Повелителем усыхающего германского рейха в конце 1944-го – начале 1945 г. по-прежнему был Гитлер. Благодаря своей способности наводить страх он оставался хозяином вплоть до самой смерти. Немецкие боевые генералы были его пленниками. В нацистской Германии не было другого, кроме фюрера, политического лидера, который имел бы реальные власть и влияние. Провал заговора с целью убийства Гитлера 20 июля 1944 г. скорее усилил, чем ослабил, его позиции.
Генералы с обеих сторон – союзников и Германии – очень долго считали возможным только военное решение вопроса. Конец был просто делом времени и техники. Будет ли это организованная капитуляция или все потонет в хаосе? Из донесений, поступавших к нам в Швейцарию, было ясно, что Гитлер намерен, когда немецкая оборона окончательно рухнет, потащить с собой в могилу всю Европу. Командование германской армии могло привести в действие приказ оставлять за собой «выжженную землю», уничтожать все, что еще оставалось от индустрии и экономики оккупированных стран и даже самой Германии.
И вот в марте 1945 г. Гитлер приказывает Альберту Шпееру, царю нацистской экономики, разрушить в Германии железные дороги и мосты, заводы и коммунальные сооружения – выжечь немецкую землю. Шпеер ужаснулся такому чудовищному преступлению и предложил своему фюреру подумать о последствиях этого шага для грядущих поколений немцев. Согласно свидетельским показаниям Шпеера на Нюрнбергском процессе, Гитлер ответил ему: «Если нации суждено проиграть войну, она погибнет. Это неизбежно. Незачем думать о том, что потребуется людям хотя бы для примитивного существования. Напротив, весьма мудро уничтожить все это. Потому что наша нация доказала свою слабость, и будущее принадлежит исключительно более сильным восточным нациям. Кроме того, после битвы останутся худшие. Лучшие пали».
Распространялись также слухи, что нацистские войска намерены стоять насмерть в «альпийском бастионе» – в Баварии и Австрии. Не было прямых свидетельств того, что немцы действительно строят в Альпах новую систему укреплений, заслуживающую названия «бастион», зато были основания опасаться, что банды эсэсовцев могут отойти в естественные горные убежища и там продолжать упорное сопротивление. Это могло продлить войну на недели или месяцы.
Конечно же любого думающего наблюдателя европейских событий тех дней волновал вопрос: остался ли в Германии кто-нибудь, с кем могли бы иметь дело союзники и у кого хватило бы полномочий и мужества, чтобы капитулировать. Альтернативой представлялись битвы за каждый германский город. Генерал Эйзенхауэр в то время правильно оценил, что война не кончится, пока англо-американские войска, идущие с Запада, и русские, наступающие с Востока, не встретятся в Центральной Германии, как два бульдозера, ломящиеся навстречу друг другу по руинам.
Заговор против Гитлера, завершившийся покушением на него в июле 1944 г., привел к массовым казням и арестам высокопоставленных немецких военных и гражданских руководителей, у которых хватило смелости попытаться свергнуть нацистскую тиранию и тем самым закончить войну.
В Швейцарии мы с Гаверницем поддерживали постоянную связь с видными участниками заговора. Они заранее рассказали нам о своих планах убийства Гитлера, о важных лицах, вовлеченных в заговор, и о приблизительном времени нанесения удара. Наш опыт взаимоотношений с этой мужественной антинацистской оппозицией убеждал в том, что даже после кровавой бани, последовавшей за провалом заговора, в Германии должно остаться еще много людей, которые не принимали непосредственного участия в заговоре, но были озабочены спасением того, что осталось от их страны, прежде чем нацисты в военном безумии полностью ее уничтожат.
Благодаря контактам с военными заговорщиками мы также узнали, что наше требование безоговорочной капитуляции отпугивает немецких генералов, которые в иных обстоятельствах могли бы выступить против Гитлера. Некоторые представители из высшего генералитета, к кому обращались заговорщики, не желали принимать участия в заговоре и брать на себя связанную с этим политическую ответственность. Они полагали, что союзники обойдутся с Германией одинаково сурово вне зависимости от того, наступит ли безоговорочная капитуляция немного раньше благодаря действиям немцев, которые осмелятся бросить вызов Гитлеру, или позже – по инициативе кого-нибудь из приверженцев Гитлера. В апреле 1944 г., еще до попытки покушения, заговорщики прислали ко мне в Швейцарию эмиссара, чтобы выяснить, есть ли действительно надежда на лучшие, чем безоговорочная капитуляция, условия в переговорах с Западом. Ответом было однозначное «нет» – в этом вопросе союзники были непреклонны. Эмиссар вернулся с этим ответом, повергшим в отчаяние некоторых заговорщиков, уже склонившихся к мысли, что их главным союзником в борьбе против Гитлера стал Советский Союз с его более гибкой позицией.
Неприемлемость термина «безоговорочная капитуляция» и надежды на «альпийский бастион» были не единственными преградами, мешавшими нам продвигаться к капитуляции нацистов. Одной из них был миф о так называемом «ноже в спину». Идея первоначально зародилась у Людендорфа и других германских генералов Первой мировой войны, заявивших, что Вудро Вильсон обещаниями и «четырнадцатью пунктами» обманом втянул их в перемирие ноября 1918 г. Миф обвинял в слабости и даже предательстве некоторых германских политических лидеров, которые подорвали волю немцев к сопротивлению и принудили немецких генералов капитулировать, когда они еще не потерпели поражения на поле боя. Этот миф посеял смуту в политической жизни послевоенной германии. В сочетании с распространенным среди немцев мнением о чрезмерной жесткости условий Версальского договора он значительно способствовал падению Веймарской республики и разжег жажду мести, породившую философию нацизма. Как ни странно, этот миф повлиял не только на немецких генералов, отвергавших любую инициативу, направленную на установление мира, но и на отношение политических лидеров в Вашингтоне и Лондоне к капитуляции. Войну против нацизма и германского милитаризма, говорили многие из них, следует на этот раз довести до полного разгрома. Они не желали предоставлять немцам, будь то нацисты или историки, возможность отрицать полный разгром Германии на поле боя. Так миф времен Первой мировой войны о «ноже в спину» способствовал скептическому отношению в Вашингтоне и Лондоне к любым усилиям в отношении скорой капитуляции при помощи немецких военных лидеров.
Еще одной преградой был миф о новом немецком чудо-оружии, который Гитлер эффективно использовал, чтобы помешать любым движениям в сторону капитуляции. Вплоть до самого конца Гитлер уверял свои войска, что у него в запасе есть какое-то новое оружие помимо «Фау-1», «Фау-2» и реактивных самолетов, которое изменит весь ход войны. Невозможно угадать, сколько еще продлилась бы война и пролилось бы крови, если бы в разработке таких вооружений немцы шли на год– два быстрее и если бы союзникам не удалось разбомбить Пенемюнде, где производили и испытывали «Фау-1» и «Фау-2». Так что идея чудо-оружия не была полностью мифической, и возможность его появления на свет склоняла к продолжению борьбы многих немецких генералов, которые в иных условиях вполне могли бы оказаться сторонниками капитуляции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});