Читать интересную книгу Утро в Нормандии. - Дэвид Ховарт

Свой первый командный пункт Отуэй оборудовал вблизи прохода во внешнем кольце проволочного заграждения, в воронке от авиабомбы. Вместе с ним находились Вильсон, адъютант и офицер связи. Головная группа солдат пробиралась вперед, чтобы при помощи гранат проделать проходы во внутреннем кольце проволочного заграждения. Раздался взрыв, и тут же все огневые средства немецкой батареи открыли ожесточенную стрельбу. Солдаты Отуэйя бежали вперед через минное поле, бежали и падали: одни — чтобы лежа вести огонь по противнику, а другие — чтобы навсегда остаться лежать там, где их настигла пуля. В зареве огня было видно, как первые солдаты миновали проволочное заграждение и ворвались в находящиеся за ним траншеи.

Настало время и для Отуэйя двигаться вперед. В тот момент, когда Отуэй пробегал по проходу, проделанному в проволочном заграждении, он заметил, как бежавший рядом с ним офицер — его адъютант — вдруг упал, сраженный пулеметной очередью. Отуэй бросился на землю. Его примеру последовали и остальные.

Планируя бой, Отуэй предусматривал, что солдаты роты направят все свои усилия непосредственно на захват орудий батареи и не будут терять ни минуты на захват укреплений вне казематов. Так и произошло. Через несколько минут после начала боя он уже увидел, что его первые солдаты захватили казематы и ведут огонь из огнеметов по амбразурам. Тогда он приказал роте, находившейся в резерве, захватить траншеи. Вскоре послышались крики немцев: «Парашютисты!» — и солдаты противника начали сдаваться в плен. Через двадцать минут все было кончено. Чтобы сообщить об успехе, Отуэй приказал дать сигнал ракетой «вери». Сигнал был принят самолетом, который кружился над батареей, и передан на корабли. Этот сигнал был получен ими за пятнадцать минут до того, как они должны были открыть огонь. Офицер-связист Отуэйя вытащил из-за пазухи почтового голубя и выпустил его. Голубь полетел через Ла-Манш навстречу воздушным армадам с известием о захвате батареи Мервиль.

Свою первую победу солдаты Отуэйя одержали только благодаря тому, что решительно ринулись в ожесточенную рукопашную схватку. Но победа не принесла радостного оживления. Наоборот, когда солдаты собрались после боя, они были бледны и молчаливы. И это было понятно: из ста пятидесяти человек, начинавших бой двадцать минут назад, семьдесят пять — ровно половина — лежали теперь убитыми или были ранены.

Среди оставшихся в живых немцев был пожилой врач, который оказывал медицинскую помощь наиболее тяжело раненным, как англичанам, так и немцам. Вскоре кончились медикаменты. Врач знал, где находятся запасы медикаментов на батарее, и один, не обращая внимания на огонь, отправился за ними. В пути он был убит снарядом.

В это утро батальон должен был выполнить еще и другие задачи. Поэтому, еще до того как наступил рассвет, Отуэй приказал выступать. Теперь у него оставалась лишь десятая часть тех солдат, с которыми он накануне садился на самолеты. Уцелевшие солдаты были страшно возмущены тем, что военно-воздушные силы так неорганизованно провели выброску. Их негодование усилилось еще больше, когда они узнали о судьбе других десантников. Некоторые солдаты приземлились в двадцати — тридцати милях от места назначения. Это произошло потому, что штурманы ошибочно приняли реку Див за реку Орн и выбросили десант в пустынной местности. Правда, некоторые солдаты в конце концов добрались до своей части, но чего это стоило! Один из них, например, с полной боевой выкладкой и ручным пулеметом «Стен» проплыл целых две мили вдоль побережья и, таким образом, благополучно миновал устье реки Див. Один сержант пришел в часть со своими солдатами лишь спустя четыре дня после выброски. Большая часть десантников была или убита, или взята в плен. Из 750 человек Отуэйя 192 пропали без вести. Возможно, они были сброшены в море, но, скорее всего, их засосала страшная трясина у реки Див.

Парашютисты вовсю ругали летчиков и штурманов, но это было не совсем справедливо. Ведь те сделали все, что могли. Справедливее было бы обвинять командование ВВС, которое направило самолеты на выполнение боевого задания без достаточной предварительной подготовки. Некоторые летчики и раньше вылетали на задания и хорошо знали, что такое зенитный огонь; другие же никогда не бывали под обстрелом и поэтому довольно смутно представляли, насколько опасен огонь зенитных орудий. Многие летчики, стремясь скорее доставить десант к месту выброски, летели слишком быстро и чересчур высоко или же вносили сумятицу в порядок десантирования тем, что начинали петлять. В действительности же зенитный огонь был не очень сильным — из 373 самолетов, участвовавших в ту ночь в выброске 6-й воздушнодесантной дивизии, только девять не вернулись с задания, а семь были повреждены. Справедливости ради следует признать, что темная ночь не благоприятствовала выброске десанта. Даже некоторые из числа наиболее хорошо подготовленных летчиков бомбардировочной авиации не смогли найти свои цели (например, батарею Мервиль). Кстати, американцы справились с этой задачей нисколько не лучше англичан.

Донесение об итогах выброски десанта было направлено в ставку. Маршал авиации Ли-Мэллори сообщал, что точность, с какой десантные войска были доставлены в районы выброски, явилась весьма важным фактором в деле достижения ими успеха.

Отуэй и его семьдесят пять оставшихся в живых солдат и офицеров могли бы высказать по этому поводу иное мнение. Но донесение было опубликовано только три года спустя, а к тому времени страсти уже улеглись. Что же касается того раннего утра, когда они устало брели по дороге, направляясь к цели, то их постигло еще одно несчастье — они подверглись бомбардировке американских самолетов.

Что же касается командира дивизии генерал-майора авиации Ричарда Гейла, то он был настроен более оптимистично. Он ни в малейшей мере не испытывал чувства подавленности, ибо это был старый солдат, привыкший ко всяким превратностям боевой обстановки. Он органически ненавидел всякое проявление бюрократизма и, что особенно важно, хорошо понимал человеческие слабости; он много занимался изучением причин, порождающих страх, и знал, что никогда невозможно заранее предсказать, как будет вести себя в бою тот или иной человек.

Генерал прилетел в район высадки в 3.30. Вместе с ним на планере были его адъютант, «виллис» с водителем, связной мотоциклист и два штабных офицера. Еще до начала операции Гейл понимал и всем сердцем ощущал значение предстоящего события. В душе он как мальчишка радовался тому, что является первым английским генералом, которому предстояло высадиться во Франции.

Приземление прошло неудачно: планер наскочил на изгородь, один из кольев попал в шасси и разворотил днище фюзеляжа, однако никто серьезно не пострадал. Когда генерал вылез из планера, он увидел картину, которая менее опытному человеку могла бы показаться катастрофической.

Парашютисты своевременно расчистили посадочную площадку для планеров. Они выкорчевали поставленные немцами столбы и с помощью двух бульдозеров, которые были доставлены сюда на специальных планерах, устранили естественные препятствия. Массовая высадка десантников прошла весьма организованно. Десантники размещались на семидесяти двух планерах, из них сорок девять приземлились в назначенном месте и точно в срок. Однако при посадке почти все планеры пострадали: у одних были поломаны шасси и крылья, другие воткнулись носом в землю или столкнулись между собой, и луг покрылся обломками машин. На первый взгляд казалось, что потери в людях должны быть огромными, но в действительности большинство десантников не пострадало. Более тысячи человек выбрались из приземлившихся машин; они вытащили оттуда «виллисы» и столь необходимые противотанковые пушки (из восемнадцати пушек, бывших на планерах, уцелело только десять).

Генеральский «виллис» оказался погребенным под обломками планера, и Гейлу пришлось отправляться в свой штаб в Ранвиле пешком. Едва он успел там обосноваться, как со всех сторон к нему начали поступать донесения об огромных потерях среди парашютистов. Эти донесения были весьма тревожными, но Гейл сохранял спокойствие. Он знал, что первые сообщения о результатах большой ночной высадки создадут впечатление хаоса, но богатый опыт подсказывал ему, что в подобных условиях сведения о потерях всегда оказываются преувеличенными чуть ли не вдвое. И, кроме того, он хорошо знал своих солдат и твердо верил, что они выполнят задачу независимо от того, какие у них будут потери.

Миновала ночь, а сообщения об уничтожении пяти мостов на реке Див все еще не поступали. Взрывать мосты — обязанность саперов, поэтому для выполнения этой задачи были сброшены специальные саперные подразделения. К тому времени, когда генерал приземлился на плацдарме, восточнее места высадки десанта уже действовали несколько небольших, изолированных друг от друга саперных групп, которые выполняли такую задачу, которая была бы под силу лишь гораздо более многочисленному подразделению. Группа саперов, которой была поставлена задача уничтожить мост в деревне Робом, была выброшена почти в самую топь, а один из самолетов этой группы в момент выброски заложил такой вираж, что находившиеся в нем солдаты попадали на пол; когда же им удалось выпрыгнуть с парашютом, то они оказались в непроходимом болоте, тянувшемся почти на две мили. Остатки этой группы с огромным трудом добрались до моста. В течение семи часов им пришлось пробираться через топь. Когда же они достигли места назначения, то увидели, что мост уже взорван одним сержантом, который позаимствовал взрывчатку у канадцев, ошибочно сброшенных в этом же месте.