посмотрел наши документы и поздоровался с каждым за руку.
— Значит, Дэнторп, Эсков и Иден, — с улыбкой повторил он наши фамилии. Лейтенант был молод, худощав и настроен весьма доброжелательно.
— Приятно познакомиться с вами, Иден, — сказал он мне после того, как мы обменялись рукопожатиями. — Я очень много слышал про вашего дядю. Это выдающаяся личность. И не обращайте внимания на то, что говорят некоторые люди. Они просто завидуют ему.
— Спасибо, — поблагодарил я лейтенанта. Честно говоря, похвала оставляла двойственное впечатление: значит, слухи о непонятном происшествии с дядей успели проникнуть даже сюда!
Тем временем лейтенант сменил тему разговора.
— Рад приветствовать вас на нашем боевом посту, — сказал он. — Садитесь, и перейдем непосредственно к делу.
Мы присели на стулья. В бункере было очень холодно. Черные сырые пятна на стенах создавали жуткое впечатление — будто загробный мрак выполз из запретных глубин в небольшую комнатушку. Впечатление это усиливалось при воспоминании о том, что над нашими головами лежит многокилометровый слой базальта и океанской воды.
Словно прочитав мои мысли, лейтенант Цуйя улыбнулся.
— Вы, наверное, удивлены тем, что здесь вовсе не жарко.
Я утвердительно кивнул головой. Это действительно казалось странным: на такой глубине температура воздуха должна была повыситься за счет внутреннего тепла Земли на один-два градуса. Чуть-чуть похолодать могло из-за системы сквозной вентиляции, но не настолько, чтобы мы все ежились от холода.
— Отчасти это психологический эффект, — с дружелюбной улыбкой объяснил лейтенант. — Но только отчасти. Температура здесь действительно понижена из-за того, что скальная порода, как соты, пропитана водой. Но вы не беспокойтесь. Когда мы начнем работать с геозондами, всем станет очень жарко.
— С геозондами… — медленно повторил Дэнторп, а потом бросил умоляющий взгляд на лейтенанта. — Я прошу вас дать мне однодневный отпуск для посещения семьи!
— Для посещения семьи?
— Точнее, моего отца, — уже более уверенно пояснил Дэнторп. — Мой отец — Бенфорд Дэнторп. Это очень известный человек.
— Да, я знаю, — подтвердил лейтенант Цуйя, и его дружелюбная улыбка сразу же исчезла. — Но здесь мы не можем позволить себе никаких отпусков. По крайней мере в ближайшее время. Две недели вам всем придется работать по шестнадцать часов в сутки. Свободного времени ни у кого не будет. Восемь часов в сутки отводится на сон, остальное — на боевую подготовку. А без сна вам не обойтись.
Он подсел к своему компьютеру и набрал что-то на клавиатуре. На одной из стен тотчас же появилась карта — такая, каких мне прежде никогда не доводилось видеть. На ней был показан ландшафт морского дна, но что обозначали заштрихованные и густо закрашенные районы, оставалось для меня загадкой.
— Вам предстоит участвовать в самом сложном и трудном исследовании, какие могут выпасть на долю подводника. В частности, вам придется изучать скальную платформу на глубине семь километров ниже уровня моря, то есть углубившись на три километра в твердую породу. Джентльмены, я не буду тратить лишних слов, расписывая исключительную важность того, что вам предстоит сделать…
Лейтенант на секунду замолчал.
— Вас направили сюда с одной целью: научиться предсказывать подводные землетрясения.
Эти две недели было трудно с чем-нибудь сравнить. Конечно, в первые дни в академии нас тоже испытывали на прочность, но теперь прежние трудности казались детской забавой. Каждый день мы час за часом осваивали новую специальность, не покидая сырого тесного бункера даже на пять минут. Теоретическое обучение сменялось практическими занятиями, за ними снова наступал черед теории. Острый на язык лейтенант Цуйя не давал нам поблажек. Он был славный парень, этот лейтенант, но ему было приказано любой ценой за две недели вбить в нас основы подводной сейсмологии.
Иногда мне казалось, что Цуйя готов выполнить приказ, даже если нам придется расстаться с жизнью.
Перво-наперво мы углубились в теорию.
Лекции, семинары, экзамены — все было как в университете. Что такое земная кора? Это скальная порода. Является ли скальная порода твердым веществом? Да, но только не под давлением. Под давлением даже скала становится пластичной, она «плывет». Это происходит равномерно и постепенно? Нет! Порода останавливается — и вновь скользит, а давление нарастает.
— Землетрясения происходят из-за того, что скальная порода, став пластичной, не утрачивает и свои прежние свойства, — монотонно объяснял Цуйя. — В ней накапливаются напряжения. Они растут, достигают критической точки и — бабах! Выходят на волю. Таким образом, землетрясения — это колебания, посредством которых расходуется энергия, накопленная при напряжении.
Нам пришлось заучивать множество неизвестных терминов, употребляемых сейсмологами. Не все давалось просто.
— Эпицентр… эпицентр… — недовольно бормотал Боб. — Если под этим подразумевается центр землетрясения, то почему бы так и не назвать его?
— Салага! — не упускал случая уязвить Боба Харли Дэнторп. — Эпицентр находится над поверхностью земли, как раз над центром! А центр землетрясения может быть на тридцать километров ниже, глубоко под землей.
Мы узнали про три основных типа сейсмической волны.
Раскалывающая ударная волна типа «Р» фиксируется приборами в первую очередь — двигаясь со скоростью семь с половиной километров в секунду, она первой достигает поверхности. Волна типа «5» движется медленнее — четыре с половиной километра в секунду, но она распространяет колебания по ходу своего движения. Такая волна сродни колеблющейся бельевой веревке или щелкающему кнуту.
Следом за этими волнами идет более медленная, мощная волна «Ь». Она-то и приводит к основным разрушениям. Нам рассказали, как на основе интервала между волнами «Р» и «5» можно прогнозировать момент распространения разрушительной волны.
Конечно, это была лишь самая малая часть из того, что мы узнали. А узнали мы многое не только о сейсмологии, но и о нашем преподавателе — лейтенанте Цуйя.
Через несколько дней начали самостоятельно рисовать карты — такие же, какие показал нам когда-то на стене бункера лейтенант Цуйя. На таких картах на площади в тысячи квадратных километров отображались напряжения и сдвиги земной коры. Заштрихованные участки показывали скопления термальной энергии и районы пластических деформаций. (Мы уже знали, что даже скальная порода может «плыть», причем довольно сильно.) Различными линиями обозначались микросейсмы — силы, вызывающие возмущения. Короче говоря, на картах была отображена вся «подноготная» подвижной скальной породы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});