— Если бы ты был противным и мерзким по сути своей, то и так мог бы зваться жабой, и тут волшебство ни при чем. Людям нужна магия не для того, чтобы сделать их теми, кто они есть, а для того, чтобы превратить в то, чем они не являются.
— Ого! Кажется, я взял себе в любовницы философа. Ты не только будешь согревать меня по ночам, но и испытывать мой ум. Кто учил тебя, дитя эльфов?
Эльвина, приподнявшись на локте, откровенно любовалась своим бронзовым рыцарем. Несмотря на устрашающие размеры, он не был жестоким, как многие. В нем чувствовалась порода, да и говорил Филипп неплохо по крайней мере на двух языках. Почему леди Равенна не захотела заполучить его для себя?
— Родители и Тильда — вот все мои учителя, да еще те, с кем меня сводила судьба во время странствий от замка к замку. Жизнь многому способна научить тех, кто предоставлен милости судьбы.
В словах Эльвины не было горечи, но Филиппу стало жаль эту девушку. Он нежно погладил ее по щеке.
— Неужели у тебя нет места, которое ты могла бы назвать домом? Ничего, даже убогой хижины где-нибудь на краю света?
— Когда-то я жила с родителями. С тех пор как они умерли, моей обителью стала старая повозка, в которой мы путешествуем с Тильдой. А Тильда — вся моя семья. Так что у меня есть и дом, и родной человек. Кое-кому в жизни повезло еще меньше. Но я не имела иного дома с тех пор, как родилась на свет. Моим родителям пришлось тяжелее, так как они знали и лучшие времена. Но они не одни, кто узнал горе за последние двадцать лет непрерывных войн.
Она смотрела вдаль и, наверное, видела перед собой иной мир, иную жизнь, о которой знала лишь со слов отца и которая закончилась для ее родителей еще до рождения Эльвины.
После смерти Генриха Первого в стране началась смута. Его дочь Матильда и племянник Стефан боролись за трон, а тем временем страну, словно воронье, разграбляли бессовестные и не слишком разборчивые в средствах бароны. То, что сейчас в стране к власти пришел новый король, сын Матильды, мало что меняло. По крайней мере ка судьбе Эльвины перемена власти никак не сказалась к лучшему.
— Из Генриха получится хороший король, несмотря на его молодость, — заверил ее Филипп. — Он заставит распоясавшихся баронов признать его власть. Леди Равенна мает: я здесь для того, чтобы навести порядок. Этот замок и земли были переданы леди Равенне королем после смерти ее мужа. До сих пор на замок и земли никто не заявлял прав, так что она чувствует себя здесь единовластной хозяйкой. Но это не будет длиться вечно. Ты окажешь мне большую услугу, если расскажешь, что она за женщина и что пытается получить, оказывая мне милость.
Эльвина задумалась. Те несколько недель, что она жила в замке, ее главной заботой была Тильда. С ней Эльвина проводила каждую свободную минуту, а все остальное время работала, чтобы оплатить их с Тильдой содержание. За это время Эльвина узнала много, но ничего такого, к чему захотел бы прислушаться этот здравомыслящий, далекий от суеверий рыцарь.
Нахмурившись, Эльвина пыталась припомнить события тех нескольких ночей, что, словно по волшебству, стерлись из ее памяти. До прибытия сюда, в этот замок, она никогда не теряла память. Эльвина не в первый раз напрягала память, но словно что-то препятствовало ей, осталось лишь смутное ощущение неловкости и тревоги.
— Я мало что могу сказать вам, милорд. Леди редко показывается на глаза таким, как я. Она носит драгоценности, но ходит только в черном платье. Леди Равенна красивая женщина, но в ее красоте есть что-то хищное, пугающее. Прислав за мной и попросив станцевать сегодня для вас, она не дала мне никаких разъяснений. Тем не менее леди Равенна не скрывала, что выбора у меня нет. Она лишь заверила меня, что вы благородный человек.
Эльвина покраснела, вспоминая, как леди Равенна живописала мужскую привлекательность Филиппа. То ли ее слова, то ли вино, которое леди Равенна дала выпить Эльвине, разбудили воображение девушки, и она уже тогда испытала желание к мужчине, которого никогда не видела. Стоит ли говорить Филиппу о странных способностях леди Равенны? Если суждено, он и сам о них узнает.
— Почему леди Равенна решила, что я предпочту лечь в постель со служанкой, когда я мог бы получить ее самое, если бы захотел? Может, здесь обо мне сложилось мнение, о котором я не знаю?
Эльвина усмехнулась и пальчиком провела по поросшей густыми волосами груди рыцаря.
— Не знаю, как насчет вашей репутации, милорд, но моя леди заверила меня, что все мужчины предпочитают юных девственниц вдовам. К тому же мой танец рождает в мужчинах ненасытное желание. В последнем вы сможете убедиться сами. Если же вы все же предпочтете леди служанке, пожалуйста, можете спать с ней, но я ловлю вас на слове: вы обещали взять меня с собой, когда покинете замок.
Филипп снова накрыл Эльвину своим телом.
— Не думай, что так легко отделаешься, девчонка. Придется тебе расплачиваться за свой длинный язык. Так что это за танец, доводящий мужчин до безумия?
Эльвина извивалась, стараясь высвободиться, но результат был противоположен ее намерению. Не стоило будить в нем ярость — как убедилась Эльвина, ее покровитель умел быть безжалостным.
— Сегодня вечером вы все увидите, милорд, — задыхаясь, прошептала она. Его ласки лишали ее дара речи. — Мать научила меня этому танцу. Нередко мне приходится зарабатывать на пропитание, танцуя для господ, но Тильда охраняет меня от их похоти. К тому же она аккомпанирует мне, играя на лютне. Но сегодня я буду танцевать одна, без Тильды.
— Ты не похожа на цыганку — ни черных глаз, ни черных кудрей, да и кожа у тебя совсем белая, — сказал Филипп, раздвигая ее ноги коленом.
— Я не цыганка. И отец мой и мать были такими же светлыми и голубоглазыми, как и я. Этот цвет волос стал для меня таким же проклятием, как и для моей матери, — пролепетала Эльвина, пытаясь оттянуть неизбежное ради того, чтобы вкусить больше от его ласк. — Ребенком моя мать вместе со своими родителями путешествовала в Святую землю. Родители моей матери были нормандцами, поэтому я так хорошо говорю на вашем языке. Но случилось гак, что мою мать из-за необычного цвета волос и очень Светлой кожи заметил принц-язычник. Ее выкрали у родителей и поместили в гарем султана. Вот там она научилась танцевать, чтобы угождать мужчинам.
Филипп замер. Слова девушки подействовали на него как удар грома. Должно быть, ее родители были знатными людьми или очень богатыми купцами, раз могли позволить себе паломничество в Святую землю. Хотя, прошв жизнь в гареме, как может женщина, какой бы добродетельной ни была она до этого, не превратиться в шлюху, в такую же, какой теперь стала ее дочь? Перед Филиппом была живая картина того горького упадка, к которому пришли за годы междуусобицы некогда могущественные семьи. Что бы ни чувствовал Филипп, он решил не показывать этой девчонке, что ее рассказ растрогал его.