Читать интересную книгу Обнаженная модель - Владимир Артыков

Начальник заставы пригласил в свою машину режиссёра, и мы следом за ними, поднялись на перевал, преодолев все двадцать четыре опасных, крутых поворота дороги. Попрощавшись с нами, офицер, галантно поцеловав Маргарите руку, уехал. Сгущались сумерки, режиссёр торопливо села в машину и водитель, осторожно, почти на ощупь, включив фары, стал спускаться с высоты перевала к нашей стоянке. Спустя час, мы увидели горящий костёр и сидящих вокруг актёров. Запах плова, смех, обрывки фраз далеко разносились в хрустально чистом, холодном, горном воздухе. Группа заждалась нас к ужину…

Глава 6

Съемки фильма «Дороги бывают разные» приближались к завершению. Я уже неплохо ориентировался в паутине горных дорог, изучил быт провинциальных городков и кишлаков в окрестностях Душанбе. Неповторимые пейзажи с вершинами снежных гор навсегда остались в моей душе, я глубоко проникся самобытным духом и жизнью красивого народа. Фильм был закончен, и я собирался вернуться домой. Во дворе киностудии ко мне подошел режиссер, председатель Союза кинематографистов Таджикистана Борис Кимиагаров. Мы поздоровались, он положил тяжелую, волосатую, потную руку на мое плечо и, упершись в меня большим животом, заглядывая в глаза, сказал:

— Намотался по нашим дорогам, хочешь неплохо отдохнуть? Есть путевка в дом творчества Союза кинематографистов «Пицунда» на Черноморском побережье Абхазии.

— Спасибо, Борис Алексеевич, но я не один, у меня семья.

— Конечно, поедешь с женой, путевка на двоих.

— Тогда я согласен.

К концу срока пребывания на Пицунде получил телеграмму от директора киностудии «Таджикфильм» с приглашением быть художником-постановщиком новой картины «Тайна предков» режиссера Марата Арипова.

На выбор натуры в далекую Якутию мы вылетели внушительной группой. Режиссер Марат Арипов, его жена — второй режиссер Эмма Крыжановская, оператор Владимир Кромас и я.

В Якутске нас встретил писатель Николай Якутский-Золотарев, его повесть «Золотой ручей» тогда пользовалась большой популярностью у читателей страны. Валентин Максименков написал киносценарий по мотивам этой книги с рабочим названием «Тайна предков». События происходят в 20-е годы. До Якутии еще не добралась советская власть, и местные купцы диктовали свою волю аборигенам. Купец Опарин прекратил обменивать порох и продукты на пушнину местным охотникам до тех пор, пока ему не укажут дорогу к золотоносному ручью. Но старейший охотник Сэдюк, единственный, знавший путь к ручью, не нарушил закон предков и не открыл тайну Золотого ручья.

Нам выдали меховые летные унты, теплые стеганые штаны, овчинные полушубки и наша группа вместе с писателем отправилась на поиски натуры и знакомство с бытом местных жителей в отдаленные стойбища оленеводов, в города Якутии: Алдан, Томпо, Мирный. Сильные морозы, доходившие до сорока пяти градусов и ниже, порой затрудняли наше передвижение, поскольку при такой температуре самолеты местных авиалиний стояли на приколе, иногда приходилось добираться на гусеничных вездеходах по заснеженным просторам, где дорогами служили промерзшие до самого дна русла рек. Добираясь от стойбища к стойбищу, мы никак не могли увидеть настоящих яранг, вместо них стояли брезентовые военные палатки с железными печками-буржуйками в центре, вокруг этого очага, на толстом настиле из еловых лап сидела вся семья оленевода. Нас радушно встречали в каждом стойбище и как почетных гостей сажали ближе к раскаленной буржуйке, на которой варилось, источая терпкий аромат свежее оленье мясо. Я задал вопрос хозяину:

— Где же можно увидеть настоящую ярангу? Пока на нашем пути попадались только палатки. А нам нужно увидеть и изучить традиционное старинное жилище оленеводов — ярангу, в том виде, в каких обитали ваши родители, это нужно для того, чтобы я мог точно воспроизвести в декорациях ваше кочевое жилище и быт.

— Однако, большой начальник, — он поднял указательный палец вверх, — запретил нашему народу жить в ярангах, это, мол, пережиток прошлого, и в коммунизм, однако, мы должны войти в просторных, но очень холодных палатках.

С горечью ответил оленевод, и рассказал как тепло и уютно они чувствовали себя в ярангах, крытых оленьими шкурами.

Он подложил чурки в ржавую буржуйку, на которой кипела большая алюминиевая кастрюля, обтер руки о засаленное полотенце, открыл бутылку и разлил в кружки питьевой спирт, так как все остальные спиртные напитки из-за сильных морозов замерзали, и с осени до весны в магазины не поступали.

— Однако закусим, дорогие гости, — улыбнулся он и дал рукой знак жене, которая торопливо сняла с печки кастрюлю и большой ложкой переложила мясо в эмалированный тазик, залив его кипящим бульоном. Дала каждому по деревянной ложке, приговаривая:

— За долгую и суровую зиму печи прогорают до дыр. Приходится менять до двенадцати буржуек, и так в каждой палатке.

Ее лицо было испещрено глубокими морщинами, по ним можно было прочитать всю ее нелегкую жизнь в тундре. Голова хозяйки, укутанная шерстяным платком, выглядывала из оленей кухлянки, словно из панциря черепахи. И действительно, на протяжении всего нашего пути по тундре бросались в глаза множество прогоревших печек и ржавых труб, торчащих из сугробов, создавая мистическое впечатление заброшенных кладбищ.

Перед вылетом из Якутска на выбор натуры нашу группу принял второй секретарь обкома партии по идеологии и рассказал о достижениях сурового, но очень богатого края, где добываются алмазы и отстреливаются знаменитые черные соболя, песцы и белки, а это, заметил он, — золотая валюта в казну всей страны.

— Найти старый быт вам будет трудно, с этим давно покончено, наши оленеводы живут в ногу со временем, а яранги найдете только в нашем краеведческом музее, а не на просторах тундры, — с гордостью закончил он беседу.

Я не придал значения его словам о новом быте оленеводов и только сейчас, сидя в холодной, продуваемой всеми ветрами палатке, вспомнил этот разговор в обкоме партии.

К вечеру, вездеходом вернулись с выбора натуры в поселок Томпо, где нас ждали председатель поселкового совета и директор школы-интерната, они любезно пригласили на ужин в просторный спортивный зал школы, где был накрыт стол с национальными экзотическими якутскими блюдами. Мозг из трубчатых костей ножек молодых оленей, похожий на охлажденное сливочное масло, не дающее охмелеть в застолье, жеребятина жареная, заяц тушеный по-якутски, брусника, залитая оленьими сливками и, конечно, питьевой спирт. Здесь собралась немногочисленная интеллигенция поселка: учителя, врачи, администрация поселкового совета, пилоты нашего ИЛ-12, из-за сильного мороза отложившие свой рейс в Якутск. Помещение было сильно натоплено. Пока мы дошли от гостиницы до школы, а расстояние было всего метров сто, мы так замерзли, идя по протоптанной тропке гуськом, что войдя в школу, первым делом бросились к двум раскаленным голландским печам, от которых нас буквально оттащили встретившие нас хозяева. Радиола звучала песнями Кристалинской, Пьехи, Хиля и Кола Бельды с песней… «Увезу тебя я в тундру». Мы отогрелись телом и душой, и поднимали тосты за процветание поселка Томпо, за ее прекрасную женскую половину, и за съемки первого художественного фильма о становлении советской власти в Якутии. Танцевали, много и громко говорили все сразу, как и принято повсеместно в нашей стране. Разошлись под утро. К полудню «потеплело». Термометр показывал минус сорок, и наш самолет, который простоял всю ночь недалеко от гостиницы, вырулил на главную улицу поселка Томпо, она же и взлетная полоса, разбежался и взял курс на Якутск.

Вернувшись в свои номера гостиницы «Лена», вечером в ресторане отметили наше прибытие. Утром, Марат и Эмма отправились в национальный Якутский музыкально-драматический театр посмотреть актеров и встретиться с Народным артистом СССР Дмитрием Федоровичем Ходуловым, рекомендованным Николаем Якутским на роль Сэдюка, старейшины эвенкийского рода. Предполагалось посмотреть и молодых актеров, более всего режиссера волновала будущая героиня. Меня же Николай Якутский пригласил в гости к академику Сивцеву-Суоруну Омоллоону, ученому, писателю, драматургу, большому знатоку и коллекционеру предметов народно-прикладного искусства. Его квартира в центре города представляла собой подлинный музей. Радушный хозяин и его красавица жена, оперная певица, ждали нас. Академик подробно рассказал обо всех интересующих меня предметах якутского быта.

После обеда, оставшись наедине с хозяйкой, Сивцев и Якутский ушли в академию, я начал рисовать ее портрет, а она рассказывала мне о годах учебы в Ленинградской консерватории. Выяснилось, что она с подругами бывала на вечерах в художественном училище барона Штиглица, в котором я учился в начале пятидесятых годов, и у нас оказались общие знакомые из Кировского театра, солисты балета Юрий Мальцев, Аскольд Макаров, Екатерина Ястребова, певица Белла Калида. Закончив портрет, я подарил его хозяйке, она попросила надписать рисунок и поставить дату, после чего я начал рисовать предметы коллекции. Чороны — сосуды для кумыса, представлявшие из себя вытянутые, трубообразные деревянные предметы, щедро орнаментированные серебром. Чороны были самых различных размеров, от детских, с граненый стаканчик, до пускаемых по кругу полутораметровых сосудов для питья кумыса на праздниках. Инкрустированные серебром конские седла, сбруи, стремена, боевые стальные мечи, луки, стрелы, кожаные колчаны, также украшенные серебром. И многое другое, что составляло материальную культуру древних якутских племен. По этим рисункам на киностудии мною были выполнены чертежи и шаблоны, по которым в бутафорском и металлическом цехах были исполнены точные копии предметов в натуральную величину, использованные во время съемок фильма.