Какое-то совершенно неописуемое чувство вызвало дрожь во всем теле, с головы до ног. В глазах померкло. И именно сейчас, когда нужна вся ее сила...
Тина подавила испуганный вскрик, когда его сильные руки обхватили ее словно клещами. Если попытаться приподняться, она снова неизбежно окажется прижатой к нему. От этой мысли стало душно. Сильное мужское тело. Крепкие, мускулистые бедра...
Взрыв вожделения потряс ее, от чресл к желудку, к груди, к шее, ко рту; губы невольно источали страсть. На редкость неуместное возбуждение плоти охватило ее и не желало отступать.
Моя сестра погибла, напомнила она себе. Ее дитя мертво. Джо убил их!
И губительное желание слегка ослабло. Но ослабевало оно, увы, куда медленней, чем возникло.
Джованни насмешливо улыбался, словно знал наизусть, что с ней сейчас происходит.
– Значит, все осталось по-прежнему. Ты заводишься от одного взгляда, от жеста, от дыхания, скользнувшего по твоей сверхчувствительной коже. – Он прищурил глаза в обрамлении темных ресниц. – Мне нравится это сочетание мадонны и блудницы.
– Как ты смеешь! Меня просто тошнит от тебя!
– Ты уверена?..
Он опытным взором осмотрел трепещущее тело. Неторопливая, безжалостная прелюдия перед захватом, и, к стыду своему, Тина почувствовала, что каждая ее клеточка, болезненно сжавшись, загорелась желанием, которое проникало все глубже и глубже в поры. Джованни ласкал ее только взглядом, но это было так, словно он легонько проводил пальцами по всему ее телу, рассылая чувственные позывы. Ей и правда было тошно – от пустоты, от несбывшегося.
Пронзила боль, боль желания. Язык еле ворочался во рту, но Тина заставила себя выговорить:
– Уверена!..
– Нет, я так не думаю. Тебя выдают глаза. В них тревога и, вообрази себе, мольба...
– Нет! – выкрикнула Тина и, как могла, сузила предательские глаза.
Джованни усмехнулся.
– И твой прекрасный рот так мило просит о поцелуях, – он коснулся припухшей нижней губы, и Тине только и осталось, что плотно сжать рот, призвать всю волю, чтобы не застонать от желания. – И еще твое дыхание, – пробормотал он.
– Мое... что? – переспросила она. Голос прозвучал как взвизг, настоящий взвизг! Джованни победно улыбнулся.
– Твое дыхание – тяжелое, неровное, сиплое, – основательно перечислил он. – Что, есть проблемы со здоровьем или виной всему – я?
– Виной всему – злость! – хрипло выкрикнула Тина.
– Ая-яй, – недоверчиво выгнул он бровь.
– Представь себе, – подтвердила она, злясь, что в примитивное «ая-яй» он вложил столько смысла.
– В таком случае я бы посоветовал тебе злиться пореже, – сказал он. – Злость, видишь ли, оказывает удивительное воздействие на твою грудь. И лишь святому по силам удержаться. И если ты еще не заметила, – без всякой необходимости прибавил он, – я – не святой.
– Держался бы ты от меня подальше, – пробормотала она, скрестив на груди руки. – Сел бы в свою машину и убрался бы в голубую даль!
– Так бы я и поступил, если б мог, поверь мне, – Джованни беспомощно развел руками. – Но не пускают воспоминания о твоей жадной отзывчивости. Как тогда, помнишь, я встречался с Бет и подвез ее к тетке, а мы с тобой попали в метель в моей машине, помнишь?
– Мне было холодно! – вскинулась Тина. – Ты сказал, что согреешь меня! Это ты все начал!
Улыбка скривила ему губы, и Тина невольно вспомнила их первый, нежный, даже почтительный поцелуй.
– Я думаю, ты шла со мной в ногу, – спокойно сказал Джованни.
– Мне было страшно, – возразила она, беспринципно забывая о том, каким восхитительным показался ей тот поцелуй и как наивно-восторженно она требовала повторить его еще и еще. Джованни тогда, конечно, не возражал, пока она не опьянела, не потеряла голову от любви. – Хотелось, чтобы меня утешили, защитили. Я боялась, что мы застрянем в пути.
– Нет, ты не боялась. Ты на это надеялась. Она упрямо вскинула подбородок.
– Только потому, что хотелось скорей пройти этап ученичества!
Джованни засмеялся, сверкнув зубами. У Тины ухнуло сердце – совсем как в те дни, когда она бесстыдно и очертя голову влюбилась в парня своей лучшей подружки. Целоваться в его машине! Это был сон, сбывшийся наяву. Если не считать Брента Пауэлла, вечного соперника Джо, Джо был самым завидным парнем в школе.
Брент был мечтой любой мамаши с дочкой на выданье. Джованни – игроком, балансирующим на лезвии ножа, воплощенной опасностью. Это-то и делало его соблазнительным. Мамаши не хотели его для своих дочек; они хотели его для себя.
– Обманываешь сама себя, – усмехнулся он. – Ты была влюблена в меня до безумия.
– Да, до безумия, – согласилась она. – Ты задурил мне голову. Ты задурил нас всех!
– Но это прошло, да? – мягко спросил он, нежно коснулся ее щеки и вздохнул: – Господи, ты выглядишь такой соблазнительной, когда лежишь, раскинувшись, как сейчас!
Страх заставил ее отодвинуться, наткнувшись спиной на острый край ступеньки. Джованни не шевельнулся, но она видела, что его мускулы напряжены, а глаза бесцеремонно разглядывают ее, как манекен, выставленный в витрине.
Сердце билось как сумасшедшее, и не было никакой возможности скрыть все разгорающийся страх.
– Не прикасайся ко мне! – прошептала она. Конечно, он не послушался. Схватил, прижал к себе, смело запустил руку в вырез майки. Тина замерла.
– Но я должен, – тихо сказал он. – Есть вещи, которых жаждут мое тело, моя душа. Вещи, без которых мне не будет покоя. Разве ты этого не видишь? – И впился в нее поцелуем.
Сопротивляться было бессмысленно. Тина сжала зубы в бессильном гневе. Медленно, ритмично лаская ей грудь, он терзал ее истосковавшееся по любви тело. Доводил до грани безумия. Заставлял приникать к нему в жадной мольбе. Достаточно одного поцелуя, чтобы отвлечь ее внимание, чтобы напомнить...
Она застонала.
Джованни медленно оторвался от ее рта и внимательно посмотрел ей прямо в глаза:
– Это капитуляция?
– Я... – Тина пыталась отдышаться, собраться с мыслями, выиграть время.
– Ну же! – тихо скомандовал он. – Ты же знаешь, как это происходит между нами. Признайся, лучше меня никого не было, верно?
Чуть заметная неуверенность тона насторожила ее. Вскинув глаза, чтобы разобраться, в чем дело, Тина со вспышкой злорадного удовлетворения поняла, что ему совсем не так все безразлично, как он пытается изобразить. Тяжелое, неровное дыхание, грудь вздымается, этот напряженный взгляд... Он в самом деле, без притворства, хочет ее. И теперь ему нужно подтверждение, что он лучший любовник на свете. А из этого следует, что у нее есть оружие!
Джованни Ковальски волновали только чувственные удовольствия, и его желание – не более чем животная потребность! Он – мужчина. Она – женщина. Тюрьма изменила его, сделав более плотским. И, следовательно, у нее есть нечто, чем можно поторговаться. Раз он ее хочет, может, удастся остановить его у подножия этой лестницы, не допустить в квартиру, не дать увидеть свидетельств присутствия там Адрианы. Тина нахмурилась. Конечно, придется притвориться, что он таки соблазнил ее. Да, что ни сделай – все равно она оказывается между Сциллой и Харибдой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});