— Добрая госпожа, прошу тебя, не откажи, — подал голос монах. Волшебница взяла ожерелье.
— Идём, монах, — тяжело бросила цирюльница.
Брат Полди повиновался.
— Что-что, — тихо и зло произнесла Врени, когда за ними закрылась дверь. — Вера их от её волшебства и скрыла. Она думает, только в Заступника можно верить?
— Так что же, — не веря сам себе, прошептал монах, — отец Наркис договаривался… с проклятыми?!
— С прозревшими, монах, — поправила цирюльница. — Выходит, что так. Везучий он у тебя.
* * *
Они вернулись в дом Фирмина и у парадного входа увидели приора.
— Гляди, нашлась твоя пропажа, — подтолкнула в спину монаха Врени.
Полди ахнул и бросился к своему приору.
— Отец Наркис! Я думал… вы пропали… я боялся… вы… вы живы!
— Прости, сын мой, — по-отечески положил ему руку на плечо приор. — Я не успел тебя предупредить.
— Но… вы… ведь всё…
— Всё хорошо, сын мой.
— Я… — брат Полди сглотнул. — Мы… я так тревожился, что уговорил Врени пойти к волшебнице, вы знаете, она приехала сегодня, и…
Приор оглядел цепким взглядом монаха, цирюльницу и шедших с ними стражников.
— Идём в дом, сын мой, — предложил он.
* * *
Комната, в которой спали Марила и Врени, располагалась на третьем этаже. Окна, маленькие и неудобные, выходили на улицу, дверь была узкой и такой низкой, что Врени приходилось сгибаться, чтобы попасть внутрь. Если волшебница на постоялом дворе спала на кровати с ременной сеткой и, кажется, даже с пуховой периной, то цирюльница с сумасшедшей делили простой деревянный короб с соломенным тюфяком и колючим шерстяным одеялом. В этой кровати без труда умещалось и два, и даже три человека, и поначалу Марила с невинной улыбкой предложила устроить вместе с ними и брата Полди, мол, вместе шли, вместе ночевали, чего стыдиться? Бедный монах тогда покраснел как маков цвет и невнятно промямлил, что его обещали поселить у себя стражники.
Ночевать с Марилой было неудобно. Во сне она пиналась, стаскивала на себя одеяло, а то вдруг принималась каркать. Врени даже повадилась выпивать на ночь глоток-другой из верной фляги, чтобы уснуть уж наверняка. Но этой ночью сумасшедшая превзошла сама себя…
…Врени редко наяву вспоминала родной дом. Это было прошлое — что о нём говорить? Она ушла, они остались. Но во сне они являлись ей часто — все вместе, по одному… сны были добрые и злые, весёлые и грустные… сегодня она увидела брата-погодка… В детстве они делили одну постель, все, и братья, и сёстры, и братец Удо частенько вытворял разные шуточки, например, вытягивал соломинку из тюфяка и засовывал любимой сестрице в ухо… А однажды он загулял и, возвращаясь под утро прокрался к кровати и…
Врени подскочила на постели и вскинула руки, чтобы защититься, — одновременно с появлением тени, хрипло шепчущей:
— Марил! Любимый Марил!
— Мюр?! — окончательно проснулась Врени. — Что ты здесь делаешь?!
— Дружочек! — тоже подскочила Марила. — Ты пришёл! Вот молодец какой!
— Да вы с ума сошли! — рассердилась Врени. — Марила! Что он здесь делает?!
— Пришёл, — надулась сумасшедшая.
— То есть как это — пришёл?! — не отставала цирюльница.
Дверь распахнулась, но тесная комната не осветилась.
— Что здесь происходит? — раздался холодный голос Веймы. А после из темноты послышалось волчье рычание, да такое, что у Врени душа ушла в пятки.
— Я Вир, шателен Ордулы, — холодно представился оборотень. — Отвечай, кто ты и что здесь делаешь?
— Моя… — растерянно отозвался нагбарец, — моя Мюр, оруженосец рыцаря Френга, что защищает… защищал славного Сайолтакка, великого тана Каолина, что в Нагбарии. Моя пришёл к своя невеста.
— Ночью?! — прошипела Вейма. — Ты пришёл ночью в наш дом без приглашения?! Кто тебя пустил?!
— Моя… я… к Марил…
— Это я ему показала! — обрадовано выкрикнула Марила.
В комнате воцарилась напряжённая тишина.
— Я его не чувствовала, — сказала Вейма после долгого молчания.
— Моя не хотеть ничего дурного! — заверил Мюр. Врени подумала, что, может, в этом всё дело. А, может, и нет. Кто знает, может, такие наивные дураки имеют такую же защиту, как и святые.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я тоже… — медленно произнёс Вир. — Я… понял, что здесь чужой, только когда он уже был в доме.
— Я дала ему твою рубашку! — радостно пояснила сумасшедшая. — Стащила и принесла ему!
Тишина стала давящей.
— Марила… — с какой-то почти что приторной ласковостью начала вампирша, — а ты кому-нибудь ещё показывала, как сюда попасть?
— Не-а! — отозвалась сумасшедшая.
— Может быть, говорила?
— Не-а!
— Вспомни… может, человечку какому забавному?
— Зачем ты так говоришь?! — обиделась Марила. — Никому я ничего не говорила! Я только дружочку показала! Потому что он скучает без меня! Я же знаю, что нас убивать придут! Что я, совсем дура, что ли?!
— Убивать?! — нехорошим голосом спросил Мюр. — Убивать моя Марил?!
— Тихо ты! — прикрикнула Вейма.
Послышались шаги, дверь снова отворилась и на этот раз комната осветилась пляшущим светом факела.
— Что у вас стряслось, дети мои? — спросил приор. Врени заморгала, привыкая к свету. Монах, похоже, не ложился спать, одет был как и днём. А вот на вампирше и оборотне были только тонкие сорочки, видимо, вскочили с постелей, не тратя время на одежду.
— Полюбуйтесь, отец, — недовольно произнесла Вейма. — Этот человек пробрался сюда ночью.
— Как интересно, — ничуть не разделяя раздражения вампирши, произнёс приор. — Сын мой, ты непременно должен мне показать тот путь, которым ты воспользовался.
— Что нам с ним делать? — нетерпеливо спросила Вейма, раздражённая тем, что приор так спокойно отнёсся к новости. — Я не могу допустить, чтобы по Сетору разгуливал человек, который…
— Моя должна вернуться! — запротестовал Мюр. — Моя не сказать господин, куда моя уходить! Моя господин терять меня! Господин думать, моя умереть! Господин сердиться! Он думать, моя сбежать! Моя не моги принять позор! Моя должен вернуться! Ваша отпустить меня! Моя не хотеть дурного!
— Замолчи! — зашипела вампирша. — Ты пробрался ночью, как вор, в дом баронессы цур Фирмина и обесчестил одну из девушек её свиты!
— Моя не трогать Марил! — возмутился нагбарец. — Моя не нарушать её честь! Моя честный! Моя чтить закон! Моя хотеть только поговорить!
— Замолчи!
— Юноша, несомненно, виноват, — примирительным голосом произнёс приор. — Но, наверное, он не откажется искупить свою вину?..
Вопрос повис в воздухе. Мюр часто заморгал, пытаясь сообразить, что от него требуется.
— А! — догадался он. — Моя жениться на Марил! Моя жениться бы на ней хоть сейчас, но между нами война и моя не моги на ней жениться! Моя хотеть просить её рука! Моя…
— Дочь моя, — повернулся к Вейме приор, — завтра, я слышал, совет. Ты сможешь уговорить свою госпожу послезавтра устроить помолвку Марилы с этим прекрасным юношей?
Вейма улыбнулась такой улыбкой, что Мюр попятился.
— Уверена, она не откажется.
— Я поговорю с её братом, — предложил Вир.
— У меня брат знаешь какой? — влезла Марила. — Он ух! Ты глазом моргнуть не успеешь!
— Моя просить твоей руки! Моя просить у твоя барон! У твоя брат! Моя ничего не боись!
— Храбрость тебе понадобится, — зловеще предсказала Марила.
Она обняла нагбарца и звонко его расцеловала.
— Идёмте, — предложил приор и толкнул дверь.
— Мюрлейн же с нами ляжет? — наивно спросила Марила. — У нас в кровати места хватит!
Врени набрала воздуха, чтобы высказать всё, что она думает по поводу этой затеи.
— О, нет, — покачала головой вампирша, схватила юношу за руку и потащила к двери. Хрупкая на вид, она была сильнее двоих мужчин и нагбарец побледнел от боли. — Твой жених пойдёт с нами и останется в нашем доме до самой помолвки.
— Но моя… — запротестовал нагбарец.
— Мы пошлём человека в ваш лагерь, — пообещала Вейма, — и предупредим, что скоро твоя помолвка. Твой господин не будет возражать?