***
Несколько часов спустя мои глаза все еще горят.
Но я перестала плакать. Мне не верится, что я вообще это делала.
Играет трек «Heart Heart Head», пока я приклеиваю одну жемчужину за другой к лифу платья. Лавиния уехала по делам в Майами, поэтому магазин закрыт, музыка тихо играет в мастерской, я здесь одна. И очень благодарна за это. Не хочется возвращаться домой сразу после занятий, и я не в настроении, чтобы общаться с клиентами. Я не включила свет, когда пришла сюда после школы. На мне все еще надеты солнцезащитные очки: не хочу видеть слишком много.
Делаю глубокий вдох и выдох, приклеивая одну жемчужину за другой, и все еще чувствую ее запах с каждым вдохом. Почему я до сих пор чувствую ее запах?
Почему я все еще ощущаю ее вес на себе, как той ночью, когда мы проснулись от ссоры ее родителей? Она так идеально лежала в моих объятиях, и я бы не сдвинулась с места, даже если бы дюжина торнадо направлялась в нашу сторону или где-то поблизости рванула бомба. Я бы умерла там.
Мэйкон был прав. Я бы никогда не закончила это первой.
Ненавижу это чувство. И что, возможно, я, наконец, немного понимаю, что испытывала мама. Но я не хочу понимать. Такого рода отчаяние вызывает жалость.
Я закрываю глаза, прогоняя вновь подступившие слезы, но затем слышу, как хлопает задняя дверь.
Поднимаю голову от рабочего стола и вижу, как Каллум Эймс заходит в комнату. Я напрягаюсь, Майло и еще двое парней из нашей школы — Бейли и Киган — заходят следом за Каллумом.
Все внутри меня напрягается, я не на шутку беспокоюсь.
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю у них. — Уходите.
Каллум неспешно подходит ко мне, и я уже поворачиваюсь на своем стуле, собираясь спрыгнуть, но он наклоняется, когда остальные занимают позиции вокруг стола.
Я пристально смотрю на него.
— Не прикасайся ко мне.
— Я никогда не прикоснусь к тебе, если ты этого не захочешь, — низким голосом произносит он. — А ты точно захочешь.
Оглядываюсь на парней, солнце за окном уже клонится к закату, и я достаю свой телефон из кармана джинсов, набирая номер.
— Я звоню братьям, — предупреждаю я.
— Звони, — отвечает он. — Ты не в беде.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Никогда не понимал насильников и тех, кто подмешивает снотворное, — смеется Каллум, взглянув на своих друзей. — Какое удовольствие выигрывать то, что приходится красть? — он понижает голос и хриплым тоном продолжает: — Я хочу того, что ты сама пожелаешь мне дать.
О, да брось.
— Поцелуй меня, — требует он. — Поцелуй меня, и я уйду.
Он под кайфом?
Каллум снимает с меня очки, и я резко отодвигаюсь от него.
— Ты когда-нибудь целовалась с мужчиной? — спрашивает он.
— Ты когда-нибудь целовался с коровой?
Он тихо смеется, словно удивляясь моей наивности. Как много раз мне задавали один и тот же глупый вопрос? Словно я должна попробовать все, чтобы точно определить, что мне не нравится.
Каллум приближается, и я прислоняюсь спиной к столу, все еще держа телефон в руках.
— Ты знала, что сегодня мой отец назначает цену за твою землю?
Я пристально смотрю на него.
— Ты ведь в курсе, что у него в планах снести старый маяк? — интересуется он. — На его месте они построят домики.
Его друзья медленно подходят к нам, и он поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Тебе известно, что они начнут работы к концу этого года? — подначивает Каллум.
Комок в моем горле увеличивается, но я стараюсь не реагировать на его слова.
Он лжет. Это слишком рано.
— Ты знала, что сооружение может считаться историческим памятником и не может быть разрушено после того, как ему исполнится сто лет? — добавляет он. — И в то время как секс для меня принесет тебе роль Меркуцио, секс со мной принесет тебе встречу с Рэймондом Фитцхью, чтобы протолкнуть твою петицию о защите маяка? И, по сути, твоей земли? — В уголках его глаз появляются морщинки, когда он пронзает меня взглядом. — На самом деле, хороший секс со мной гарантирует это.
Я сжимаю телефон в руке.
— И ты знала?..
— Заткнись, — я стискиваю зубы и выпрямляюсь.
Каллум поднимает голову.
— Просто заткнись.
И ты знала?.. И ты знала?.. Я должна молчать, но гнев переполняет меня и уже норовит выплеснуться наружу.
— Все в твоем поведении говорит мне, что я должна быть напугана, — произношу я. — Появляешься здесь со своими парнями. Без приглашения. Когда я одна. — Оглядываю комнату и смотрю на них всех. — Что происходит, когда обнаруживаешь, что единственное, о чем мечтаешь, ты никогда не получишь? Ты никогда не почувствуешь себя мужчиной, Каллум.
Поэтому он так поступает. Потому что обиженные люди причиняют боль другим. Он не хочет меня. Он не хочет Клэй.
Но я знаю, чего он желает.
— Издеваясь над людьми, ты все равно не сможешь стереть его из памяти и то, как он трахает твою мачеху, трахает твою сводную сестру и ненавидит тебя.
Каллум стискивает челюсть:
— Ты думаешь, что знаешь…
— Мне больше нечего о тебе знать, — выплевываю я. — Ты ничего не контролируешь. Ты в одной бутылке Джека Дэниелса от того, чтобы перерезать себе вены.
Угроза, исходящая от четырех человек, окружающих меня, вибрирует на моей коже, и я не собираюсь враждовать с ним и рисковать собой, но я устала от того, как они заставляют меня сжиматься от страха.
И плакать. Делай все, что в твоих силах, гребаный засранец. Не думаю, что смогу испытать больше боли, чем сегодня.
Повернувшись, засовываю телефон в карман и снова начинаю клеить, ощущая их присутствие.
Я жду ответного удара. Хватки. Дерганья за волосы.
Но ничего из этого не происходит. Парни начинают выходить из комнаты, задняя дверь открывается и закрывается, я клею жемчужины, до сих пор чувствуя его позади себя.
— Сделка все еще в силе, — говорит Каллум. — И, если ты приняла эту роль, я ожидаю, что ты выполнишь свою часть. Фокс Хилл. Будь готова, когда позову тебя. Мне очень хочется посмотреть, как ты трахаешься.
Я не отвлекаюсь от работы, но его слова заставляют мой желудок сжаться.
— Кстати, как она?
Я на мгновение замираю.
— Она хороша, верно? — Его голос едва слышен.
Я сглатываю.
— Женские тела созданы для мужчин.
Мое сердце сильно бьется о грудную клетку, непрошеные образы его с Клэй…
— Она займется со мной сексом, — уверяет Каллум. — Ты знаешь, что так и будет.
Закрываю глаза, прекрасно понимая, что он прав. Клэй не сделает это, потому что хочет. Она сделает это, потому что устанет бороться с собой и сдастся. Просто позволит этому случиться, ведь сдаться всегда легче.
Закусив губу, чтобы сдержаться поток слез, я слышу, как он уходит, и эмоции тут же обрушиваются на меня. Мои руки обнимают ее, мой нос утыкается в ее шею.
Ее губы на его теле, его пальцы внутри нее.
Я бросаю инструменты, всхлип застревает в горле. Да пошла она. Как я позволила ей сотворить такое со мной?
И, словно на автопилоте, я беру сумку, выхожу из магазина и закрываю двери на ключ.
Клэй не позвонила. Она не подходила ко мне весь оставшийся день.
Она переспит с ним на этих выходных, и я ничего не смогу с этим поделать.
Не знаю, когда начался дождь, но за полчаса, которые мне нужны, чтобы покинуть Сент-Кармен, пересечь железнодорожные пути и дойти до дома, я промокаю насквозь. Волосы прилипают к лицу, и я иду по лужам, уже не в силах обойти их. Захожу в дом и слышу, как наверху работает телевизор и гремит радио.
— Лив? — Айрон спрыгивает с барного стула. — Боже, почему ты не попросила, чтобы я приехал за тобой?
Вода стекает по моим ногам и капает с одежды. Я иду к лестнице.
— Эй. — Он подбегает ко мне и хватает за руку. — На тебе лица нет, что случилось?
Брат смотрит на меня сверху вниз, но я не могу поднять на него взгляд.
— Все в порядке.
Я не могу остановить слезы, просто надеюсь, что он не отличит их от капель дождя.