– Ой, а это не та, с которой ты вчера на свидание должен был пойти? – Род удивлённо посмотрела на Мадиша.
Друг почему-то смотрел только на мужчину.
Тот наконец повернул голову, тряхнул короткими волнистыми волосами и холодно взглянул на блондинку.
– Ой, – пискнула изумлённая Род и потрясённо уставилась на Мадиша, – это же ты…
– Богиня-Покровительница… – невольно прошептал Эдар.
– Что сейчас будет… – вторил ему Лирой.
– Это твой папа? – осторожно поинтересовалась Лирка у Мадиша, и тот изумлённо уставился на неё.
– Хуже, – Майяри торопливо отложила котлету. – Это его брат-близнец Рехей.
Казар удовлетворённо вздохнул, предчувствуя знатные разборки. Ведь главное сегодня – отвлечь госпожу.
Глава 46. Сумеречники
За городскими стенами, вне защиты древесных крон Жаанидыя, было чуть жарче, и от земли шло лёгкое тепло, напоминающее Ранхашу запах Майяри, отчего он чувствовал себя малость возбуждённым. Распустившаяся степь… Так пахла взволнованная Майяри, томительно растревоженная, желающая… Ноздри хищно шевельнулись, и Ранхаш невольно осмотрелся, выискивая девушку взглядом.
– Её здесь нет, – отозвался Шидай, несколько напряжённый. – Я уже искал.
Лекаря тоже смутил луговой запах. Но Майяри тут быть не должно. Если, конечно, Казар справился с заданием.
– Подумать только, что я буду опасаться появления какой-то девочки, – проворчал стоящий здесь же Узээриш.
Молодой хайнес был полностью закрыт длинным плащом с глубоким капюшоном. Вообще-то ему тут быть не полагалось, чтобы не возбуждать в гостях невольную горделивость и не подкреплять уверенность в собственном величии тем, что сам хайнес вышел встречать их за городские ворота. Но Риш хотел взглянуть на гостей до официальной встречи и теперь стоял за правым плечом консера Хеша – нынешнего консера семьи Вотый, – притворяясь его помощником.
Сам господин Хеш возглавлял встречающих. Невысокий, как все Вотые, и частично седой, частично сероволосый, консер ни о чём не беспокоился и с безмятежной улыбкой смотрел вдаль, на северо-восток, откуда должны были явиться гости. Вокруг него царила тишина, а оборотни, на которых падал его взгляд, в искреннем почтении склоняли головы.
Чёрные точки в небе разрослись до вполне различимых крылатых силуэтов, и по ожидающим прошлась волна шепотков.
– …хаги?
– …хаггаресы?
– Хаги, – уверенно заявил Хеш. В уголках его глаз и губ было много морщинок, красноречиво говорящих о его любви улыбаться. – Они дерзко летают, с риском, словно сами с крыльями. Хаггаресы ещё осторожничают, воздух-то сгущать не умеют, сами себя не поймают…
Ранхаш сразу же вспомнил полёт Майяри при первой и единственной облаве, на которую он рискнул взять её, и внутри с неодобрением заворчал волк. Женщин могли бы этим никчёмным трюкам и не учить.
Немного севернее появилось ещё несколько крылатых точек, летящих строго в одну линию.
– А это могут быть и хаггаресы…
Драконов было не очень много: четверо с северо-востока и трое с севера. Всадники только разведывали путь, а основная часть гостей следовала по земле с дарами и вещами, которые для юрких ездовых драконов были тяжеловаты.
Через четверть часа драконы стали уже вполне различимы, а ещё через полчаса первая крылатая тень проскользнула над головами, перелетев через городские стены. Часовые, задрав головы, проводили чешуйчатого красавца взглядами. Упряжь богато сверкнула железными бляхами и узором серебряных нитей, расползающихся по кожаной пластине, что прикрывала ящеру брюхо. Вместе с крыльями в воздух взметнулись полы длинных тёмно-зелёных одежд и… пристяжной ремень, болтающийся знаменем лихости и безголовости. Губы Ранхаша едва заметно неодобрительно поджались.
Прижав крылья к бокам, дракон крутнулся в воздухе, красуясь в опасном манёвре, – точнее, красовался-то как раз всадник – и, развернувшись, полетел навстречу припозднившимся товарищам. Те, сделав по головокружительной петле, тоже развернулись, и разведывательный отряд направился в обратную сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Хаги, – уверился в своём предположении Хеш.
Драконы с севера так не красовались. При ближайшем рассмотрении стало видно, что летят они не в одну линию, а клином. Они подлетели тихо, словно крадучись, и, покружившись хищными птицами над городом, отправились назад. Ранхаш проводил их взглядом, вполуха прислушиваясь к двоюродному деду, который рассказывал молодому хайнесу об охотничьих повадках сумеречных хаггаресов.
– …они тем от равнинных и отличаются. Будто всегда на охоте на крупного и опасного зверя.
– Ранхаш, ты только посдержаннее, – в который раз шёпотом попросил Шидай. В последнее время сын выбрасывал одну выходку за другой, и Шидай уже не был столь уверен в его хладнокровии. – Нам сейчас нельзя лезть на рожон. Помни, отношения с хаги портить не стоит, и с хаггаресами тоже. Сумеречники – большие гордецы и, как равнинники, с разрушенным домом не смирятся. Помни, что сказал Шерех.
Лицо сына даже не дрогнуло. Он продолжал пристально смотреть на северо-восток.
Пыль на дороге, выворачивающей из-за леса, показалась только час спустя. Ожидающие уже малость заскучали. Сам консер Хеш вместе со своим титулованным «помощником» присел на травку в теньке и что-то с большой серьёзностью тому рассказывал. Уставший Шидай задремал, лежа на плаще, и кто-то из стражи лениво гонял от него мошкару.
– Едут!
Все встрепенулись, поднялись и оправились.
От сумеречных хаги ожидали пятерых старейшин, должных представлять всех горных хаги. Равнинных было больше, и в городе уже собрались двенадцать избранных. Хаггаресы же были не очень многочисленны, и с Сумеречных гор ожидались всего двое представителей, а с равнин и лесов – семь.
Над приближающимся кортежем кружили, купаясь в воздухе и красуясь, драконы. От виражей, что они закладывали, спирало дыхание и сжималось сердце. Оборотни помоложе смотрели на выкрутасы с плохо скрываемым восторгом, постарше – с одинаковыми вежливыми улыбками, чтобы, не дай боги, не проскользнула даже тень иронии.
– Зря ты подарил Майяри дракона, ой зря, – позёвывающий Шидай покачал головой.
Через четверть часа можно было уже рассмотреть не только поднимающуюся столбом пыль, но и гостей, неспешно приближающихся к городу на низкорослых мохноногих лошадках и в сопровождении маленьких юрких повозок. Яркие одежды были заметны издали: красно-кирпичные, алые, тёмно-зелёные и насыщенно-синие. Ветер играл с длинными полами плащей и наголовными покрывалами.
Ехал кортеж безмолвно. Не было слышно ни голосов, ни ржания, ни драконьих рыков. Только перестук копыт, колёс, скрип осей и звяканье стремян. Дунул ветер, вверх взметнулись перевитые цветными нитями лошадиные гривы, зазвенели клиновидные подвески на поводьях. Тридцать мужчин, три женщины и пять повозок.
Мужчины были в расшитых крест-накрест запахнутых и подпоясанных рубахах разных цветов, чёрных штанах и мягких сапогах на тонкой подошве. С плеч некоторых падали длинные, с богатой вышивкой плащи с разрезами по бокам и капюшонами, расшитыми по краям бренчащими монетами. Женщины же были исключительно в алых и красно-кирпичных одеждах, выделяющихся в толпе мужчин. С небрежным изяществом госпожи гор сидели в сёдлах, поджав под себя одну ногу, и с холодным высокомерием взирали на встречающих. Одна из них даже ехала с непокрытой головой, платок обвивал её плечи, складками опускаясь до самого седла. Кое-кто из мужчин-хаги посматривал на неё с неодобрением, но девушка ехала в окружении сумеречников, которые, видимо, были её родственниками и которых в её поведении всё устраивало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Гости остановились в двадцати саженях от городских ворот, и дальше двинулись только пятеро мужчин, в большинстве своём уже явно перешагнувшие девятую сотню лет.
Хеш в сопровождении трёх своих помощников, среди которых затесался Риш, с тёплой улыбкой направился им навстречу.
– Ергѐн, как давно твой лик был скрыт горами, – обратился он к высокому высохшему старику с длинной, аккуратно причёсанной седой бородой.