Читать интересную книгу План вторжения - Рон Хаббард

Кроме того, ему приходилось нести на себе запасы обгорелого печенья и остатки шипучки, а также часть внутренней обивки аэромобиля, которую я использовал в качестве одеяла. А «если к этому добавить вес свежедобытой дичи, то можно легко представить, как он нагрузил себя. И когда я бродил по окрестностям, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться открывающимся пейзажем, вдохнуть с наслаждением напоенный ароматами чистейший воздух или подстрелить очередную певчую птичку, то не раз ловил на себе недовольные взгляды, которые он бросал мне в спину, полагая, что я его не замечаю, так как не смотрю в его сторону.

Однажды, когда я неспешно подымался по довольно крутому склону, а он уже трижды скатывался вниз из-за того, что эта громоздкая рама упорно продолжала втыкаться в землю, опрокидывая его навзничь, я услышал, как он злобно бормочет что-то себе под нос. Наблюдая, как он с трудом удерживает равновесие, сгибаясь под тяжестью груза, я решил наконец не пожалеть своего времени и наставить его на путь истинный. Я присел поудобней на валуне у дороги и принялся разъяснять ему, в чем состоят его заблуждения.

Я объяснил ему, что у каждого разумного существа непременно сохраняются глубоко упрятанные атавистические признаки, которые отбрасывают его назад в более примитивное состояние. Я даже увлекся и пустился в интересные рассуждения по этому поводу. Не скупясь на технические детали и в лучших традициях психологии землян я терпеливо разъяснял ему суть вопроса. Для наглядности я провел глубокий анализ его психологии и установил, что он страдает недоразвитостью атавистических признаков. И что же я получил в награду за все мои труды? В конце концов он так и не устоял на скользком склоне и снова грохнулся вниз и при этом еще ругался почем зря!

Однако это не обескуражило меня, и я решил попробовать новый подход. Когда он снова вскарабкался наверх и оказался рядом со мной, я объяснил ему, что у человека разумного, то есть относящегося к нашей расе, сохраняется, несмотря на эволюцию, остаток мозга еще от пресмыкающегося, который расположен между полушариями нашего мозга в нижней его части. Именно эта часть нашего мозга и ведает стремлением к слепому лидерству. Для ясности я даже отразил это графически, рисуя прутиком на грязи. И я с легкостью поставил диагноз того, что происходит с ним. Я определил это как недоразвитость его мозга пресмыкающегося, что выражается в его неумении осознать в полной мере необходимость слепо следовать туда, куда веду его я в качестве лидера. Но и тут, будто в насмешку, он снова поскользнулся и скатился к самому подножию горы.

И все-таки я не допустил, чтобы все эти мелкие неприятности испортили мне то острое удовольствие, которое я испытывал от прогулок по прекрасной вольной местности. Здесь не только не было никакого «Букеира один», здесь не было ни Хеллера, ни Крэк и даже Ломбар Хисст маячил неясной тенью где-то вдалеке.

Дни шли за днями, и я уже настрелял, должно быть, штук пятьсот певчих птичек. Некоторые из них падали в такие неудобные места, что добыть их было очень трудно, а случалось и так, что они оказывались только ранены, и водителю приходилось бегать за ними, что при его поклаже было далеко не легким делом.

Но он и сам создавал себе массу неприятностей. Я, например, не раз говорил, чтобы он выбросил эту заверенную приложением моего удостоверения машинную раму: нам теперь больше никогда не понадобится аэромобиль, так с какой радости таскать за собой столь тяжелую и громоздкую вещь, если она может пригодиться только для того, чтобы получить по ее предъявлении новую машину? Но, честно говоря, я так и не сумел пробиться сквозь стену его непонимания. На редкость примитивный ум!

Полную неспособность к обучению он проявил и в других вопросах. Каждый раз, когда мы разбивали лагерную стоянку, он, вместо того чтобы собрать сухих сучьев или веток, обязательно совал в костер зеленые и сырые. Так что за полчаса до заката с нашей стоянки неизменно вздымались к самому небу белые столбы дыма. Я устал повторять, что он ведет себя глупо, но так и не смог переломить его тупое упрямство. Да, у него явно недоразвиты атавистические черты.

Поэтому, когда холодный ружейный ствол разбудил меня в то раннее утро, я совсем не удивился, услышав, как водитель говорит что-то торопливым высоким голосом, тогда как, будь у него хоть капля атавистических импульсов, они наверняка приказали бы ему заткнуться!

— …И мы уже почти поймали этих контрабандистов, да только им удалось подняться выше, зайти нам в хвост и сбить нас, — тарахтел Ске. — Но верные своему долгу, мы продолжали преследовать их день за днем, без устали выслеживая. А они, доложу я вам, оставляли за собой массу вещественных доказательств. Вот, на пример, хотя бы этот ягдташ с дичью! Мы нашли его только вчера вечером, и в нем, можете сами убедиться, полно разных перьев!

Врага следует изучать, в какой бы ситуации ты ни оказался. Двое парней, державшие нас под прицелом, были одеты в зеленую форму егерей с эмблемой какого-то лорда на груди. Выглядели они весьма угрожающе. И вооружены были до зубов. Я услышал, как треснул сучок в стороне под деревьями, и сразу понял, что там находится и третий, который, вне всяких сомнений, тоже держит нас под прицелом.

А кроме того, — продолжал Ске, голос которого уже поднялся до визга, — мы можем доказать, что спугнули их и они в страхе убежали. Вот их ружье, которое им пришлось в панике бросить.

Ага, — удовлетворенно сказал верзила весом не менее трехсот фунтов, который разговаривал со Ске, пока другой держал ружье у моего подбородка. И он схватил мое охотничье ружье. — А мы его тут же конфискуем. Отличное ружьецо.

Это — вещественное доказательство, — поспешно сказал я. — Вы не имеете права утаивать от суда вещественные доказательства!

Здесь, — важно заявил трехсотфунтовый, — владения лорда Мока. Все полмиллиона акров угодий. И все, что найдено на этой земле, по праву принадлежит лорду Моку!

«Лорда Мока» спокойно можно было бы заменить «егерями», — подумал я.

Тычок ружейного ствола заставил меня поднять повыше голову.

— Вставай и пошли. Тебя мы забираем с собой!

И тут только я впервые обратил внимание на то, что они успели набросить петлю на шею Ске. «Тебя» в устах этого хама означало, следовательно, что забирают они только меня, а что касается Ске, то трехсотфунтовый гигант как раз оглядывался по сторонам в поисках подходящего сука, чтобы закрепить на нем веревку. Жалость какая, подумал я, но, в конце концов, получить нового водителя будет не так-то и сложно. Однако перспектива быть повешенным, как видно, совсем не улыбалась Ске. Вместо того чтобы продолжить пресмыкаться перед своими палачами, он вдруг ослабил петлю на шее и встал во весь рост. Зрелище, надо сказать, не очень-то впечатляющее, поскольку Ске был обычным замухрышкой.

— Да поглядите же вы! — воскликнул Ске и драматическим жестом указал на меня. — Перед вами офицер Грис из Аппарата! Он послан сюда с особым заданием по личному повелению императора! — орал он так, что голос его наверняка можно было услышать за целую милю.

И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Из подлеска вдруг появились три человека и с ружьями наперевес бросились в нашу сторону! Похоже было, что сейчас число повешенных увеличится вдвое!

Однако Ске удалось как-то освободиться от петли. Он сразу же бросился ко мне, рывком расстегнул клапан на моем кармане, вытащил коммуникационный диск и приблизил его ко рту.

— Ради всех богов, не стреляйте! Под огонь может попасть офицер Грис! — заорал он в диск, что было ужасно глупо, поскольку от ближайшего жилья нас отделяло расстояние, раз в десять превышающее радиус действия переговорного диска. — Скажите им, что вы их арестовываете! — лихорадочно прошептал мне Ске.

Прищурившись, я повнимательнее окинул их взглядом. Это мужичье пришло в полную растерянность, недоуменно переглядываясь и испуганно вертясь по сторонам. Да уж, самое настоящее мужичье. Лорд Мок явно не отбирал лесников и егерей по уму. Я решительно выпрямился во весь рост.

— Вы все арестованы, — сказал я.

— За то, что вы выдаете себя за лесников! — добавил Ске. Стоило мне вмешаться, как ситуация, которая считанные минуты назад могла привести к повешению, вооруженной стычке или еще чему-нибудь подобному, изменилась кардинальным образом. Посыпались растерянные реплики вроде: «У нас есть документы», «А по чем нам знать, офицер Грис вы или нет?», и тому подобные.

Все принялись показывать друг другу всякие справки и бумажки. Ске носился между ними, тыча в лицо каждому мое удостоверение личности. В конце концов они объявили мне, что оставят у себя мое охотничье ружье и ягдташ в качестве «вещественных доказательств» того, что мы и в самом деле преследовали браконьеров. Кроме того, мне сказали, что утром следующего дня из заповедника вылетает снабженческий аэромобиль, который сможет подбросить нас в Правительственный город.