замер перед финишной прямой, руки, плечи, горели, простреливали невыносимой болью, сверху тянулась рука Васяна.
Чудовищное напряжение последнего часа сказывалось все сильнее, почти не понимал, что сейчас происходит, сплю я, или в очередной раз переживал реалистичный страшный кошмар. В ушах звенело, сверху что-то кричал Васян, что он меня хочет, почему он протягивает руку? Зачем я держусь за веревку, ведь мне так тяжело, так больно, по ладоням обильно текла свежая кровь.
Раздались хлопки выстрелов, что-то сильно дернуло полы плаща, а после, гораздо сильнее толкнуло в спину, под правой лопаткой начала расплываться тупая ноющая боль. Это было достойной мотивацией, с рычанием подтянулся, перекинул одну руку, вторую, еще раз подтянулся, за пояс Кати ухватились руки Васяна. Сразу стало легче, удалось сделать еще одно усилие, самое тяжелое, перекинуть свое тело на холодный пол следующего этажа. Я не позволил себе прикрыть глаза, отдохнуть, сделать хотя бы один расслабленный вздох облегчения. Еще ничего не закончено, снизу матерился Антон, по нему тоже попали, все его лицо было в крови, только глаза, светились непреклонным упорством. Его затаскивали вместе с Васяном.
После вновь поднялся на ноги, закинул Катю на плечи, и неуверенным шагом двинулся в сторону открытых дверей бункера. Оттуда выбегали остальные, меня взяли под руки, Катю сняли с плеч.
Вспомнить, когда я потерял сознание не получалось, пришла тьма, которая сменилась нагромождениями подвесной потолочной аппретуры и связками кабелей медицинского корпуса. Я неудобно лежал на правом боку шея затекла, может повернуться, лечь удобней? Вскоре понял, что крепко привязан ремнями к кровати, и стоит успокоиться, сейчас проходила активная фаза операции, за спиной гудели сервоприводы манипуляторов. Плечо подергивало, что-то хрустело, шипело, что они вообще себе позволяют?
Рассмотрел левое плечо, на нем была ужасная темно-красная гематома от попадания пули, даже был разрыв и несколько красиво наложенный швов. Зачем они ковыряются в спине, понять или вспомнить не получалось, вновь накатила сонливость.
Медкорпус видимо лечил меня по вип программе, уже через два дня, мог ходить, и имелись силы приступить к работе, пока только кабинетной. Все же из ноги достали пулю, сломанную лопатку заметили на протез, и восстановили несколько десятков менее значительных травм. Хромая добрался до своего кресла, устало в него опустился, все же до полного восстановления требовалось еще несколько дней. Организм после случившееся встряски был неожиданно слаб, словно я был задохликом первоклашкой, неприятно чувство.
Рядом на столе лежал планшет Федоровича, экран пестрил множеством пришедших сообщений. Да я понимал его волнения. Пропасть на столько времени, нарушить договор о конвое, но это мелочи, не удивлюсь если он банально за нас волновался. Коротким сообщением обрисовал ему ситуацию, о столкновении с офицером, и рассказал о наличии у него бункера и возможных перспективах, на более жесткую фазу противостояния.
Вошла Мариночка, с подносом в руках, на нем исходила паром железная кружка горячего кофе и какая-то выпечка. Это было чудно, настоящая свежая выпечка, пирожки, булочки, может когда-нибудь удастся наладить производство хлеба, мне так его не хватает, сухари уже сидят в печенках.
- Спасибо золотце, - душевно поблагодарил я, принимая поднос. – А…
Расплыться потоками комплиментов не дал звуковой сигнал монитора, виновато улыбнувшись Марине, сосредоточился на работе. На экране крутился знал корпорации, а именно «генерального штаба», после, появилась ссылка на пункт договора. Смахнув ладонью выступивший пот, как оказывается у меня по контракту есть множество обязательств, желательно их всех переписать на листик вставить в рамочку на столе, чтобы никогда не забывать. Пункты, о которых мне любезно напомнили, были довольно просты. Все столкновения с представителями других корпораций должны максимально подробно фиксировать и отправляться в штаб корпорации, также требовался мой личный доклад. Если с этим все было понятно, то как привязаться другую информацию в виде возможного фото и видео отчета? Делать мне нечего во время боя, бегать с видео камерой занимаясь подобной ерундой. Тут неожиданно, пришла на помощь система, с вопросом разрешаю ли я привязку дополнительной информации к массиву доклада?
Подтвердил, и с удивлением понял, что во время боя дроны сборщики, под маскировкой делали видео контент нашего боя. Вот уроды, я такого пункта не помнил в их поведенческой программе, или это одна из скрытых директив? Интересно, что еще скрывают в своих мозгах железные уродцы?
Дальше требовалось что-то делать с дисциплиной. Выходка Кати, не принесла ничего кроме ран, трат ресурсов и уязвленной гордости. Даже опыта и прочего лута не досталось, я ведь точно знал, что завалил парочку солдат. Видимо вражеский офицер достаточно хорошо знает свое дело, и запретил своим людям таскать системные вещи в инвентаре во время боевой операции, или банально, такой ресурс используется сразу, так как лежа в карманах, пользы никому не принесет.
После отправки отчета, я не успел насладиться кофе и пирожками, как на костылях ввалилась бледная недовольная Катя. Ее наглое, чуть подпухшее лицо, выдало крайнюю степень злости, костыли, плотный фиксатор во всю правую ногу, не добавляли так необходимого ей, женского обаяния и мягкости.
Пришлось подняться, выйти из-за стола и сложив руки за спиной, сурово наблюдать за мигом изменившейся в лице подчиненной. Опытная женщина сразу поняла, что простого разговора не выйдет. До хромала ко мне вплотную, со слезами на глазах, спросила:
- Ты меня любишь?
Я не изменился в лице, легко выдержав столь подлый удар, все же у Кати для этого нет главного преимущества, красивого смазливого лица:
- Ты умная женщина и должна понимать, что в нашем маленьком городе, не смогут уместиться две группировки со столь разными полярностями приоритетов. Будет война, победитель останется только один, и мы просто обязаны им стать. Ты совершила ошибку, уменьшила наши шансы на победу в войне. Поэтому я вынужден ввести в бункере ввести правило двух ошибок, после второй ошибки, уроду будут переломаны ноги, и в таком состоянии, без оружия, он будет выброшен на улицу.