Бригадир. Нет, а я приметил, что она слишком горячо вступается за моего сына.
Советник. Я того не примечаю.
Бригадир. Тем хуже.
Советник. А что же?
Бригадир. Ничего, сват; однако я моей жене не советовал бы за чужого детину так при мне вступаться.
Советник. Ты думаешь, братец, что и я спустил бы жене моей, ежели б усмотрел я что-нибудь у нее блажное на уме… Слава Богу, у меня глаза-то есть; я не из тех мужей, которые смотрят, да не видят.
Бригадир. Я, с моей стороны, спокоен; жена моя другого не полюбит.
Советник. Целомудрие ее известно тому, кто, по несчастию, ослеплен ее прелестьми.
Бригадир. Однако такого дурака нет на свете, которому бы вспало на мысль за нею волочиться.
Советник. Да за что же ты бранишься?
Бригадир. Кого? Нет, братец. Я говорю, что этакого скота еще не родилось, который бы вздумал искать в моей жене.
Советник. Да за что же ты бранишься?
Бригадир. Будто я бранюсь, когда я говорю, что надобно быть великому скареду, ежели прельститься моею женою.
Советник. Будто ты и не бранишься? (С сердцем.) Почему же тот дурак, который бы пленился Акулиной Тимофеевной?
Бригадир. Потому что она дура.
Советник. А она так разумна, что все ее слова напечатать можно.
Бригадир. Для чего не напечатать? Я слыхал, сват, что в нонешних печатных книгах врут не умнее жены моей.
Советник. Возможно ли тому статься, чтоб в книгах врали? Да ведаешь ли ты, братец, что печатному-то надлежит верить всем нам православным? Видно, вера-то у нас пошатнулась. Еретиков стало больше.
Бригадир. А мне кажется, что много печатного вздору у нас не оттого, что больше стало еретиков, а разве оттого, что больше стало дураков. Вить я, говоря о жене моей, не говорю того, чтоб она всех была глупее.
Советник. Хотя бы мне с досады треснуть случилось, однако не отопрусь, что твоя хозяйка весьма разумна.
Советник. Всякому, братец, в чужой руке ломоть больше кажется. Я в своей жене много вижу, чего ты не видишь.
Бригадир. Положим, что это правда; однако и то не ложь, что и в супруге твоей также много теперь вижу, чего ты не видишь.
Советник. А что бы такое?
Бригадир. То, что ты, может быть, увидишь, да поздно.
Советник. Я знаю, братец, к чему ты пригибаешь! Ты думаешь, что я мало смотрю за моею женою; однако для счастия мужей, дай, Господи Боже, чтоб все жены таковы целомудренны были, как моя.
Бригадир. Женщины обыкновенно бывают целомудренны с людьми заслуженными, а с повесами редко.
Советник. Мудрено, братец Игнатий Андреевич, меня обмануть.
Бригадир. А всего мудренее, ежели я в этом обманываюсь.
Советник. Мы оба, кажется, не таковы, чтоб наши жены могли от нас полюбить чужого мужика. Я с первою женою жил лет с пятнадцать и могу, благодаря Бога, сказать, что она так же жила, как и эта. Я в женах не бессчастен.
Бригадир. Разумею.
Советник. Жена какая бы ни была, да только ежели у доброго мужа, то ей и на ум не вспадет полюбить другого.
Бригадир. Не говори, братец. Со мною служил в одном полку секунд-майором – до имени нужды нет – мужик не дурак и на взгляд детина добр. Ростом чуть не вдвое меня выше…
Советник. Этому статься нельзя, братец…
Бригадир. Однако я не лгу. В мое время, когда я еще был помоложе, народ был гораздо крупнее.
Советник. Только все не так крупен, как ты сказываешь. Правда, что и в нашей коллегии был канцелярист один, чуть не впятеро меня толще…
Бригадир. Этому статься нельзя, братец…
Советник. Конечно, так. Когда я был в коллегии, тогда, от президента до сторожа, все были люди дородные.
Бригадир. Ты, братец, перебил только речь мою. Да о чем бишь я тебе хотел сказывать?
Советник. Право, не знаю.
Бригадир. И я не ведаю… о чем бишь… да, о секунд-майоре. Он был мужик предорогой; целый полк знал, что жена его любила нашего полковника, подполковника, премьер-майора, или, лучше сказать, все ведали, что из наших штаб – и обер-офицеров не любила она одного его; а он, собачий сын, и мыслить не хотел, чтоб она кроме его кого-нибудь полюбить могла.
Советник. Что ж мы так долго одни заговорились?
Бригадир. О деле я говорить нескучлив; однако пойдем туда, где все. (Выходя.) Впрямь, ежели не переставая сказывать о том, как люди ошибаются, то мы не сойдем с места и до скончания нашей жизни.
Советник. Пойдем же, пойдем.
Конец четвертого действия
Действие пятое
Явление I
Бригадирша и Сын.
Бригадирша. Не упрямься, Иванушка. Для чего тебе не жениться?
Сын. Матушка, довольно видеть вас с батюшкою, чтоб получить совершенную аверсию к женитьбе.
Бригадирша. А что ж бы такое, друг мой? Разве мы спустя рукава живем? То правда, что деньжонок у нас немного, однако ж они не переводятся.
Сын. Мало иль ничего, c'est la mame chose[55], для меня все равно.
Бригадирша. Как все равно, батюшка! Случится иногда и в десяти копейках нужда, так и тех из земли не выроешь. Уж куда, право, ноне вы прихотливы стали! У вас вот и десять копеек за помёт, а того и не помнишь, что гривною в день можно быть сыту.
Сын. Матушка! Я хочу быть лучше голоден, нежели сыт за гривну.
Бригадирша. Куда больно, Иванушка! Не покорми-ка тебя сегодня, не покорми-тко завтре, так ты небось и нашим сухарям рад будешь.
Сын. В случае голода, осмеливаюсь думать, что и природный француз унизил бы себя кушать наши сухари… Матушка, когда вы говорите о чем-нибудь русском, тогда желал бы я от вас быть на сто миль французских, а особливо когда дело идет до моей женитьбы.
Бригадирша. Как же, Иванушка? Вить мы уж на слове положили.
Сын. Да я нет.
Бригадирша. Да что нам до этого? Наше дело сыскать тебе невесту, а твое дело жениться. Ты уж не в свое дело и не вступайся.
Сын. Как, ma mere[56], я женюсь, и мне нужды нет до выбору невесты?
Бригадирша. И ведомо. А как отец твой женился? А как я за него вышла? Мы друг о друге и слухом не слыхали. Я с ним до свадьбы отроду слова не говорила и начала уже мало-помалу кое-как заговаривать с ним недели две спустя после свадьбы.
Сын. Зато после слишком вы друг с другом говорили.
Бригадирша. Дай-то Господи, чтоб и тебе так же удалось жить, как нам.
Сын. Dieu m'en preserve![57]
Бригадирша. Буди с вами милость Божия и мое благословение.
Сын. Tres oblige[58].
Бригадирша. Или я глуха стала, или ты нем.
Сын. Ni l'un, ni l'autre[59].
Бригадирша. Чтой-то мне с тобою будет, Иванушка? Да по-каковски ты со мною говорить можешь?
Сын. Виноват. Я и забыл, что мне надобно говорить с вами по-русски.
Бригадирша. Иванушка, друг мой, или ты выучи меня по-французскому, или сам разучись. Я вижу, что мне никак нельзя ни слушать тебя, ни самой говорить. (Отходит.)
Сын. Как изволишь.
Явление II
Сын и Советница.
Советница. Знаешь ли что, душа моя? Мне кажется, будто твой отец очень ревнует; нам как возможно стараться надобно скрывать любовь нашу.
Сын. Madame, возможно ли скрыть пожар? и такой сильный, carje brule, moi[60].
Советница. Я боюсь того, чтоб, сведав о нашем пламени, твой отец и дурак муж мой не пришли его тушить.
Сын. Так, vous avez raison[61]: это такие люди, которые не в свои дела вступаться любят.
Советница. А особливо муж мой. Ему ничего нет приятнее, как быть замешану маль а пропо в такое дело, которое до него не принадлежит, и чем меньше ему нужды до нашего пламени, тем больше он в том интересоваться будет.
Сын. Vous avez raison. И какая бы ему тут была нужда?
Советница. Вот какая: он говорит, жизнь моя, что будто муж и жена составляют одного человека.
Сын. Тем лучше: par consequent[62], ежели тебе приятно любить меня, так и ему должно то быть приятно, что ты меня любишь.
Советница. Конечно, он сам себе контрадирует.
Сын. Madame, ты не была в Париже, а знаешь все французские слова. (Садятся оба.) Avouez[63] (с веселым видом), не имела ли ты коннесансу с каким французом?
Советница (застыдясь). Нет, душа моя. Мне нельзя было ни с кем, живучи в Москве, познакомиться.
Сын. Et pourquoi?[64] Там разве мало французов?