Читать интересную книгу Собор без крестов - Владимир Шитов

Церлюкевич, остановив Душмана, попросил принять его по неотложному делу…

— Вы извините меня, Семен Филиппович, но я сейчас сильно занят и принять вас, при всем моем уважении к вам, не могу. До двадцати трех часов я занят.

Церлюкевич и сам понимал, что его визит к Душману не ко времени, но и его вопрос тоже требовал разрешения, а поэтому он, не сдержавшись, поделился с Душманом своей новостью:

— Стивенсон улетел домой, моих полотен в его багаже не оказалось.

— Все переговняли, прямо на блюдечке картины вам давались — и не смогли воспользоваться, — сердито пробурчал Душман.

— Когда мы сможем встретиться и поговорить? — продолжал наседать на него Церлюкевич.

— Если вы так настаиваете, то я, освободившись от неотложных дел, могу подъехать к вам домой где-то к двадцати четырем часам.

Подумав о возможных последствиях визита главаря банды к себе домой, взвесив все за и против, Церлюкевич дал свое согласие на встречу.

Пробыв в ресторане минут пять, Душман со своими спутниками уехал.

Душман сдержал свое слово и действительно к полуночи приехал домой к Церлюкевичу.

Церлюкевич предложил Душману поужинать с ним, но тот категорически отказался и потребовал немедленно начать разговор, который его волнует.

Выслушав подробно изложенную беду Церлюкевича, Душман недовольно заметил:

— Вот работяги — я имею в виду работников милиции и таможни — кодлой набросились на приманку, а человек с картинами спокойно улепетнул. Теперь он уехал, захерил свои концы с картинами. Когда шухер уляжется, втихоря вывезет их к себе, оставив нас с рогами. — Он приставил средний и указательный пальцы ко лбу для убедительности.

— Что же теперь будем делать? — растерялся Церлюкевич.

— Не знаю. Мы хотели с привлечением ментов операцию завершить наверняка, а получилось наоборот, — обескураженно сетовал Душман.

— А может быть, у Стивенсона и не было моих картин? — осторожно предположил Церлюкевич.

— Может быть! — повышая тон, передразнил его Душман. — Ты только что мне сказал, что Стивенсон первым рейсом не полетел в Вашингтон и даже не сдал билет в кассу, а он стоит немалых бабок. Бизнесмены, если они настоящие, такими деньгами зря не бросаются, — и в том же духе продолжал напоминать, — вернулся в гостиницу и с сумкой куда-то ушел, а вернулся назад уже без сумки. Как ты считаешь, что было в сумке, если не картины?

— Не знаю, — вяло ответил Церлюкевич.

— Зато я знаю! — победоносно заявил Душман. — Вот, посмотри. — Он небрежно бросил на стол четыре фотографии, на которых Стивенсон был изображен с ворованными полотнами, принадлежащими Церлюкевичу.

Тот стал их внимательно рассматривать.

В день отъезда Стивенсона домой у полковника Туянова уже была его фотография, которую он показывал потерпевшему. Поэтому, ознакомившись со снимками, Церлюкевич удивленно проинформировал:

— Действительно, Стивенсон изображен с моими полотнами…

— Я фуфло тебе подсовывать не собираюсь и без тебя знаю, кто и что изображено на снимках.

— …Но как такие снимки попали к тебе? — продолжал удивляться Церлюкевич.

— Заказал у одного фотографа, которому Стивенсон согласился позировать, — пошутил Душман, не считая нужным посвящать Церлюкевича в свою тайну. — Снимки говорят, что я дал тебе правильный след, но вы не смогли воспользоваться своим шансом.

— Ты меня убедил в этом только лишь сейчас, — признался Церлюкевич.

— То-то же, — успокаиваясь и расслабляясь, вымолвил Душман. — Другое дело, как их теперь искать и где, ума не приложу, но если хорошо раскинуть мозгами и поработать, то никуда они от нас не должны деться.

— Вряд ли вам теперь повезет в поиске, как ранее, — с нескрываемым сомнением сообщил Церлюкевич.

— Ты нас обижаешь и недооцениваешь наши возможности, — уверенно возразил Душман.

— Если вы так уверены в своих возможностях, и ты так бахвалишься ими, то пускай они будут вам платой от меня за оказанные услуги, — неожиданно для самого себя появилась у Церлюкевича наглая идея, которую он сразу же выразил в предложении.

Идея Церлюкевича шокировала Душмана, это хозяин квартиры видел по его растерянности и расширенным от удивления глазам.

Подумав, Душман убежденно заявил:

— Ну ты и нахал — продаешь нам сокола в небе.

— При чем тут мое нахальство? — возразил Церлюкевич. — Я просто развил твою мысль. Если вы уверены в успехе розыска, то никакого риска для вас нет, а если твои заверения в своих возможностях есть бравада, то это меняет дело. Между прочим, американец не дурак, выбрав себе именно эти полотна, а не другие из похищенных.

Они были лучшими в моей коллекции. Только возникшее осложнение толкнуло меня на такую сделку. При других обстоятельствах я бы с ними не расстался и нашел, чем с вами рассчитаться за работу.

Задумчиво выслушав его откровение, довольный, что он его на него вывел, Душман, как бы затравленно и вынужденно, сказал:

— Я против твоего предложения не возражаю, но, как ты знаешь, кроме меня, в розыске были задействованы не подчиненные мне люди. Согласятся ли они, как я, с твоим предложением, я не знаю.

— Как же тогда быть? — теряя надежду на удачу, спросил Церлюкевич.

— Завтра утром часов в девять приходи ко мне в ресторан, дорогу туда ты знаешь, там и узнаешь от меня их мнение.

Стороны расстались, каждый думал, что он оказался умнее и хитрее другого. Когда на другое утро Церлюкевич пришел к Душману в ресторан, чтобы услышать результат на свое предложение, то Душман, как бы после тяжелой работы, глубоко вздохнув, выдавил из себя:

— Ты знаешь, мои друзья согласились с твоим предложением, но потребовали нашу сделку оформить через нотариуса, чтобы все было чин по чину.

После сговора они расстались, чтобы вновь встретиться завтра и окончательно его оформить по закону.

Имеющиеся у них картины Душман и Борода с Лесником поделили так, как ранее делили между собой бриллианты.

Душману достались полотна «Невеста» кисти Малевича и «Странник» кисти Кандинского, Бороде и Леснику, в свою очередь, достались полотна «Осенний пейзаж» Айвазовского и «Мальчик-сирота» Ге.

С целью осуществления задуманного они решили привлечь в дело своего компаньона Корвина Фостера.

Он, как доверенное лицо, должен был продать картины с аукциона, получив за работу десять процентов от вырученных за полотна денег, а остальные деньги должен был отдать им.

Таков был план реализации картин в общих чертах. Более подробно никто из них еще не мог его развить, так как практически не было времени на разработку и подготовку, что надеялись они осуществить позже.

Через нотариальную контору они оформили купчие на картины. Чтобы меньше платить госпошлины, полотна были оценены в минимальную цену, каждое в сто тысяч рублей.

Душман и Лесник, уплатив десять процентов госпошлины, стали обладателями и владельцами находящихся у них полотен.

Если бы Церлюкевич знал истинную подоплеку совершаемой сделки, то не был бы так доволен ее результатом.

— Когда найдете картины, вы их мне покажете? — полюбопытствовал Церлюкевич у Душмана.

— Ты на них в свое время вдоволь насмотрелся. Найдем мы полотна или нет, тебя уже не касается, теперь это — наша забота, ни говорить тебе о своей неудаче, ни хвалиться положительным результатом не будем.

Лесник, как обязательный участник сделки, присутствовавший при разговоре Душмана с Церлюкевичем, трагически пробурчал:

— Картины найдем или нет — кто знает, а убытки из-за них несем солидные и черт знает, сколько еще будем нести. Хотя и поздно махать руками после драки, но зря мы подписались под эту авантюру, — обращаясь к Душману, выдавил он.

Почувствовав плохое настроение покупателей, Церлюкевич уже не думал о распитии магарыча, а, попрощавшись со своими «благодетелями» и покидая их, напомнил:

— Будем считать, что у нас друг к другу претензий нет.

Вернувшись из нотариальной конторы в ресторан «Надежда», Душман и Лесник застали там Бороду с Арбатом, поджидавших их.

Только там они позволили себе расслабиться, обменяться мнением об успешно проведенной операции, вдоволь посмеяться.

Вечером в ресторане Душман с Ларисой дали прощальный ужин, на котором, кроме хозяев, присутствовали Лесник, Борода и Диспетчер.

За участие в операции Душман дал Арбату пятьдесят тысяч долларов, щедро были облагодетельствованы члены поисковой группы Арбата. И хотя их вознаграждение в десять раз было меньше, они остались довольны, ибо не знали, какой «улов» был у Лесника, Душмана и Арбата, о котором те и не думали распространяться.

Борода и Лесник пообещали Диспетчеру в качестве вознаграждения сто тысяч рублей, свое обещание они впоследствии выполнили.