Читать интересную книгу Дао Блаженств - Александр Матяш

А как силы тратятся? Они тратятся на нелюбимое дело, когда мы должны заниматься чем-то только потому, что это нужно чтобы, допустим, заработать денег или не потерять работу. И мы переламываем себя, заставляем. И эти «переламывания» потом, через некоторое время накопившись, начинают рисовать морщинки на наших лицах. Люди ошибаются, думая, что морщинки рисует возраст. Сейчас можно встретить морщинистое лицо у совсем еще молодых людей. Лбы изборождены, как у роденовского мыслителя. Мы живем ради чего угодно, но только не ради себя. Мы ждем, когда трудный момент пройдет, чтобы наконец-то вздохнуть свободно, и пожить ради себя. Мы превращаемся в ослика, бредущего за морковкой, из легенды о Тиле Уленшпигеле. У Тиля был упрямый осел, который сдвинулся с места, только когда перед его мордой повесили как на удочке морковку – он за ней и пошел. И Уленшпигель, сидя на ослике, рассуждает о том, как тот проходит сочные поля слева и справа в погоне за этой мифической морковкой, которую ему так и не удается съесть. Но в бесконечном ожидании благоприятного момента, когда можно будет расслабиться и отдаться самому себе, мы искажаем свою энергетику и принципы функционирования своей психофизики таким образом, что в конце концов мы уже оказываемся не в состоянии отдаться самим себе. Это все равно, что прожить полжизни со скрюченной спиной в надежде когда-нибудь потом ею заняться – но «потом» уже не разогнуться, не выбраться из этого состояния. Вот так кармические ловушки и действуют. И «потом» уже не только десять тысяч лет, а и одно мгновение в одну мысль не вместить. Даже в одном мгновение этих мыслей все равно несколько.

«Старайтесь быть холодными угольями и истертым деревом.» Образ истертого дерева здесь не совсем ясен. Возможно, это неточность перевода. Давайте оставим «истертое дерево» и обратимся к «холодным углям».

У: Здесь, наверное, о том, чтобы уйти от страстей, да? От страстей, от эмоций.

А: Уля, ты помнишь технику погружения в символ? Для начала представь себе эти холодные угли.

М: «Холодные» здесь синоним слова «остывшие»?

А: Да. Остывшие угли. Не надо сразу пытаться дать правильный ответ – в этом случае мы становимся похожи на старшего монаха. «Это лишь предложение, показывающее содержание Одной Формы». Это затертая фраза. Как из этой затертости выйти? Ход очень простой: надо просто представить себе остывшие угли.

М: Холодные угли…

А: Нет, не холодные, а то, как они остывают. Надо представить не просто остывшие угли, как статическую картину, а сам процесс их остывания. Холодные угли – символ слишком абстрактный.

М: Медленно, красиво, с искорками огня – уже нет бушующего пламени, но еще есть тепло этих углей.

У: Когда огонь – это как бы вовне, а остывающие угли – это аккумуляция вовнутрь. Важно, что это результат, какой-то опыт… Это нечто более внутреннее, чем полыхающий огонь, и спокойное, конечно…

А: Давайте вспомним: сначала горят языки пламени, потом в раскаленных углях мелькают сполохи; вот угли начинают остывать, меняется яркость цвета – от красного все темнее и темнее к малиновому. И вот эти красноватые оттенки начинают змеиться, угли как бы подергиваются пеплом, и сквозь пепел то и дело вспыхивают искры. И вот уже все совсем остыло – а все-таки внутри что-то тлеет, и стоит чуть поворошить – опять задымится.

В: Мне эта фраза о ворошении углей напоминает ворошение страстей. И эти остывшие угли… невовлеченность какая-то.

А: Близко, очень похоже. Может быть, так оно и есть, хотя я думал немножко в другом аспекте – о дза-дзен: остывшие угли как символ окончательной остановки ментального шума.

М: Этот образ многим можно наполнить, и все подойдет: и охваченность, и непричастность, и процессы, связанные с проработкой эго: когда мы работаем с ним, работаем, а оно вдруг опять – раз! – и полыхнет.

А: Это все вещи одного порядка – это все об одном: вот постепенно остывает, потом – раз! – опять полыхнет, потом опять остывает, остывает – вдруг искра пробежала – опять остывает, уже затихло, уже неподвижно, но кочергой поворошил – опять пыхнуло… Для чего ворошат угли? Чтобы они быстрее остыли. Какой точный и глубокий символ! Конечно, если представить просто остывшие угли, как статическую картину, образ получится мертвым.

У: И плоским.

А: Да, а он должен быть результатом процесса, и тогда он оживает, наполняется. Это – расшифровка символов.

М: Можно было так и написать: «остывающие угли».

В: Мне кажется, в китайском это более объемный образ.

А: Вне всякого сомнения. «Старайтесь быть близко от кадильницы в старом храме.»

У: А когда используется кадильница? Во время службы или во время каких-то определенных ее частей? Ведь это буддистский храм.

А: Мне сложно расшифровать этот образ, и вот почему: все зависит от того, дымит эта кадильница или нет. Если она дымит, тогда она выступает в качестве одного символа, а если не дымит – тогда символ другой.

В: Они же все время возжигают благовонные палочки…

А: Не все время, но часто.

В: Чтобы сесть и умереть, по крайней мере. В другом переводе этот иероглиф передается словом «курильница».

А: Опять мы сталкиваемся с проблемами перевода, но тут ничего не поделаешь: очень своеобразная, сильно отличающаяся от нашей культура. Можно найти подход через слово «старый».

У: Первая ассоциация – как намо́ленные иконы.

А: Да. Место, где много медитировали, взывали к богам.

М: Высокая энергетика. Может быть, в этом предложении «кадильница» не так важна?

А: Важна. Но в каком смысле: как курильница, с помощью которой возносятся молитвы. Во всех культах: от языческих славянских до китайских (и у индусов и у индейцев включительно) – везде жертвоприношение посредством запахов расценивалось всегда одним и тем же образом. Души умерших чувствуют голод, но не могут питаться реальной пищей – они утоляют его запахами еды, ее ароматом. Считается, что у покойников из всех чувств остается только обоняние; это еще Пропп выводил из знаменитой фразы: «Фу-фу-фу, русским духом пахнет». Поскольку мы можем общаться с другими мирами именно через запахи, ароматы воскуривают и для того, чтобы их вдыхали ноздри богов. Древнекитайский иероглиф «шэнь»54 пишется так: слева – жертвенный столик, алтарь духов предков, а справа – руки, которые держат палочку для воскуривания (рис. 15).

Рис. 15. Шень – «дух»

Это очень любопытная и глубокая тема. Впервые я задумался об этом как о чем-то реальном, когда мне волею судеб посчастливилось прикоснуться к православным мощам на Валааме. Там есть особый сундучок, в котором хранятся мощи многих православных святых. Обычно они закрыты, открывают их для своих, когда нет туристов. Я к ним не просто приложился, – я вдохнул их запах, и был потрясен этим запахом. Это ощущение, очень трудно передаваемое в словах. Я почувствовал по запаху, что он исходит от умершей плоти, а не от трав или благовоний. И в то же время это был очень приятный запах – через ноздри я впитал в себя знание того, что плоть может быть преображена. Поэтому запах имеет очень большое значение в духовных практиках.

М: В монастыре на Кипре нам рассказывали: когда монах умирает, его хоронят возле монастыря всего на три года, потом откапывают, и если останки пахнут плохо, их спускают вниз, туда, к общим могилам, а если мощи пахнут хорошо, то их переносят в склеп под монастырем и считают мощами святого.

А: Запах несет в себе огромное количество информации. Например, сейчас уже доказан и практически используется тот факт, что террористы и рецидивисты обладают специфическим дурным запахом, который не способны заглушить самые сильные средства. И это не зависит от состояния здоровья – они просто имеют дурной запах.

У: Получается, что мысли, устремления, настрой имеют запах.

А: Знание о влиянии запахов на метафизический уровень восприятия человека наполняет новым содержанием фразу «Старайтесь быть близко от кадильницы в старом храме». Горние миры воспринимаются в том числе и через запахи. Видимо, речь идет все-таки не о дымящейся кадильнице, а о потухшей – ее запахи очень тонкие и старые, как воспоминания о минувших столетиях, о тысячах сожженных в храме палочек с благовониями…

У: О десяти тысячах лет из предыдущей фразы… Как в Нагорной проповеди – все между собою связано.

А: Точно. Сама атмосфера старого храма уже говорит о многом. Чтобы окончательно разгадать этот образ, просто почувствуете, что поднимается в душе, когда вы подходите к старой кадильнице.

М: Этот образ все время хочется иконой заменить – она нам все-таки ближе.

У: Отрешение от всего мирского…

А: Скорее – благоговение перед сотнями лет и глубиной, плотностью накопившихся, накопившегося вокруг этой кадильницы созерцания, концентрации. И теперь, чтобы этот образ понять окончательно, нужно сделать совсем немногое: спросить у своей души, сколько она молилась в тех, прошлых, жизнях, через сколько медитаций, концентраций, молитв и молитвенных состояний, проникновений в высшие слои реальности она прошла? А ведь мы проходим мимо нее так же равнодушно, как прошли бы мимо старой кадильницы, будь она выставлена где-нибудь в музее, причем возле самого выхода, где глаза уже ничего не видят от усталости. Почувствуйте, как небрежно мы относимся к собственной душе. Представь, Уля, что ты прожила миллионы воплощений, миллионы лет, ты была и богом, и демоном – кем ты только ни была, в какие миры тебя только ни забрасывало! – и здесь сейчас, когда ты хочешь рассказать о чем-то, ты почему-то торопишься, экономя секунды и проглатывая слова. Возникает сильнейший диссонанс между увлекательностью содержания и той удивительной скоростью, с которой ты говоришь. Где миллионы лет, почему они забыты? Почему ты не благоговеешь перед ними, почему не чувствуешь себя бессмертным существом? Это гораздо сильнее, чем «быть близко от кадильницы в старом храме».