– Вовсе нет! – выпалила я.
Боже мой, что соврать-то?
– На самом деле, я в вас влюблена!
В салоне повисла настороженная тишина. Было слышно, как звонко стучат по промерзшей дорожной мостовой копыта лошади, а на проспекте постовой истошно дует в свисток, ругаясь на зазевавшихся извозчиков.
– Но эти неуместные чувства не ваша проблема, – торжественно заявила я. – Обещаю, что я вас ничем не побеспокою и очень быстро с ними справлюсь.
– То есть я действительно вам глубоко неприятен, – выслушав мою пламенную речь, резюмировал Рэнсвод.
К счастью, докапываться до причин он посчитал лишним. Не уверена, что мне хватило бы такта соврать что-нибудь вежливое и не высказать накопленные претензии обо всех нападках, что пришлось пережить за последние полгода. Да меня так не отчитывали… Вообще никогда не отчитывали.
Он ругался, когда заклятия удавались, а уж если не удавались, то обрушивался с такой критикой, что я съеживалась от осознания собственной никчемности. Едва не заработала комплекс профессиональной неполноценности! А он, как оказалось, даже мое имя не помнил. Мило. Как раз в духе натурального тирана.
Карета катилась по извилистым столичным мостовым. Сквозь затемненные окна было почти не видно монументальных, тяжелых зданий, фонари казались размытыми пятнами.
Но-Ирэ переводилось с первородного языка как «город ветров и скал». Он действительно зародился в скалистой купели и день за днем отвоевывал место у гор: врастал в каменную твердь мощными башнями, окружал себя толстыми стенами, прорубал дороги, растекался площадями.
Королевский дворец нависал над столицей, довлел, внимательно наблюдал. Его длинные шпили, протыкающие облака, на рассвете в ясную погоду вспыхивали, ловя первые солнечные лучи. С высокомерием монарших вассалов из-за густых хвойных садов казали ухоженные лики верхние кварталы с богатыми особняками и фешенебельными гостевыми дворами.
Альма считала большой странностью, что меня не тянуло к красивой жизни и за четыре года я ни разу не поднималась в Стрэйн-Лейн, в самый известный и дорогой район магических мастерских. Но настоящая жизнь, какая она есть у обычных людей, бурлила внизу, в переплетении змеевидных улиц. Здесь теснились разновеликие дома с двускатными черепичными крышами, кричали рыночные зазывалы, дымились тележки торговцев уличной едой, а воздух в любое время года пах острыми шай-эрскими пряностями.
Ресторация, куда мы приехали, пряталась на тихой улице, в отдалении от Восточных ворот. В этом облюбованном студентами квартале, тесном и шумном, были едальные ряды, библиотечная площадь и недорогие торговые лавчонки. В них продавалось абсолютно все, начиная от готового платья и заканчивая мелкими артефактами, а потому было просто встретить знакомых.
– Это заведение закрыто для посторонних, – проговорил магистр, помогая мне выбраться из кареты. – Здесь нас не побеспокоят.
В дверях нас встретил распорядитель. Он поздоровался с Рэнсводом с большим пиететом и в обход непритязательного, на первый взгляд, обеденного зала провел нас на верхний этаж, в отдельный кабинет.
Как-то незаметно мне помогли избавиться от пальто и отодвинули тяжелый стул перед большим прямоугольным столом. Жестом фокусника распорядитель сдернул с пустых тарелок салфетки в тон скатерти изо льна и с любезной улыбкой объявил:
– Сегодня шеф-повар превзошел себя! У нас нежнейший ягненок с черносливом, первосортные говяжьи стейки, и к вечеру доставили ледяного окуня из Норсента. Подается на подушке из разваренной ячменной крупы и с лимонным муссом. Очень рекомендую.
Я проглотила слюну и упустила момент, в котором прошу принести мясо с кровью. За меня выбрал Рэнсвод:
– В таком случае девушке окуня, а мне стейк.
Он заказал мой ужин для себя. С другой стороны, кто платит, тот и заказывает еду, а я такая голодная, что уже без разницы: мясо, рыба или куриное крылышко.
– Вчера из королевского погреба доставили превосходное белое вино, – доложил распорядитель. – Прекрасно сочетается с рыбным блюдом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Киар бросил на меня быстрый взгляд и покачал головой:
– Принесите графин с охлажденным яблочным соком.
– А вам? – невозмутимо уточнил он у Рэнсвода.
– На двоих, – с явным сожалением добавил тот.
Мама тоже считала, что в присутствии детей взрослые не должны пить алкоголь, и строго придерживалась этого правила, пока мы не сравнялись с нею ростом. Даже не знаю, радоваться или раздражаться, что магистр считал меня ребенком. Наверное, радоваться. Как там говорится в пословице? Даже черный колдун дитя не обидит? Вот! Очень на это рассчитываю.
– И ни в коем случае не добавляйте аскаром, – предупредил Рэнсвод. – Ни в напиток, ни в соусы. Проследите, пожалуйста, Джером.
Вполне логично. Тонизирующей ягодой подправляли недостаток магии, а у меня имелся большой переизбыток. Не дай божественный слепец второй раз за вечер оголять спину.
– Конечно, господин Рэнсвод, – согласился Джером и, внимательно выслушав просьбу о холодных закусках, удалился.
Когда за ним закрылась дверь, магистр заявил:
– София, от кофе вам тоже лучше пока воздержаться.
Ладно, алкоголь влиял на сознание, аскаром – на магические способности, но кофе-то чем ему не угодил? Замечательный напиток действовал исключительно на скорость моего преображения из утреннего зомби в живого человека, а не на магию.
– Что мне еще нельзя? – сухо поинтересовалась я. – Сладкое?
– Сладкое не только можно, но даже нужно, – вдруг улыбнулся он, словно собирался вытащить из кармана пиджака карамельный шарик на палочке и торжественно вручить обделенной дитятке.
Когда в кратчайший срок в обеденный кабинет внесли еду, Рэнсвод велел подавальщику:
– На десерт девушка будет теплое мороженое с шоколадным муссом. Как вы относитесь к шоколаду, София?
Ровнее только к его отсутствию. А что за нелепая штука – теплое мороженое? Если мне приспичит согреться в мороз, то лучше выпью горячее красное вино с апельсиновой цедрой и специями. Но точно не при Рэнсводе, иначе услышу тираду о вреде алкоголя на неокрепший детский организм.
– Нормально, – соврала я, постеснявшись высказать несогласие.
Мы пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за еду. В упорном молчании. Наверное, тише было только на его лекциях – во время занятий не звенели, как сейчас, столовые приборы. От напряженной атмосферы, витающей над столом, рыба встала в горле комом. Протолкнуть ее не помогали ни лимонный мусс, ни яблочный сок.
Едва не подавившись очередным кусочком, я отказалась терзать себя едой, отложила вилку и выпалила практически на одном дыхании:
– Вам не о чем волноваться, господин магистр!
Он поднял на меня вопросительный взгляд.
– Я понимаю, что должна держать язык за зубами. И буду осмотрительной, – клятвенно уверила я и чуть не приложила ладонь к груди, но успела себя одернуть. – В моем возрасте магический резерв не меняется. Если люди заметят, что я стала сильнее, начнут задавать вопросы, а когда все вернется на круги своя, сделают неверные выводы. Не желаю, чтобы кто-то решил, будто я добавляю в свой аскаром что-то покрепче меда.
Пару лет назад несколько парней из команды по боевой магии выгорели прямо на турнире. Позже выяснилось, что они покупали какие-то алхимические эликсиры, заставляющие резерв не просто наполняться, а натуральным образом бурлить. Короче, как у меня сегодня.
Случился громкий скандал, об Академии общей магии не писали разве что провинциальные газетные листы. Хотя нет, писали… Мама тогда присылала длинные нравоучительные послания. С трудом убедила, что на мой счет ей не стоит волноваться.
Рэнсвод по-прежнему молчал, заставляя меня нервничать и кусать губу. Что он препарирует взглядом? Все правильно ведь сказала!
– Вы об этом хотели поговорить? – изогнула я брови.
– Откровенно сказать, я не нашел другого способа извиниться за неприятности, в которые вас невольно втянул, – спокойно возразил он. – И еще хотел показать, София, что вам не стоит меня опасаться. Я не плохой человек, даже если сейчас вам так не кажется. Не бойтесь спрашивать о том, что вас волнует. Вопросы наверняка появились.