— А за тобой ведь еще должок Вильяльму, Хамарскальд.
Это Змееглаз с нехорошей усмешкой напомнил скальду о клятве, которую тот дал после возвращения с Гаутланда. Бранр поклялся тогда, что не будет ему покоя, что не станет он стричь волос до тех пор, пока не очистит от франков остров, где находилась земля его предков. В ответ Бранр только устало ухмыльнулся.
Не просто напугать этих людей, рассчитывая что-то про себя, размышлял Вес. И это хорошо. Им предстоит славная смерть — в бою.
По одному за раз. Пока всех их не найдет жребий героев. Рука его легла на точильный камень из гробницы древнего короля.
Он вытащил жезл из-за пояса, поглядел на бородатые лица. в похожих на короны венцах — по лику на каждой грани оселка. Дикие лица, исполненные сознания собственной мощи, собственной власти.
Конунгам положено свершать то, на что не способны прочие смертные. Даже херсиры и ярлы. Подняв взгляд, Вестмунд увидел, что Хакон, округлив глаза, смотрит на оружие, которым младший его сын три года назад вышиб мозги из черепа старшего.
— Через топи на Ольсборг один путь — по дороге по насыпи, — с легкой хрипотцой сказал Вес. — Пара дюжин воинов надолго способны задержать там врага.
— Могли бы, — согласился Бранр, его мутило от усталости, и путались мысли. — Но простую дружину туда не пошлешь. И вести ее должен тот, кто привык сам командовать боем. И вожака этого следует выбирать из тех, кто может положиться на собственных людей. И таких должно быть не менее долгой сотни.
Несколько минут никто не решался прервать молчание. Кто бы ни отправился в этот поход на прибрежные топи, он почитай что мертв.
Хакон, ярл сканейский, который не раз напоминал молодому конунгу о том, что не стоит дробить дружины ради того, чтобы каждый грам был верен лишь одному вождю, холодно смотрел на Веса, ожидая, когда он заговорит. Но молчание нарушил голос Хальвдана.
— Есть среди нас опытный воин, за которым пойдет не одна долгая сотня.
— Ты говоришь обо мне, Змееглаз? Ты просишь меня и моих людей ступить на дорогу в Вальгаллу?
— Да, Хакон, я говорю о тебе.
Хакон-ярл открыл было рот, чтобы ответить давнему недругу, потом повернулся и поглядел на Веса:
— Хорошо, я сделаю это. Другой сказал бы, что такова воля Норн, или так легли руны. Я же скажу иначе. Три года назад ты сказал мне, Оттар, — обращался ярл Сканей к скальду, но при этом не отрываясь смотрел на конунга, — что смерть старшего моего сына — воля Норн. Не норны станут ткать судьбы тех, кто отправится на эту дорогу сегодня. Нет, не норны, скорее валькирии. И не они одни. Как будто ожидая реакции Вестмунда, он перевел взгляд на сына.
«Какая разница, кто из них пойдет на дорогу в топях? — думал молодой конунг, чувствуя в руке привычное тепло и тяжесть Одинова жезла. — Отправляясь за этим золотом, я думал лишь о своей удаче. Теперь я добился всего. Вожак и вождь, конунг — я. И я — проводник воли Отца всех асов и людей. Осталось закончить то, что было зачато в упландском кургане».
— Для опасно раненного ты выглядишь на удивление сносно. То, что сказал Скагги, — правда?
— Да, — пожал плечами Грим. — И я вполне здоров.
Вот это было неправдой. Путешествие, казалось, до последней капли высосало из него все силы, даже если оно заключалось в том, чтобы валяться на юте «Хронварнра». Хотелось только одного: напиться в обществе Бьерна или, быть может, Гвикки и проспать не одну сотню лет. Однако сказать об этом отцу, который, как никто иной, умел скрывать страдания, доставляемые странной его раной, мешала гордость.
— Хорошо. Идем, покажешь мне.
Резко повернувшись, Эгиль, скальд Одина, подхватил со скамьи меч и первым направился в сени.
— Показать? — Грим шагнул следом. — Что тебе показать?
— Меч прихвати, — не оборачиваясь, бросил через плечо отец.
Моросило. Грим с отвращением поглядел на устилавшие двор лужи, на собственные заляпанные грязью сапоги, на засаленную оплетку на рукояти чужого меча. Сделанная под чужую руку рукоять была непривычна.
— Нападай! — Тон Эгиля не допускал возражений. — Разговаривать я могу и во время поединка.
«Он подначивает меня… Во имя всех асов, он еще и подначивает меня!»
Не испытывая ни малейшего желания драться, Грим обнажил меч и занял оборонительную позицию, пока Эгиль поудобнее устраивал в руке Рауньяр.
— Как ни крути, происходящее связано с нашим конунгом, не так ли? — Эгиль хмыкнул.
— Скорее с Вестредом и асом, с которым ты связал свою жизнь.
— Наступай! — проскрежетал скальд Одина. — Звон стали никогда еще не портил байки!
Грим попытался призвать ярость, но она не приходила, даже клинок поднимать не хотелось. Он парировал начальный выпад Эгиля, отразил еще один и, присев, уклонился от ужасного удара с двух рук, просвистевшего у него над ухом. Он даже присвистнул от удивления и опять отскочил в сторону, когда меч вновь ринулся вниз, чтобы достать его в отступлении.
— Повтори-ка это еще раз, — приказал Эгиль. — Скажи снова, что это я творю вражью волшбу!
— Так оно и есть.
Грим отпрыгнул в сторону, удивившись, как это его еще держат ноги. Может, отец и не намеревается его зарубить, но Эгиль никогда не работал мечом так, как другие. Силы в его жилистом теле еще хватало, чтобы остановить мощный удар, даже если он, пропускал его на всю длину маневра, и потому воину-скальду не было нужды отступать более чем на полшага.
«За исключением того, что сила у него уже не та, что была до раны… Локи! Еще один такой удар — и он снесет мне голову!»
— А ну, не пяться как перепуганный ребенок! — рявкнул Эгиль. — Наступай, Грим! Ведь перед тобой — враг!
Серебристой полосой сверкнул в воздухе наследный клинок, да так, что, слившись со сталью, стали невидимыми руны. Грим увидел лишь движение воздуха, услышал свист стремительно падающего меча и, повинуясь давней выучке, повернув кисть, подставил в блоке свой клинок. Маневр нисколько не помог ему, разве что меч вывернулся из его руки. Его запястья и предплечья заныли от боли, когда он пытался удержать его, но рукоять выскользнула из его ладони. Меч упал на землю. Эгиль шагнул вперед, острие его меча легко коснулось подвздошья Грима, слегка царапая кожу и серебряные бляхи на поясе сына.
— Это твоя жизнь, мальчик, — хрипло произнес скальд Одина. — Я же сказал, что перед тобой — враг.
— И ты думаешь, что сможешь поймать меня на такую нехитрую уловку?
Острие угрожающе вдавилось ему в живот.
— Ну какой, скажи на милость, враг даст мне время подобрать меч? — Ужом вывернувшись из-под клинка, Квельдульв подхватил упавшее оружие. — И какой враг станет ждать и разводить какие-то разговоры вместо того, чтобы убить меня сразу? И почему это я должен считать тебя врагом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});