Благодарю Господа за таких джентльменов на командных постах, как капитан Бороу, капитан Феннер и капитан Биллингем, исполняющих вместе со мной данное поручение, коих я нашел благоразумными, честными и весьма способными людьми…
Уверяю Вашу честь, что здесь имеется немало толковых людей, привлеченных для участия в указанном деле, но за последние два дня различные лица ухитрились сбежать от нас… В основном это были моряки. На их место мы взяли солдат. Я написал судьям относительно тех, кто дезертировал в пределах наших графств, дабы они отправили их в тюрьму и наказали в соответствии с решениями тех судей, которые находятся при нас. По данному поводу я более подробно написал лорд-адмиралу, ибо если вообще не прибегнуть к наказанию по столь значимому факту в столь грозное [для страны] время, это может нанести непоправимый вред службе Ее Величества.
Я уверяю Вашу честь, что мы не теряли здесь времени даром и, дай Бог, не потеряем его в любом ином месте. За свой счет я обеспечил снабжение [кораблей] провизией… и увеличил, насколько мог, ее количество…
Умоляю Вашу честь держаться хорошего мнения не только обо мне, но и обо всех тех, кто задействован в указанном деле…
Ветер командует мне — ступай! Наш корабль уже под парусами. Дай Бог, чтобы мы, страшась Его, жили так, дабы наши враги могли сказать, что сам Господь сражается на стороне Ее Величества как за границей, так и на родине, а также дарует ей долгую и счастливую жизнь и неизменную победу над врагами…
Скорее вперед! С борта Ее Величества доброго корабля „Элизабет Бонавенчур“ 2 апреля 1587 года.
Тот, кто желает всегда оставаться под Вашим руководством и никогда не прекращает молить Господа о Вас и всех Ваших близких,
Фрэнсис Дрейк».
В последний момент Елизавету все же охватили сомнения, и она решила ограничить круг переданных Дрейку полномочий. В новых инструкциях адмиралу, составленных в Тайном совете 9 апреля, ему запрещалось насильственно вторгаться в испанские гавани, захватывать стоявшие там суда, высаживать десанты на испанских берегах и нападать на испанские города; он мог лишь захватывать в открытом море те суда, которые шли из Испании «в Восточные или Западные Индии или возвращавшиеся из названных Индий в Испанию». Таким образом, основная задача экспедиции сводилась лишь к охоте за ост — и вест-индскими флотилиями.
Королевский курьер, которому поручили передать адмиралу новые инструкции, был, по слухам, побочным сыном Джона Хокинса. Он не слишком спешил в Плимут и конечно же опоздал. Не застав в порту кораблей экспедиции, курьер пересел на пинас, принадлежавший Уинтеру, однако — надо же такому случиться! — и на сей раз не смог догнать Дрейка (возможно, из-за того, что пустился в погоню за каким-то «купцом», перевозившим груз сахара и «бразильского дерева», и сделал его своим призом). Как бы там ни было, Елизавету, по всей видимости, устраивал подобный поворот дела, ибо теперь вся ответственность за действия ее «морских псов» ложилась исключительно на командира экспедиции. По мнению Э. Райана, «правительство просто обеспечило себе повод умыть руки в случае неудачи, но в то же время сохранило возможность примазаться к успеху. Поэтому над Дрейком нависла угроза опалы, особенно в случае провала экспедиции».
Между тем флот все дальше уходил от берегов Англии. В понедельник 3 апреля, в первой половине дня, участники похода заметили в море два парусника и погнались за ними. Последние оказались приватирскими кораблями из Лайма. Поскольку Дрейк располагал специальным полномочием, разрешавшим ему присоединять к своему флоту любые встречные суда, он не преминул воспользоваться этим правом. Таким образом, количество кораблей экспедиции увеличилось до двадцати пяти.
Последующий ход событий сам Дрейк так описывал в письме Уолсингему, датированном 27 апреля:
«Ставлю Вас в известность, что второго числа сего месяца мы покинули Плимутский зунд; пятого мы увидели мыс Финистерре; в течение пяти дней нам препятствовал сильный шторм, из-за которого наш флот рассеялся, а на „Дредноуте“ открылась большая течь. 16-го мы все снова встретились у мыса Рока…»
В указанном районе, охотясь за местными каботажниками, англичане повстречали два судна, приписанных к зеландскому порту Мидделбург. Их шкиперы сообщили Дрейку, что в порту Кадиса готовятся припасы и корабли для отправки в Лиссабон. Адмирал решил наведаться в этот порт и уничтожить указанные припасы и суда. Оставив свои легкие парусники для крейсерства у побережья, он с основными силами флота устремился к Кадису и в среду 19 апреля появился возле его внешней гавани.
Во второй половине дня на борту флагмана был созван военный совет. Поскольку часть кораблей с небольшой скоростью хода отстала, некоторые офицеры предлагали стать на якорь, дождаться подхода отставших сил и только утром следующего дня совершить нападение на порт. Дрейка подобного рода предложения не впечатлили. Он прекрасно понимал, что залог успеха — в быстроте действий. Если промедлить, испанцы успеют подготовиться к отражению атаки и стянуть в город и порт дополнительные силы из провинции. Не втягиваясь в дискуссию, адмирал сдержанно поблагодарил офицеров за участие в совете и объявил, что собирается начать операцию немедленно.
— Следуйте за мной, — сказал он, — и уничтожайте их суда, когда приблизитесь к ним.
Столь лаконичный приказ при полном отсутствии детально разработанного плана военной кампании шокировал вице-адмирала Бороу, который, безусловно, имел кое-какое представление о естественных препятствиях, затруднявших подходы к Кадису со стороны моря. Город располагался на вершине крутой скалы, находившейся в западной части длинного и узкого полуострова. Береговые батареи держали под прицелом вход в Кадисский залив. Но не только пушки угрожали судам, стремившимся проникнуть в порт. Не меньшую опасность представляли также многочисленные мели и скалы, миновать которые можно было только с помощью опытного лоцмана.
Слабой стороной обороны Кадиса являлось отсутствие надежной системы фортификаций. Испанцы располагали лишь одной приличной крепостью — замком Матагорда, построенным в 1534 году, и двумя батареями, из коих одна контролировала вход во внешнюю гавань, а вторая — саму гавань. Внутренняя гавань была отгорожена от внешней узкой косой Пунталес, но здесь испанцы вообще не имели никаких укреплений. Напротив Кадиса, на другой стороне залива, располагался небольшой порт Санта-Мария, а во внутренней гавани, сразу за косой Пунталес, находился небольшой порт Пуэрто-Реаль. Подходы к Санта-Марии и Пуэрто-Реалю прикрывали песчаные отмели, обойти которые без помощи местного лоцмана было почти невозможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});