Кошку увели утром следующего дня, а через час с чем-то пришли за мной. Два невероятно громадных, накачанных дядьки, рядом с ними я почувствовал себя годовалым щенком, без особых грубостей они отвели меня в пропахшую оружейной смазкой и кожей комнатку, предоставив полную свободу выбора. В иное время я отсюда часа три бы не вылез, но один из верзил коротко прогудел:
— Десять минут.
Десять так десять. Я снял китель, нашёл толстую рубаху из ткани, похожей на мягкую мешковину, надел её прямо поверх тельника. Кожаный чехол, чтобы кольчуга не цеплялась за ткань. И сама кольчуга, добротная, двойной вязки. Легче, чем должна весить стальная, по характерному сизому отблеску похожа на титан. Приехали… На голову нашёл закрытый шлем.
— Эй, шевелись!
Я промолчал, выбирал оружие. Среди разнообразных мечей, топоров и сабель отыскал ятаган с метровым клинком, удобный и острый. Прихватил у выхода небольшой овальный щит, окованный по краям и в центре.
— Топай давай. Тебя уже ждут.
В коридоре, предусмотрительно выставив автоматы, верзилы показали на открытые ворота шагах в двадцати. Солнце, видно кусочек трибуны в девять рядов. И ровно напротив, по ту сторону песчаного круга — фигурка Кошки. Она заплела свою медно-золотую гриву в косу. В руке шашка. Кожаная куртка, усеянная квадратными клёпками.
Я вздохнул, пошёл к воротам. Два дня в подвале, глазам нужно привыкнуть. Тридцать метров диаметре, невысокие трибуны. Две большие гостевые ложи. Народу полно.
Мы сблизились до пяти шагов.
— Ну что, дядька, — мрачно усмехнулась Кошка. — Голова к голове, в обнимку железки в сердце и кто в Валгаллу, кто в ряды валькирий? Или потешим публику?
— Потешим пока. Там видно будет.
Она наскочила на меня, удар пришёл в заранее готовый блок. Ровно настолько заранее, что игру заподозрил бы едва второй из сотни.
Сцепка. Я коротко шепнул: "К ложе" и оттолкнул Рыжую в ту сторону.
Борьба двух таких разных противников выглядела, наверное, забавно. Зрители ревели, глядя как шустрая и лёгкая рыжая девка, подобно лайке, прыгающей на медведя, пытается достать большого и не совсем поворотливого соперника. Мы несколько раз слегка зацепили друг друга, а Кошка эффектно дёрнула головой, стряхнув на меня песок с косы.
Вот и гостевая ложа. Три метра вверх сплошная стена, рядом, на зрительских рядах, охрана. Двенадцать полностью укрытых бронёй стражников. Для антуража при копьях и мечах, но у каждого в кобуре пистолет. Вариант только один.
Кошка, увернувшись, отбежала и показала мне язык, мол, не догонишь. Над головой захохотали. Десять шагов. Я поудобнее перехватил щит и поведя глазами вверх, одними губами сказал:
— Давай, Рыжая.
Она поняла. Короткий стремительный разбег, прыжок. Я рухнул на колено, вскидывая щит и с бешеным рёвом, напрягая все жилы, встал. Лёгкая-то лёгкая, но килограммов шестьдесят в ней наберется со всем барахлом.
Вокруг всё стихло. Девчонка таки вскочила в ложу.
— Всем стоять! Или я сейчас этому уроду яйца отрежу! Охрана вон отсюда!
Я, распихав опешивших охранников, забежал к Кошке. Она бесцеремонно засунула шашку между ног какому-то наряженному хлыщу. Но были здесь и знакомые лица.
— Вот ты ж сучья морда… — я осклабился, увидев главного, Председателя Закрытого Города. Он шарил рукой по поясу, пытаясь нащупать съехавшую назад кобуру. Уткнув ятаган ему в горло, я вытащил пистолет.
— Балаган закрыт, Ёся. Или мы тут сейчас устраиваем народную резню, или вместе с тобой уходим. И не забудь сказать, где мои люди. Шевелись, толстовец хренов!
По отдельному коридору, ведущему прямо из ложи, мы вышли в просторное, вполне современное помещение. Я засунул под дверь ножку стула, перед этим косо её обрубив. В окнах были видны улицы и ряды похожих один на другой домов. Равенство в действии.
— Где мои люди?
— Захватили только тебя, двух солдат и второго водителя. Остальные ушли. Те двое стали палить почём зря, во все стороны, что за оружие у вас…
— Кто приказал? — я посмотрел на Кошку. Она вела своего пленника на шашке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Председатель заёрзал глазами.
— Я его не знаю. Прилетел на таком страшном самолёте, чёрном, большом. Но он человек, я клянусь.
— Не торопись клясться. Он должен ещё раз прилететь, я прав?
— Сегодня, да. Через полчаса. Я должен был предъявить твой труп.
— Ты что, был уверен, что Рыжая сумеет меня завалить?
— Конечно, — Йозеф нехорошо ухмыльнулся.
Я почувствовал, как затылка, чуть ниже шлема, коснулось остриё.
— Не дёргайся, Харальд. Ничего личного. У меня в этом деле свой интерес есть.
г. Степногорск, резиденция Элен Уордер.
Среди ночи я проснулась, будто кто-то толкнул меня в бок. У двери ровно горел ночник. Я села на кровати, прислушалась. На улице тишина, в доме тем более.
Не включая верхний свет, я подошла к окну. За речкой огни города. Если не знать, что происходит, покажется, что он живёт своей обычной ночной жизнью. Изнутри подступила уже успевшая забыться давящая боль. Хватая воздух ртом, как выброшенная из воды рыба, я осела на пол, обхватив руками живот. Сердце бешено заколотилось. Каким-то краешком сознания я запомнила неестественно яркий свет ночника…
…Солнце, золотистое и нежаркое, освещает песчаный круг. Арена, окружённая в три четверти трибунами, на арене двое. Неравная пара — рыжая девчонка, наверное, ещё и двадцати лет нет, и большой, затянутый в кольчугу воин в добротном шлеме. Через несколько кругов ясно, что они ведут какую-то одним им понятную игру. Вполне достоверную на первый и даже второй взгляд. Зрители ликуют. Но рана, которую нанёс девице своим выгнутым клинком этот дядька, на самом деле лишь точная царапина.
А вот и замысел. Постепенно сместившись к выделенной среди простых рядов ложе, они отмачивают акробатический номер. Рыжуля берет в заложники одного, потом её противник — второго высокопоставленного зрителя и уходят с ними по внутреннему коридору. Арена пристроена к трёхэтажному зданию.
Короткий разговор в комнате. И вдруг рыжая освобождает своего пленника и упирает шашку прямо в затылок своего напарника. По губам читаю: "Не дёргайся, Харальд. Ничего личного. У меня свой интерес в этом деле есть".
Значит это Харальд? Точно. Он, не торопясь, отводит ятаган от шеи заложника, поднимает левую руку с пистолетом вверх, на уровень плеча.
"Брось всё" — говорит рыжая. Харальд медленно кивает и падает сам, извернувшись, с оттягом машет ятаганом, по ногам, рыжая успевает отпрыгнуть, но палец нажимает спуск, выстрел с левой руки достаётся бывшему пленнику рыжей, ровно в то место, за которое она его "вела".
Она закрывает глаза и прислоняется к простенку между окнами. Харальд, вскочив, без изяществ добивает скорчившегося в болевом шоке хлыща — жестоким пинком в голову. И с многообещающим взглядом подходит к замершему у стола чиновнику…
…Очнувшись, я еле-еле доползла до кровати. Что это было, жестокий сон или явь, взгляд сквозь пространство, я не знала. Снова всё тело ныло, как после первых исполнений Харальда. Но сейчас-то никакой пирамиды не было!
Зона. Закрытый город. Харальд
Я медленно обернулся, посмотрел на Кошку. С ней всё ясно. Она поставила на этот бой и проиграла. Что к чему, разбираться времени нет. Председатель смотрел на меня как на зубную боль во плоти. Отчего-то мне было весело. Может, потому что Лейла и Олег вырвались, а может, просто отходняк после только что случившегося.
— Ну-с, продолжим. Говоришь, через полчаса? А ну, вызывай машину, крысюк, поедем на аэродром. Представишь меня, как и договаривались.
Йозеф кивнул.
— Пошли, Рыжая.
— Никуда я не пойду. Пистолет оставь.
— Дура. Обвинять женщину в предательстве… это как обвинять её в том, что она женщина.
Кошка открыла глаза, непонимающе посмотрела.