над своими эмоциями. – Вы обещали мне, что найдёте лекарство и вылечите её! Вы обещали мне! Обещали!
– Ты чуть ли не убил её! – в свою очередь разгневался учёный. – Что за логика просить её спасти, если ты хотел убить её?
– Просто скажите, что вам совершенно наплевать на Делору! – давил на своё парень, сжимая кулаки от злости. – Вы не хотите ни спасать её, ни давать ей отдохнуть, ни вести с ней хоть немного добрее! Вы же её отец!
– Дети мне всегда нужны были только для экспериментов, – с нажимом ответил Аривер. – Я никогда не любил Делору ни как дочь, ни как человека. Она для меня не больше, чем мясо и кровь для опытов, как и ты, но ты отказался от экспериментов, поэтому теперь Делора так и страдает. Всё из-за тебя.
– Нет! – вышел из себя Джозеф, ощущая такой прилив ярости, что заболела голова. – Нет, нет, нет! Вы ничего не знаете, ничего не понимаете! Вы даже не хотите во всём разобраться, а уже обвинили во всём меня! Нет!
– Не я выстрелил два раза в Делору, – прошипел Аривер, зло прищурившись. – Не я.
Он быстро развернулся и ушёл в совершенно другую сторону, а не туда, куда собирался. Джозеф лишь яростно смотрел ему в спину, пока белый халат не скрылся из вида. Он удивлялся тому, как почти не из-за чего вспыхнул как сухая спичка, но это с ним случалось не в первый раз. Он знал, в чём дело, но это знание лишь губило его ещё сильнее, ведь когда-то он мог справиться со своим психическим диагнозом, но сейчас… Сейчас ничто не могло его спасти. Он всё разрушил, а что не смог разрушить – оставил гнить в одиночестве, ведь Джозеф сам оказался одинок. Иногда он чувствовал себя настолько одиноко, что хотелось уйти, закрыть дверь, укутаться в одеяло и разреветься, что есть силы: именно этим он и страдал последние несколько недель. Или месяцев. Или лет… сколько же прошло времени?
Да и не важно.
Ведь порой и вовсе хотелось просто молчать. Молчать день, два, сутки, недели, не произнося ни слова. И тогда приходило новое осознание: молчать не так уж и плохо. В голову поступал круговорот мыслей, о которых так и не узнал мир, но Джозеф записывал их в свой дряхлый блокнотик, который познал так много мыслей, что прочувствовал всю его душу: он знал о Джозефе больше, чем кто-либо. Больше, чем мама, сестра, брат, Филис или даже Делора.
И почему же он молчал? Джозеф ведь сам не понимал, почему он молчал. Может, потому, что его проблемы – ничто в современных реалиях и нынешней катастрофы, и что до них никому нет никакого дела? Или он уже настолько долго молчал, что разучился говорить? Может быть…
Утро. Кафе. Падающий снег.
Она смотрела на Джозефа, не отводя взгляда, и в его глазах ничего не видела – точно глядела в прозрачный хрусталь, не чувствуя ни тепла, ни души, ни сердца. Она прижалась к парню, а тот стоял как вкопанный и ничего не понимал – с опустевшим внутренним миром, где не летали птицы, не ходили пешеходы, не росли деревья и цветы.
Где не было абсолютно ничего.
Сжав его ладонь, она пустила свою первую слезу. Слезу счастья, что Джозеф рядом, что всё хорошо, но он был далеко-далеко, глубоко внутри, куда не пробраться лучику света, где нет любви и нежности – лишь жестокость, равнодушие и месть. Блуждая в себе, терзая мыслями о прошлом, настоящем и будущем, Джозеф терялся всё больше и больше, забегал в пещеру темноты, где воняло разложившемся трупом, летал в бездну неоправданных надежд и мечтаний, глотал всю боль, давился осколками своего отражения и плакал.
Но вот слышен рёв существ и душераздирающие крики тварей – ворота закрыты, назад пути уже нет. Одно предложение – а решение уже приятно, предательство засело в мыслях. Прости, печаль, он не смог поступить иначе. Он должен был тебя защитить, даже если для этого пришлось отдать на опыты.
Другого выхода просто не существовало.
Джозеф отдёрнул руку, когда хотел коснуться Делоры: та неподвижно лежала на кровати и мирно спала, тогда как он мучился запретом не прикасаться к ней. Он не мог этого сделать, не мог. Не после того, как он собственноручно сломал ей хребет жестокими словами. Той правдой, что так неожиданно вырвалась наружу в приступе панической атаки. Джозеф не мог контролировать себя в тот момент, не мог понять, что говорил, зачем и почему: отчаяние жгло глотку, воспоминания раздирали мозг в клочья, смертельный яд плескался в сердце. Он не мог больше держать этого в себе, не мог больше врать Делоре, не мог заткнуть свои мысли, не мог смотреть в её лицо и вместо всей её любви видеть этот уродливый шрам, тянущийся от правого глаза к подбородку. После того случая всё изменилось: и Джозеф, и Делора, и их взаимоотношения. Особенно сама Делора – точно стала другим человеком. Он иногда замечал, что с ней в какие-то моменты становилось не так, как обычно, а временами девушка не помнила какие-то дни или события. И каждый раз Джозеф корил себя за то, что сдался и пошёл к Ариверу, чтобы стереть память своему самому любимому человеку. Он всегда винил себя в том, что последствия стёрки памяти до сих пор преследовали Делору. Пожалуй, он винил себя слишком часто. Слишком.
И поэтому так ненавидел себя.
– «Когда дела совсем плохи, остаётся только смеяться».
Странный, в какой-то степени даже безумный смех раздался в комнате так неожиданно, что Джозеф в полной тревоге посмотрел на Делору, которая пару минут назад ещё спала. Но теперь она сидела в кровати и жутко улыбалась с лихорадочным блеском в зелёных глазах, что изучали парня так внимательно, что ему стало ещё тревожнее.
– Ты… как?
– Отвратительно, – растягивая гласные, она облизала губы и ухмыльнулась, – и всё благодаря тебе, Джефф Убийца.
В этот момент в Делоре оказалось всё не так: поведение, манера речи, коварный взгляд, настроение. Всё говорило о том, что с ней было что-то не так. И Джозеф с ужасом осознавал, что именно с ней могло быть не так.
– Я…
– Не хотел этого, мы все тут в курсе, – махнула рукой девушка.
– «Мы»? – не понял молодой человек, с трудом сдерживая своё беспокойство.
– Ещё один дурачок нашёлся, – закатила глаза Делора и ткнула в свою грудь пальцем. – Да, нас тут много. И представь себе, только благодаря тебе мы наконец-то вырвались на свободу. Так что спасибо за боевые ранения!
В этот момент Джозеф невольно осмотрел её тело: толстые слои бинта покрывали плечо и бедро, куда попали пули, когда он пытался её остановить. Джозеф мгновенно отмахнулся от воспоминаний,