специально нанес себе травму, чтобы выбыть из игры, а затем и расторг контракт с «Черными Драконами».
— Как вам удалось покинуть город без его ведома? — дожимал Коля.
— Когда Аня сдала экзамен и защитила диплом экстерном, мы решили действовать. Выезжали ночью, воспользовавшись услугами нашего общего знакомого. Меняли автомобили и стиль в каждом городе. За день до выезда я обналичил банковскую карту, чтобы не светить ею в магазинах и на заправке. Вот и все, — Федя развел руками. — С границей проблем не возникло, потому что в ночь, когда мы ее пересекали, на посту оказался друг нашего общего знакомого. Он без вопросов пропустил нас, поэтому мы оказались здесь. Я утолил твое любопытство?
Николай закатил глаза от раздражения.
— Это было не любопытство, а…
Договорить Коля не успел, так как в гостиной вырос отец. Верхние пуговицы хлопковой рубашки были расстегнуты, а сам он нервно потирал шею, будто бы мучался от удушливого волнения. Николай сверкнул глазами, словно прогоняя прочь, но Александр Юрьевич был непоколебим. Наглость отца изумляла. Мало того, что происходящее — результат его необдуманных действий и личной выгоды. Так он еще и заявился к Николаю, считая, что имеет на это право. Коле казалось, что они на ясном друг другу языке поговорили почти час назад.
— Подойди сюда, — попросил Литвинов-старший. — Нужно поговорить.
Николай хотел ответить каким-нибудь резким словом, но пресек свои мысли: в гостиной сидел чужак, при котором не стоило распалять конфликт. По крайней мере, это было бы неуважительно.
— Может, расскажите и мне? Кажется, похищение произошло по вашей вине, — бесцеремонно сказал Федя, закинув руку на спинку дивана и развернув корпус.
Александр Юрьевич прикусил щеку и почти спокойно ответил:
— Юноша, вы находитесь в чужом доме. Соблюдайте правила приличия.
— О, а вы знаете, что это такое? Я думал, что этому дому чуждо такое понятие, — наигранно продолжал Любимов. Он глумился.
— Николай, если сейчас он не перестанет мне дерзить, охрана вышвырнет его отсюда, — Александр Юрьевич махнул указательным пальцем перед лицом сына, ожидая, что тот встанет на его сторону.
Но Коля не желал разговаривать один на один с отцом. Попросту боялся, что не сдержит себя и сделает то, о чем потом глубоко пожалеет. К тому же, он считал, что Федя может стать слушателем их беседы, потому произнес:
— Успокойся и скажи, зачем сюда пришел.
Александр Юрьевич вздохнул, желая возразить, но осознание того, что он находится сейчас не в том положении, чтобы выдвигать условия, противиться не стал. В глубине души Литвинов-старший чувствовал вину за содеянное, потому жаждал все исправить.
— Мы нашли машину, на которой уехал Морозов, — провещал Александр Юрьевич.
— И как же? Не думаю, что он был не предусмотрителен и не удалил записи с камер видеонаблюдения в кафе, — Николай опустил взор в пол.
— Это он и сделал, — подтвердил гипотезу отец и приосанился. — Но угловые камеры ювелирного салона напротив запечатлели то, как они садились в машину. Изображение было размытым, но специалисты увеличили резкость, и мы рассмотрели номера. Теперь сотрудники ГАИ на постах будут начеку.
Николай посмотрел на отца и послал взглядом безмолвную благодарность. Язык не поворачивался сказать «спасибо». Крошечная надежда есть, но этого было мало, чтобы успокоиться. Все равно нужно было предаться ожиданию, которое приравнивалось к бездействию. От собственной беспомощности внутренности выворачивало наружу.
— Но это же очень долго! — разбушевался Федя, вскочив с дивана. — За это время может случиться все, что угодно!
Александр Юрьевич недовольно цокнул и, с пренебрежением взглянув на Любимова напоследок, удалился.
— У нас связаны руки, пойми, — нейтрально выказал Коля. — Сейчас нет ни одной зацепки, но я уверен, что отец объяснил приоритет просьбы.
— Какой толк? — продолжал злиться Федя.
— А что ты предлагаешь делать? Искать их по столице? Так какова же гарантия, что они в городе, а не выехали, например, за его пределы? — поведение Феди только разжигало огонь внутри Коли. — Мы можем бездумно колесить по городу или искать по заброшенным зданиям, однако в какой-то момент нам действительно нужно будет резко подорваться с места и потратить истощающиеся ресурсы на спасение. Каким бы бессильным и гнетущим ни было ожидание, нам стоит собраться и с силами, и с мыслями, потому что мы не знаем, какую участь уготовил нам Морозов.
Любимов недовольно вздохнул, но промолчал. Кажется, признал правоту Литвинова, хотя ему совсем не хотелось этого. Какое-то время они просидели в тишине, погрузившись в собственные мысли, такие сумбурные, тревожные, обрывочные. Безмолвие и отчужденность в одном флаконе стали спасительным лекарством в тот миг, когда нахождение в позиции выжидания постепенно разрушало их человеческую сущность.
К полудню в таунхаус заявился Леша без какого-либо предупреждения. Он возвращался с тренировки и не мог оставить без внимания отсутствие Литвинова и Любимова на тренировке. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему мчать на всех порах в дом друга, и, наверное, в самых потаенных уголках души Николай был рад, что Миронов оказался рядом.
Когда Леша переступил порог гостиной, то выглядел очень серьезным и нахмуренным. Никак не ожидал он увидеть двух соперников в одном месте. Где-где, но точно не в таунхаусе. Миронов смерил взором сначала Колю, потом Федю, а затем снова взглянул на друга. В глазах стояло непонимание.
— Что, черт возьми, происходит? — осведомился он. — И почему у тебя разбита губа? Вы подрались что ли?
— Заслужил, — лишь отмахнулся Коля.
— Я постараюсь понять тебя, только если объяснишь, что вы тут делаете и почему вас не было на тренировке, — Миронов оперся о спинку дивана около жилистых плеч Феди.
Николай затянулся воздухом, который вдруг показался ему спертым, и задумался, не зная, с чего начать. Леша был в курсе напряженных отношений с отцом, но имел отстраненные представления о тендере и о неприязни Александра Юрьевича к Ане. И Николаю предстояло собрать эти звенья в единую цепь. Свести две истории так, чтобы не упустить хронологию. Он жестом указал на диван, намекая, что рассказ будет долгим, но Леша отказался, качнув головой. Федя лишь вскочил с дивана с поднятыми руками, протестуя, и покинул гостиную. Никто и не был против.
Когда Николай посвящал Миронова в текущие события, то ощутил пережитое чувство потрясения, будто бы попал в замкнутый цикл постоянно повторяющихся действий. Ладони вдруг вспотели, и появилась необъяснимая тяжесть в солнечном сплетении. Глаза потускнели еще больше.
Николай запустил пальцы в волосы, оттягивая их вверх. Ожидание сводило его с ума. Он знал, что на поиски машины нужно время, потому что Морозов мог уехать в любом из направлений. Однако желал, чтобы процесс протекал не с черепашьей