Читать интересную книгу Город призраков - Инна Витальская

6

Девочка не удивилась одиночеству. Она медленно двинулась налево, туда, где, как ей казалось, лежало тихое и огромное море. Вода хлюпала в ее сырых кроссовках, которые от старости облезли и готовились развалиться. Одежда отсырела, джинсы неприятно липли к ногам. Девушка замерзла и устала. Но почему-то ей надо было обязательно прийти к морю.

Неподалеку за спиной снова вкрадчиво и невнятно зашептались. Это не парни, они, скорее всего, исчезли навсегда. Девушка боялась оглянуться: она не знала, что увидит. Боялась, что, увидев это, обречет себя на смерть… От еле заметного ветерка чуть шелестели верхушки деревьев. Пусто, страшно… Медленно, чтобы дать кому бы то ни было время исчезнуть, она оглянулась. Спине было холодно, сердце от внезапного ужаса стучало где-то в горле. Лучше пойти дальше, а то кажется, что она никогда отсюда не выберется.

Редкие деревья расступились, стало намного светлее. Потом туман немного рассеялся, и она действительно обнаружила воду. Море лежало серое и гладкое, как зеркало, над ним висел низкий, похожий на дымку туман. Видимость не превышала десяти-пятнадцати метров — но это если смотреть вперед; позади себя девушка вообще ничего не видела.

Шепотом она позвала: «Эй, хоть кто-нибудь…» Послышалось, будто кто-то невнятно ответил — или жалобно вздохнул. Голые влажные валуны спускались к самой воде. В открытом пространстве было не так страшно, как в лесу. Она спустилась к самой воде, почти на корточках, оскальзываясь на гладком камне. Запросто можно свалиться прямо в воду, и не за что будет удержаться. Валун уходил резко вниз, в глубину, в подводной своей части он оброс скользкими зелеными водорослями. У девушки вдруг заболела голова, и она подумала, что сейчас должна быть там, на дне…

Она замерла, прислушиваясь. Кто-то продолжает жутковато шептаться, теперь уже рядом с ней, непосредственно за спиной — будто дышат прямо в ухо. Так же равнодушно и непонятно звучит неразборчивый шепот. Прохладно и потусторонне. Если сейчас оглянуться, ее могут убить. Или… они много чего могут сделать, наверное.

Гнетущая тишина — и этот шепот. Словно все живые давно умерли. Она одна… она заблудилась.

Что-то произошло, если она почти ничего не знает о себе. Не помнит, кто она такая и как здесь оказалась, — или не хочет помнить. Бродит одинокая, потерянная… потерявшая саму себя… что с ней случилось?!

Снова нервно оглянулась — никого. Тихая жемчужно-серая вода, тихие неподвижные берега. И… шепот. Рядом с ней — отчетливый шепот. Девушка застыла с широко открытыми глазами — она смотрела прямо туда, где шептались: там никого не было. Туман вдруг сгустился в темное пятно, которое неторопливо и бесшумно двигалось по воде. Оно приближалось, и вскоре сквозь белесую мглу стало видно, что это — пустая лодка, медленно плывущая под влиянием скрытого течения. Чья-то брошенная старая лодка. Девочка почувствовала, что сердце просто-таки останавливается от страха, в глазах темнеет, хочется развернуться и бежать, бежать неизвестно куда!

Но она продолжала стоять столбом, глядя, как тихонько несет лодочку по течению. А когда та подошла близко, девочка с изумлением увидела, что это — не старая полусгнившая деревяшка, как она подумала сначала, а «Казанка-5» — битая, некрашеная, мятая. Но смутно знакомая…

Солнце садится над темными крышами и трубами заводов. С той стороны, куда оно уходит, появились чайки и, крича, закружились в бледном небе над предпортовыми кварталами. Холодает. На улицах — ни души, будто уже поздний вечер. Есть нечего, и потому спать не хочется.

Ника не знает, куда она идет. Надо где-то найти еду, а это непросто в Питере.

Она ничего о себе не знает. Возможно, ее действительно зовут Ника — но вообще просто имя красивое. Она словно вынырнула из холодной глубины небытия — к солнцу, к жизни! Даже что-то такое сохранилось в памяти: глубокая зеленая вода, серебристые воздушные пузырьки… Пришла в себя здесь, в Санкт-Петербурге, недалеко от Канонерского острова.

Сначала она сидела на скамейке, пытаясь понять, что произошло. Никто не обращал на нее внимания. Никто не искал. Ника медленно поднялась на ослабевшие, словно после непомерной нагрузки, ноги и побрела вдоль пустой улицы. Странно: все здесь ей знакомо — и в то же время кажется чужим. Кто она? Бывала ли раньше в Питере? Жила здесь? Путаница в голове не давала не только сосредоточиться, но и испугаться как следует. Солнце окончательно скрылось за стенами какого-то здания. Ветер дохнул навстречу, спокойный, ласковый, теплый. Ника тихонько поплелась в сторону центра. Хотелось есть. Мысли еле ворочались, пустые и легкие, как после долгих слез.

Сама не заметила, как вышла на Обводный канал. Холодный и неприветливый пейзаж — грязная вода в канале, унылые стены домов по обеим его сторонам, пыльные машины. Ника остановилась: машины проносились удивительно редко, фары разрезали надвигающуюся темноту пронзительными лучами. Наверное, сейчас белая ночь, очень поздно, потому транспорта так мало…

Она тащилась вдоль канала, как в тумане, тем временем спустились сумерки, стало совсем темно. А потом Ника свернула во дворы и полузнакомыми узкими переулками вышла на Невский.

Неожиданный шум людного проспекта резко контрастировал с пустым Обводным; здесь призывно горели огни, мигала реклама, светофоры, доносились обрывки музыки. Она остановилась посреди тротуара, не зная куда двинуться дальше. Где-то неподалеку должен быть ее дом… Мимо шли люди, иногда толкая ее. Ника направилась в ту же сторону, что и большинство из них, — налево, вдоль проспекта. Перешла через Аничков мост, по бокам которого стояли бронзовые скульптуры — античные юноши и жеребцы на «свечках»; посмотрела вниз, на черную зеркальную воду, по которой одна за другой проходили длинные лодочки, дважды перешла дорогу и увидела небольшой садик, Фонари здесь горели не так ярко, их свет загораживали ветки с едва распустившейся листвой. Скамеечки почти все были заняты. Но Ника нашла одну пустую и села на нее, сняв кроссовки и поджав под себя ноги. Она сама не заметила, что прошла очень много, и здорово устала. Кроме того, по-прежнему не знала, что ей делать. Память не возвращалась.

— Здравствуй, красотка!

Кто-то, незаметно подкравшийся сзади, обнял ее за шею и дохнул в ухо перегаром. Ника обернулась, ожидая увидеть кого угодно. Перед ней стоял быкообразный неприятный тип в красной футболке и черной кожаной куртке с надписью «punks not dead». «Панки не умерли, они просто так пахнут», — подумала Ника. От парня разило, как из помойки. Выцветшие прищуренные глаза на круглом лице ощупывали ее фигуру. Тип цинично сплюнул:

— Какая телка симпатичная! Пойдешь со мной? А?

— Пошел ты…

Сил общаться с этим субъектом не было. Тот уже начал возмущаться, бухтеть: «Ты че, в натуре?!» — а она понятия не имела, как от него отделаться.

— Отстань от девушки, не видишь, ей выпить надо?!

Рядом с Никой сел еще один, похожий на первого, только не такой огромный и вонючий. Подмигнул:

— Чего скучаешь?

— Я не одна, — на всякий случай сказала Ника.

Парень рассмеялся:

— Я тоже не один. Видишь, с довеском, — он мотнул головой в сторону обиженного панка. — Работаешь?

Девушка брезгливо поморщилась.

— Тогда чего сидишь с таким убитым видом?! Идем лучше, погуляем. Пивка выпьем.

— Идите лучше одни… к чертовой матери.

Он, не слушая, схватил ее под руку и потащил за собой. Удивленно притормозил, когда Ника под его напором встала со скамейки:

— А обувь твоя где?

— Я закаляюсь… — Она с усмешкой посмотрела на него. — Да ладно, вру. Встретила сегодня двух бедных-бедных спившихся панков. Им не на что было купить пива. И так жалко мне их стало… вот и отдала им свои башмаки: одному — правый, другому — левый.

Новый знакомый хмыкнул, подождал, пока девушка зашнурует кроссовки, и снова схватил ее за руку.

— Мне еще надо подругу дождаться, — Ника предприняла последнюю попытку отделаться от спутников. — Минут пять-десять…

— Скажи спасибо, что я тебе обуться разрешил.

Она попыталась вырваться, но парень крепко сжал запястье. Потащил ее по проспекту. С другой стороны шагал панк, предупреждая всяческие рывки в сторону. «Закричать, что ли?» Ника набрала воздуха в легкие, но тут панк взял ее за другую руку, чуть выше локтя. Она подняла на него глаза — и испугалась бездушной, жестокой ухмылки, оказавшейся страшнее всяких слов…

Кругом все так же сияли огни, стоял то ли поздний вечер, то ли белая ночь. Кавалер болтал о чем-то несущественном, Ника молчала. Он был очень неприятен ей. Надо попытаться все же от него избавиться или хотя бы извлечь пользу из знакомства. Пусть думает, что связался с очень требовательной особой, акулой, охотницей за богатыми кавалерами, — возможно, сам отстанет. Капризным голосом она заявила:

— Есть хочу… купи-ка мне еды, и побыстрее.