Мне оставалось только откланяться и уведомить фюрера, что завтра же доложу ему обстановку после возвращения с фронта. С этими словами я вышел из комнаты, не подозревая о том, что вижу Гитлера в последний раз…
В штаб—квартире «ОКВ—Норд»На обратном пути в Крампниц мы с Йодлем обсудили все мыслимые и немыслимые варианты спасения фюрера, например его «похищение» из рейхсканцелярии. Верный Йодль с грустью признал этот план совершенно бесперспективным из—за усиленной охраны СС и преданного Гитлеру окружения из числа сотрудников СД — без их поддержки любые наши действия в этом направлении были бы обречены на провал. Кроме того, нам бы пришлось преодолевать сопротивление людей типа генерала Бургдорфа и Бормана, а также адъютантов от сухопутных войск и СС.
Отныне мы связывали все наши надежды с Германом Герингом. 22 апреля вечером Йодль во всех подробностях проинформировал генерала Коллера, начальника генштаба люфтваффе, о намерениях Гитлера остаться в Берлине и отправил его в штаб—квартиру рейхсмаршала в Берхтесгадене. Теперь все зависело от Геринга и оперативности его действий. Я был крайне признателен Йодлю за проявленную инициативу. Признаюсь, до сих пор такая идея мне в голову не приходила.
За то время, что нас не было в Крампнице, наш объединенный штаб, т. е. штаб оперативного руководства ОКВ и оперативная штабная группа ОКХ, переформированные Йодлем в «ОКВ—Норд», в срочном порядке эвакуировались. Без приказа вышестоящей командной инстанции, руководствуясь неподтвержденными данными о прорыве русской кавалерии севернее Крампница, комендант барачного лагеря приказал личному составу и служебному персоналу штаб—квартиры ОКВ срочно покинуть крампницкие казармы, подорвав при этом огромную склад—базу вермахта. Мне было некогда разбираться с обезумевшим паникером, ко всему прочему оставившему берлинский гарнизон без боеприпасов. Я предоставил это Йодлю, а сам выехал на фронт по науенскому шоссе, надеясь проскочить, пока дороги не окажутся запруженными отступающими немецкими колоннами или даже перерезанными неприятелем.
За минувшие сутки Венк перевел свой КП в Зеленсдорф, севернее Бранденбурга. Все это время командующий 12 армией тщетно пытался выйти на связь с приданной ему танковой дивизией «Клаузевиц» генерал—лейтенанта Мартина Унрайна, ведущей ожесточенные бои с американцами на западном берегу Эльбы. Я приказал ему завершить перегруппировку и наступать в направлении на Берлин. Судьба фюрера решится в битве за столицу рейха, а не в ходе успешного танкового рейда по вражеским тылам.
В штабе меня дожидалась телефонограмма Йодля, которому пришлось оставить Крампниц ввиду угрозы вражеского прорыва. Кроме двух танковых рот, никаким другим боеспособным резервом Йодль, к сожалению, не располагал. Он эвакуировал штаб—квартиру ОКВ, т. е. наш КП, в Ной—Рофен, между Рейнсбергом и Фюрстенбергом, на запасной командный пункт рейхсфюрера СС, оборудованный всеми необходимыми средствами связи. Естественно, мне было нечего возразить, тем более что Йодль поддерживал постоянную радиосвязь с рейхсканцелярией. Ясно, что как только противник окончательно отрежет Крампниц от Берлина, прекратятся и ежедневные доклады оперативной обстановки в фюрербункере, однако изменить что—либо я был не в состоянии.
Еще раз объяснив Венку всю важность предстоящей операции и обязав его регулярно докладывать фюреру обо всех изменениях оперативной обстановки, я выехал в расположение корпуса Хольсте. С ним я обсудил стоящую перед его танкистами задачу: перебросить главные силы корпуса на северный фланг 12 армии для обеспечения тылового прикрытия и отражения русских контратак, выставив минимальное охранение вдоль эльбского оборонительного рубежа, поскольку американцы, судя по всему, отказались от намерений форсировать Эльбу в ближайшее время.
Мне представлялась вполне реальной возможность деблокирования столицы с юго—запада, на направлении Потсдам — Крампниц — Берлин. Для осуществления плана операции требовалось:
1. 12 армии Венка нанести удар в направлении Потсдама, отбить город у противника и восстановить пути сообщения и линии связи с Берлином.
2. 12 армии установить связь и соединиться с 9 армией Буссе южнее Берлина.
3. Завершить прорыв 11 танкового корпуса СС обергруппенфюрера СС Феликса Штайнера с севера в направлении на рокадное шоссе Берлин — Крампниц (на сильно пересеченной, танконедоступной и оборудованной противотанковыми заграждениями противника местности). Главной задачей Хольсте было установление связи с группой армий генерал—оберста Хайнрици и танковым корпусом СС Штайнера северо—западнее Берлина. В случае удачи нам бы удалось закрыть образовавшуюся брешь и удерживать позиции даже сравнительно небольшими силами, имея в качестве фланкирующего прикрытия танконедоступные болотистые луга долины Хафеля. Я заверил Хольсте в том, что отдам соответствующие приказы Хайнрици, и с наступлением ночи отправился в обратный путь. На рассвете мы миновали Рейнсберг, тихий и мирный городок. Только около 08.00, после многотрудных поисков, мне удалось добраться на КП под Ной—Рофеном. Барачный лагерь располагался в стороне от автострад и населенных пунктов, в густом лесу, и был настолько хорошо замаскирован, что попасть сюда можно было только с проводником или хорошо знающим местность старожилом.
С большим трудом еще в первой половине дня мне удалось дозвониться до рейхсканцелярии и переговорить с одним из военных адъютантов фюрера, а потом с Кребсом. Я сказал генералу, что хотел бы поговорить лично с Гитлером, если он того пожелает.
Примерно около полудня 24 апреля меня срочно вызвали к телефону. У аппарата был Адольф Гитлер. Я доложил ему о поездке к Венку и об успешном начале наступления 12 армии в направлении на Потсдам. Я высказал намерение ближе к вечеру прибыть в рейхсканцелярию с докладом. Гитлер категорически запретил мне пользоваться наземным транспортом, но не возражал, чтобы я вылетел самолетом в Гатов, где располагался аэродром училища люфтваффе. Он передал трубку оберсту фон Белову, адъютанту от люфтваффе, с которым я обговорил условия перелета — мой самолет должен был совершить посадку не раньше наступления сумерек.
Сразу же после этого я позвонил в Рехлин и приказал пилоту подготовить мой старый добрый Ю–52 ко взлету с полевого аэродрома под Рейнсбергом.
Вскоре после телефонного разговора с фюрером состоялось первое обсуждение оперативной обстановки под моим руководством. Генерал Детлефтсен[92] доложил обстановку на Восточном фронте, Йодль — на других театрах. Сохранялась устойчивая связь с командующими фронтами — так что вся информация поступала оперативно и в полном объеме. Йодль незамедлительно передавал поступавшие донесения в рейхсканцелярию по телефону, сообщал о принятых мной решениях начальнику генштаба сухопутных войск Кребсу и, как правило, получал через него санкцию на их осуществление от Гитлера.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});