в каком-нибудь другом заведении. На этот раз нас откомандировали к «Почетным либералам», и для меня это оказалось мукой мученической. У нас в «Трутнях» обстановка царит самая непринужденная: хочешь за столом привлечь чье-то внимание, можешь просто запустить в него куском хлеба; как после этого прижиться в клубе, где самому молодому члену никак не меньше восьмидесяти семи и где считается неприличным заговорить с человеком, если не участвовал вместе с ним в битве при Ватерлоо. Поэтому я страшно обрадовался, увидев здесь Бинго. Мы принялись болтать, понизив на всякий случай голос.
– Не клуб, а богадельня, – сказал я.
– Да, настоящий паноптикум, – согласился Бинго. – По-моему, вон тот старикан около окна умер еще три дня назад, но здесь, видимо, это никого не удивляет.
– Ты здесь прежде обедал?
– Нет. А что?
– У них тут официантки вместо официантов.
– С ума сойти! Я думал, после войны такого уже не встретишь. – Бинго задумался и рассеянно поправил галстук. – И что же – есть хорошенькие? – спросил он.
– Нет.
Он, казалось, был разочарован, потом приободрился.
– Я слышал, здесь лучшая кухня в Лондоне.
– Так, во всяком случае, говорят. Ну что, пошли?
– Пошли, – сказал Бинго. – Кстати, в конце обеда, а может быть, в начале, официантка спросит: «Посчитать вам вместе, сэр?» Так вот, отвечай утвердительно. Я гол как сокол.
– Дядя тебя до сих пор не простил?
– Нет, чтоб ему пусто было!
Мне стало жаль Бинго. Чтобы как-то утешить беднягу, я решил побаловать его по кулинарной части, и, когда официантка принесла меню, я изучил его со всей тщательностью.
– Как ты насчет такой программы, – после некоторого раздумья сказал я. – Для затравки – перепелиные яйца, потом суп, немного холодной семги, карри из курицы, крыжовенный пирог со сливками и ассорти сыров в качестве завершающего аккорда.
Не скажу, чтобы я ожидал услышать вопль восторга, хотя я старался выбрать его любимые блюда, но я ждал, что он хоть что-нибудь скажет в ответ. Я взглянул на него и увидел, что ему сейчас не до меня. Он смотрел на официантку, точно бродячий пес, который внезапно вспомнил, где он накануне зарыл кость.
Это была довольно высокая девушка с большими задумчивыми карими глазами. Неплохая фигурка и все такое прочее. Руки тоже вполне пристойные. Не помню, чтобы я ее здесь раньше видел, но должен признать, что ее появление значительно повысило среднестатистический уровень привлекательности здешнего персонала.
– Так что ты на это скажешь, приятель? – спросил я, желая поскорее покончить с заказом, потому что мне не терпелось поработать ножом и вилкой.
– А? Что? – очнулся Бинго.
Я еще раз огласил весь список.
– Да-да, хорошо, – сказал Бинго. – Мне все равно. – Девушка исчезла, а он повернулся ко мне, и в его глазах я заметил знакомый лихорадочный блеск. – А ты уверял, что здесь нет хорошеньких, – с упреком сказал он.
– Силы небесные! – воскликнул я. – Только не говори мне, что снова влюбился, причем в девушку, которую видишь в первый раз!
– Знаешь, Берти, порой бывает довольно одного взгляда, – сказал Бинго. – Мелькнут в толпе чьи-то глаза, и некий голос шепнет тебе…
Тут подоспели перепелиные яйца, он прервал тираду и алчно набросился на еду.
* * *
Вернувшись домой, я сразу позвал Дживса.
– Готовьтесь, Дживс, – сказал я.
– Сэр?
– Приведите в боевое положение мыслительный аппарат и ждите сигнала к атаке. Подозреваю, что мистеру Литтлу в скором времени потребуется не только моя моральная поддержка, но и ваша помощь.
– У мистера Литтла неприятности, сэр?
– Можно сказать и так. Он влюбился. В пятьдесят третий раз. Скажите честно, Дживс, как мужчина мужчине: вам доводилось в жизни встречать такого влюбчивого субъекта?
– Вне всякого сомнения, у мистера Литтла весьма пылкое сердце, сэр.
– Пылкое? Да его нужно в законодательном порядке обязать носить асбестовый жилет! Словом, Дживс, готовьтесь.
– Хорошо, сэр.
И, как я и предсказывал, не прошло и десяти дней, как этот безмозглый идиот с жалобным блеянием прискакал в поисках добровольцев, готовых прийти на помощь.
– Берти, – сказал он, – если ты мне друг, настало время доказать это.
– Продолжай, несчастный, – ответил я. – Мы готовы благосклонно выслушать твои бредни.
– Помнишь, несколько дней назад мы с тобой обедали в «Почетных либералах»? Нас тогда обслуживала…
– Помню. Высокая расторопная девица.
Он задрожал от негодования.
– Я попросил бы, черт тебя побери, не говорить о ней в подобных выражениях. Она – ангел.
– Очень хорошо. Что дальше?
– Я люблю ее.
– Отлично. Дальше.
– Перестань подгонять меня! Дай мне рассказать все по порядку. Так вот, как я уже говорил, я люблю ее и прошу тебя, Берти, как верного друга, отправиться к моему дяде с важной дипломатической миссией. Дядя должен снова начать выплачивать мне содержание, и как можно скорее. Более того, содержание должно быть увеличено.
– Но послушай, почему бы немного не подождать, – сказал я; мне совсем не улыбалось тащиться к его дяде с подобным поручением.
– Подождать? А какой смысл?
– Сам знаешь, как у тебя это обычно бывает. Что-нибудь пойдет не так, глядишь – от любви и следа не осталось. Лучше предпринять атаку на дядю, когда дело будет решено окончательно и бесповоротно.
– Все и так решено окончательно и бесповоротно: сегодня утром она дала мне согласие.
– Ну и ну! Быстрая работа. Ты же с ней двух недель не знаком.
– В этой жизни – да, – сказал Бинго. – Но она считает, что мы встречались в предыдущей жизни. Я был царем в Вавилоне, а она – рабыней-христианкой. Сам-то я ничего такого не помню, но, может, все так и было.
– Потрясающе! –