Ждать пришлось недолго. Запыхавшийся стражник с тремя неглубокими порезами на лице и одним оторванным рукавом вынырнул из темноты неожиданно. Увернулся от полетевшего в него полена, которое послужило мне верой и правдой, и отправилось в свободный полет исключительно из‑за моих полностью расшатанных нервов. Притормозил, подозрительно сверкая на меня золотистыми глазами и осуждающе выдал:
— Бешеная ты, Изка, честное слово! — едва избежавший участи Лираны, Анхел с опаской приблизился ко мне, но не дойдя нескольких шагов, поинтересовался, — драться больше не будешь?
— Ещё не знаю, — прижав кулачок к груди, я отчетливо чувствовала быстрый стук и не знала, чего мне хочется больше плакать или смеяться.
Ответ мой его вполне удовлетворил. Недооборотень подошёл, ткнул пальцем мне в плечо, от чего я пошатнулась и удовлетворенно констатировал:
— Жить будешь.
Как будто мой могучий бросок в его белобрысую персону, этого не подтверждал. Умирать я точно не планировала. От бурлившего в венах адреналина хотелось сворачивать горы, спасать принцесс и бить морды неприятелем.
А он тут в моей живучести сомневается.
— Так — с, а тут у нас что? — убедившись, что я вроде как в порядке, Анхел тут же склонился над поверженным противником и мой красноречивый взгляд прошёл мимо, — живая.
— Конечно, живая. Я ж её оглушала, а не убивала.
— От тебя всего можно ожидать, — негромко заметил он поднимая бессознательную девушку на руки, — кстати, ты придумай, что будешь Шаардану говорить, когда он до тебя доберется.
— В смысле? — было в голосе Анхела что‑то такое, что заставило меня на полном серьезе начать рассматривать возможность повторить подвиг Лираны и самой пуститься в бега. Поймав себя на этой мысли, я с тревогой оглядела темный, недружелюбный лес вокруг.
— Ему совсем не понравился тот факт, что ты, вместо того, чтобы лежать спокойненько в ожидании спасения, бросилась неизвестно куда. Он очень разолился, Иза.
— Сильно? — глупый вопрос, конечно. Вэлард не сильно злиться, кажется, просто не способен. Одно радовало — все, что он мог здесь разгромить, восстанавливать никому не придется в любом случае.
— Половины храма больше нет, — бесхитростно поделились со мной жуткими новостями Анхел, поудобнее перехватывая свою ношу, — к слову, начинал он с помещения, в котором проводилось жертвоприношения. Но слегка не рассчитал силы.
— Слегка? Теперь это так называется? — прошептала я, усиленно вспоминала какого размера был храм. И лучше бы этого не делала, потому что храмы раньше строили большие и представительные, дабы всем хватило места внутри, и никто не усомнился в величие Матаиса. И я это вспомнила. И спокойствие мне уже не светило.
— Мамочка… — в который уже раз, я очень захотела обратно к маме, с тоской вспоминая те светлые дни, когда все проблемы решались простыми слезами. Пару минут истерического плача и игрушку тебе вернут, и на ручки возьмут, и утешать начнут. А если очень повезет, то даже чего‑нибудь сладенького дадут. Лишь бы не ревела. Отчего теперь это больше не действует?
— Мамочка здесь не поможет, — печально отозвался Анхел.
И был он совершенно прав. Здесь мог бы помочь разве что папочка, который был кузнец. Очень большой кузнец, способный не только подкову разогнуть, но и быка за рога поднять. Вот только его, как и мамочки, поблизости не наблюдалось.
— Ох! — жалея себя несчастную, я очень кстати вспомнила о таком же несчастном, слегка недоубитом, — а дознаватель? Как он?
— Жив, и относительно здоров. Лорд Шаардан успел вовремя. Нож до сердца не достал, но обломок, не истаявший во мраке, все еще находится у него в груди.
— Оххх.
— Не беспокойся, не глубоко. Уже послали за целителем. Все с ним будет хорошо.
— Целитель? Денерим! Это он! Он целитель из культа! — соображала я еще туго, но на ассоциативные слова реагировала бурно.
— Слышал? — раздался голос из‑за ближайшего дерева, — возвращайся ко всем и прикажи навестить этого целителя.
— Слушаюсь! — прищелкнув каблуками, Анхел бодрой рысью бросился исполнять приказ, совершенно не замечая веса своей ноши.
— А с тобой, — в темноте угрожающе светились глаза их разъяренной светлости, — у меня серьезный разговор.
— А может…
— Ты почему сбежала? — медленно приближаясь, Вэлард говорил ровно, не позволяя себе повышать голос, но волосы у меня на голове все равно зашевелились и я как‑то сразу поняла, что «не может», — почему ты постоянно пытаешься от меня сбежать?
— Вообще‑то я не сбегала, я преследовала преступника. — Гордость за поимку главной злодейки боролась во мне с обидой на этого черствого сухаря, который вместо того, чтобы похвалить, чем‑то опять недоволен, и страхом за свои и без того, болящие косточки. И голова все еще плохо работала. Только это меня и спасало.
— И ты решила, что находишься именно в том состоянии, чтобы бегать по лесу, за кем‑то из последователей культа? А если бы она не одна была?
— Она была одна. И, чтобы ты знал, Лирана не просто последовательница культа, она его создательница, — попытка скрестить руки на груди ничем хорошим не закончилась. Раны опять начало жечь, — я поймала тебе главаря. А ты ругаешься.
— Я еще не начинал.
— Что?
— Ругаться.
— Аааа…эх, — жизнь моя жестянка, и жесть с каждым днем становится все ощутимее, — так может и не стоит начинать?
В ушах уже неприятно звенело, лоб покрылся испариной, и это при таком морозе. Сердце заполошно билось в груди. И чувствовала я себя все хуже и хуже. Горячка погони постепенно отпускала. Адреналин больше не бежал по венам искристым потоком, быстро растворяясь в крови. Руки отяжелели, и я все отчетливее ощущала колючий, ночной холод. Ноги предательски дрожали.
Глядя на своего недружелюбного спасителя, я так не кстати вспомнила, что мне вообще‑то плохо, и следовало бы действительно остаться в храме, отлежать положенное на алтаре, чтобы потом быть торжественно спасенной и тоже переданной в руки какому‑нибудь целителю. Не важно какому, главное, чтобы не Денериму.
Меня качнуло назад, заставляя отступить.
— Иза! — подавшись вперед этот очень ответственный, но слегка рассеянный, схватил меня за плечи. И точно рассеянный, потому что будь он внимательнее, то непременно разглядел бы порезы на моих руках и не стал бы тянуть свои хваталки к пострадавшей целительнице.
— Уй!
— Не дергайся! — меня вернули на место, переместив руки чуть выше, туда, где больно не было.
— Сссадист.
— Молчи, напасть злокозненная, — велел он, поднимая на руки, что примечательно, аккуратно, даже бережно, и возмущаться на обидную характеристику, я не стала. Устроилась удобнее, стараясь не тревожить кровоточащие порезы и облегченно вздохнула, прикрывая глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});