В этом самообмане — все существо человека.
Проделать опыт той же самой жизни природы за свой страх и риск — вот цель человека.
Всем перемучиться, все узнать и встретиться с Богом.
Блудный сын — образ всего человечества[209].
Мудрость состоит в знании времени, когда следует указать людям, что согласно со временем года нужно рамы в окна вставлять или раскапывать завалинку.
Мудрец знает закон природы и закон бунта человеческого и там, где рвется человеческий нерв, штопает обыкновенными льняными нитками связи.
Зачем он это делает? потому что любит человека, потому что сам человек, свое дорого.
Был ли Христос мудрецом?
21 Февраля. Ночами этих страшных дней снов у людей не было, ночи этих дней проходили так. И было тяжко просыпаться без сна, как будто душа покрылась пробкой для защиты от ударов дня или тучи закрыли небо души. Но раз оборвалась завеса, и я увидел сон.
Мирская чаша. Мне снилось, будто душа моя сложилась чашей — мирская чаша, и все, что было в ней, выплеснули вон и налили в нее щи, и человек двадцать Исполкома — члены и писаря — деревянными ложками едят из нее.
Поездка в Афанасьево-Петровское 21 Февраля.
22 Февраля. Ухаб такой, что передок саней, когда выбирались, закрыл и лошадь, и дугу, и половину неба.
Поля Скифии: февральский наст, по насту оборвался с ветки сухой дубовый листик, бежит и шумит. Ветки пригнуло к снегу дугой, и кажется — арка великая. Лисица, потревоженная шумом полозьев, встала среди бела дня, ждет так, ужимаясь, оглядываясь.
Сестра расстрелянного помещика Елизавета Лопатина учит народ грамоте и состоит председательницей культурно-просветительного кружка.
Проезжая Дубки—Лопатино, вспомнилась-представилась весна: чернозем, как черное море, запах земли и там пашут, и из Дубков, как из сердца кровь дедов, здоровье — распоряжение-благословение... связь. А теперь нет ничего: каждый из скудости. Я заехал в одну усадьбу: там учительница живет и в валенках, закутанная колет дрова: день поучит, два дня отказывает: очень холодно... «И если бы немножко соли, за соль будет все!»
Сход — крики! жара, нет махорки: вошь выползает. Розвальни встретились и поцеловались с нашими санями. Два воза ворованных дров везут — как их обогнать? решили свернуть и застряли, другой раз попробовали и застряли, бились, бились, а возы все впереди.
Какая же это деревня? у колодца стояла молодая женщина — надо ее кликнуть: «Тетка!» — обидно. «Девушка!» — не похожа на девушку. Пока я раздумывал, как спросить, Иван Михайлович крикнул:
— Дамочка! Она обернулась.
— Как называется эта деревня?
— Секлетарка! — ответила дамочка.
Труся рысцою за нашими санями, председатель культ. -просв. кружка повторял:
— Пьесок, пьесок пришлите!
А название имения все то же: имение Джорджия, на Кавказ ездила барышня и влюбилась в грузина.
Тулуп оледенел, положили на телегу, озноб или это уж лихорадка, вошь и укусила: страшный укус (кровь чужая...).
А звезды сверкают, с восточной стороны звезд все больше и холоднее, звезды стали при солнце холодные (вошь укусила).
Сумрак.
Голубое, все голубое вокруг — между голубым небом и голубым снегом туман и в нем столб, мельница.
23 Февраля. Любознательному человеку надо нам послать приглашение приехать и посмотреть: «Вот вам жизнь без всяких догадок о ней, смотрите, какая она...».
...Например, Штирнер: у него о коммуне все сказано и все предсказано. Да и мало ли кто говорил, а коммуна все-таки вышла. Видно, говори, не говори, а раз бросили мясо в котел, оно там сварится.
О любви... не нужно говорить: это слово такое же широкое, как свобода. Моя любовь — не любовь, а радость.
Из Штирнера: «Если оно (общество) угрожает моей самобытности, то оно становится властью как таковой, властью надо мной, недостижимой для меня властью, которой я могу удивляться, которую могу обижать, почитать, уважать, но осилить или поглотить не могу, потому что я отрекаюсь от себя. Она существует благодаря моему самоотречению, моему бессилию, называемому смирением. Мое смирение создает ее мужество, моя преданность обеспечивает ее господство».
24 Февраля. Галдеж: мужики делят сахар, по полфунта на душу.
Оттепель полная, как весна. За стеною. Я сказал Ивану Афанасьевичу:
— Вы коммунистам не отвечаете, они вам дают идею, а вы им говорите, что живот болит.
— Конечно, так, — ответил Иван Афанасьевич, — но где же ее найти, врасплох попали, не сообразишь. А вы имеете такую идею, есть такая?
— Есть! — сказал я.
И рассказал ему про Штирнера: вся власть заключается во мне, если кто-нибудь взял у меня власть, все равно, коммунист или монархист, значит, я сам виноват, я поддался, я ослабел или просто проспал... Была моя живая воля, теперь надо мной стоит воля насилия, воля общества, государства. Нужно разбить государство-общество и создать союз отдельных.
— Этого я не могу признать, — сказал Иван Афанасьевич, — потому что...
Он задумался и вдруг сказал:
— Я признаю черту.
— Какую черту, где она?
— Вот воробьи сели на окошко, я возьму одного, отверну голову и брошу — для чего это, какой смысл, ну, скажите, какой тут смысл?
— И я не вижу смысла в этом, вы и я составляем союз, чтобы воробьев не трогать.
— Так-то так, — задумался Иван Афанасьевич, — я сейчас о другом вспомнил, рассказать что ли, или не надо? Ну, расскажу: теленка вечером я собрался резать, наточил нож, лег спать. Слышу, в полночь кто-то ребячьим голосом плачет, проснулся, прислушался: теленок! ну, что это значит?
— Как что?
— Да так: стало быть, он понимал, что его резать будут?
— Ну, понимал.
— А мы этого не понимали, что он понимал.
— Ну...
— Вот и все.
— Мы же с вами говорили про союз отдельных.
— Да и я к тому же веду: союз наш будет в понятном, а как же непонятное, не говорю. Промысел и подобное, а ведь всего не обдумаешь, то-то как без союза пойдет, как бы нам из-за малого большое не просоюзничать?
Семидесятилетняя старуха сидит в холодной за неуплату контрибуции, никто не возмущается этим беззаконием и считает возмездием за то, что она деньги наживала кабаком. Говорят, будто бы в день Светлого праздника она заготовляла в кабаке освещенную пасху и зазывала к себе разговляться: ели пасху, разговлялись, наедались, напивались, а к вечеру пьяных выталкивала из кабака, и они в грязи валялись...
Пример поругания мощей Тихона Задонского и встречная легенда, что «батюшка ушел!» показывает всю бесполезность борьбы с религией таким способом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});