Читать интересную книгу Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Тотчас дверь отворилась. Давление внутри торпеды мгновенно упало; и струя воздуха, вырвавшаяся наружу, вытолкнула меня в пространство. Правой рукой я схватился за кольцо парашюта. Но не рванул его тотчас, а выждал несколько секунд, осматриваясь в поисках торпеды. Она двигалась почти параллельно со мной, все уцелевшие парашюты раскрылись над ней, образуя странную и притягательную радугу из ярких куполов. Я видел ее только мгновение, затем торпеда нырнула в облачную массу, и я потерял ее из виду. Но какое жуткое и великолепное зрелище она представляла собой в это краткое мгновение!

Теперь, когда мне не угрожала опасность столкновения с торпедой, я дернул за кольцо парашюта — как раз в тот миг, когда облака поглотили меня. Сквозь утепленный комбинезон я почувствовал острый холод. Словно удар ледяной волны, холодные облака плеснули мне в лицо. Затем, к моему облегчению, парашют раскрылся, и я стал падать медленнее.

Я падал вниз, вниз, вниз. Я не мог даже предположить ни времени спуска, ни расстояния. Было очень темно и очень влажно, как будто я тонул в глубинах океана, но только не ощущалось давления воды. Мои мысли в течение этих долгих минут не поддаются описанию. Возможно, я слегка опьянел от кислорода — не знаю. Я чувствовал радостное возбуждение и огромное желание проникнуть в великую тайну, скрытую внизу. Мысль о том, что я скоро умру, волновала меня куда меньше, чем мечты и догадки о том, что мне предстоит увидеть перед смертью. Я вот-вот совершу посадку на Венере — первый человек во всем мире, который увидит, что скрывается под облачным покровом планеты!

Внезапно я оказался в безоблачном пространстве, но далеко внизу подо мной было нечто странное, в темноте кажущееся еще одним слоем облаков. Это заставило меня вспомнить распространенную теорию двух облачных покровов Венеры. По мере того, как я спускался, температура постепенно повышалась, но все еще было холодно.

Когда я вошел во второй облачный слой, температура стала повышаться гораздо быстрее. Я отключил подачу кислорода и попытался дышать через нос. Глубоко вдохнув, я обнаружил, что получаю достаточно кислорода, чтобы поддерживать жизнь, и теории земных астрономов были разбиты вдребезги. Надежда вспыхнула во мне, как маяк на скрытом в тумане берегу.

Медленно опускаясь, я начал различать далеко внизу слабое свечение. Что бы это могло быть? Существовало много объективных причин, по которым это не мог быть солнечный свет. Солнечный свет не мог идти снизу и, кроме того, в этом полушарии Венеры была ночь. Естественно, множество странных предположений пронеслось в моем мозгу. Могло ли это быть свечение раскаленной поверхности? Но я тут же отбросил эту версию, как несостоятельную, потому что жара раскаленного мира уже давно убила бы меня. Затем мне пришло в голову, что это может быть отраженный свет той части облачного покрова, которая освещена Солнцем. Но небо надо мной было темным со всех сторон.

Единственная возможная разгадка была чрезвычайно естественной для землянина, и к тому же казалась верной. Я, как представитель высокоразвитой цивилизации, прибывший из мира, в котором весомое место отводится науке и технике, не мог устоять перед соблазном. Я осмелился предположить, что это слабое сияние — отражение искусственного света от нижней поверхности облачных масс. Света, созданного разумными созданиями из того мира, куда я медленно опускался.

Я попытался вообразить этих существ. Мое волнение возрастало по мере того, как я предвкушал чудеса, которые вскоре откроются моим глазам. Но, я думаю, это волнение было простительным в сложившихсся обстоятельствах. Готовясь к такому приключению, кто бы не разволновался, представляя, что его ожидает?

Я выплюнул мундштук кислородного аппарата и обнаружил, что могу дышать совершенно свободно. Свет подо мной постепенно становился ярче. Мне показалось, что в окружающих меня облаках я разгляден какие-то неясные темные очертыния. Быть может, тени, но что могло бы их отбрасывать? Я отсоединил кислородный контейнер и отбросил его. Я отчетливо услышал, как он обо что-то стукнулся мгновение спустя. Затем подо мной неясно вырисовалась темная тень, и через мгновение мои ноги встретили нечто упругое и податливое.

Я падал сквозь массу листвы и изо всех сил пытался за что-нибудь ухватиться. Через мгновение я стал падать быстрее и понял, что случилось: купол парашюта был поврежден ветками. листвой. Я цеплялся за сучья и листья — тщетно; внезапно я остановился — очевидно, парашют зацепился за что-то. Я надеялся, что он продержится, пока я не найду возможности закрепиться понадежнее.

Я пошарил вокруг в темноте, и наконец моя рука наткнулась на прочную ветку. Мгновением позже я уже сидел на ней верхом, прислонившись спиной к стволу большого дерева — еще одна теория отправилась по бесславному пути вслед за многочисленными предшественницами: очевидно было, что на Венере есть растительность. Одно дерево, по крайней мере, было наверняка, за это я мог поручиться чем угодно, поскольку сам на нем сидел. И без особого сомнения можно было сказать: темные тени, которые я миновал, — это другие, более высокие деревья.

Найдя надежную опору, я избавился от парашюта, но не раньше, чем запасся значительным количеством строп, тросов и линей, которые могли пригодиться при спуске с дерева. Когда начинаешь спуск с самой верхушки дерева неизвестной породы, в темноте, да еще посреди низких облаков, нельзя быть уверенным в том, как это дерево выглядит ближе к земле. Потом я снял защитные очки и начал спуск. Дерево было невероятной толщины, но ветви росли достаточно близко одна от другой, так что я без труда находил, куда поставить ногу.

Не знаю, сколько я падал сквозь второй облачный слой, прежде чем зацепился за дерево; не знаю, сколько я спускался по дереву. Но все вместе это должно было составлять около двух тысяч футов, и все же я по-прежнему находился в облаках. Могла ли вся атмосфера Венеры быть вечным туманом? Я надеялся, что нет, потому что умирать среди тумана, не видя неба и солнца, было бы ужасно.

По мере того, как я спускался, свет внизу несколько усилился, но ненамного. Вокруг меня по-прежнему было темно. Я продолжал спуск. Это была работа утомительная и небезопасная — спуск по незнакомому дереву в тумане, ночью, по направлению к неизвестному миру. Но я не мог остаться там, где был, а вверху не было ничего, ради чего стоило бы подниматься, так что я продолжал спускаться.

Какую странную шутку сыграла со мной судьба! Я улыбался, вспоминая, что вначале хотел посетить Венеру, и отказался от этой мысли, лишь когда мои друзья-астрономы уверили меня, что на планете не может быть ни животной, ни растительной жизни. Я отправился на Марс, и вот результат: на целых десять дней раньше, чем я надеялся добраться до красной планеты, я оказался на Венере. И теперь наслаждаюсь прекрасным воздухом среди ветвей дерева, рядом с которым гигантские секвойи выглядели бы карликами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});