состоянии поднять. Слезы жгли глаза, застилая их пеленой, руки слабели, дыхания не хватало, но я продолжала шептать молитву и «откапывать» человека, который так много для меня значил. Грязный кусок ткани от пиджака заставил всхлипнуть, а спасатель, который в эту секунду, упал на колени рядом, тут же напрягся.
— Майлз, ― закричал он, начиная интенсивно расчищать площадку, ― тащи домкрат! Он здесь!
Кто―то отвел меня в сторону, попросив зайти за ограждение.
А дальше всё было, словно в тумане.
Я слышала далекие голоса, видела профессионально суетившихся спасателей: они разрезали металл и поднимали тяжелые конструкции оборудованием. Я не знала, сколько времени простояла, пытаясь не потерять сознание, но ноги ослабли, и я облокотилась о каменный столб. Чувствуя, как похолодели руки, и всё поплыло перед глазами, скатилась по нему вниз. Слезы ручьями хлынули из глаз. Подтянула к себе колени и зарылась в них с головой, обняв себя руками.
— Господи, помоги ему… ― шептала, понимая, что силы покидают тело, ― я ведь не так часто о чем―то Тебя прошу… но если с ним что―то случится… если он… ― голос сорвался, я замотала головой, ― я просто не смогу жить, зная, что, спасая мою жизнь, он пожертвовал своей… не смогу…
— С Тигрулей ведь всё будет хорошо?
Тоненький голосок заставил сначала застыть, а затем поднять голову. Адель стояла прямо передо мной: её маленькое личико было заплаканным, волосы растрепаны, а сердечко колотилось, как сумасшедшее, ― я могла бы поклясться, что слышала его стук.
— Милая, что ты… я же попросила тебя оставаться с этим хорошим дядей.
— Простите, ― извинился Эндрю, ― она плакала и просила отвести её к вам.
— Ничего, ― кивнула и поманила малышку к себе, ― иди ко мне.
Адель села рядом, положив голову мне на грудь, и я обняла её так крепко, как только могла. Главное, больше не плакать. Чтобы не показать свою слабость.
— Биби, мне страшно. Я не хочу, чтобы с Тигрулей что―то случилось.
— Ну что ты, родная, ― поцеловала девочку в волосы, зарываясь в них лицом и прикрывая глаза, ― с ним ничего не случится. Он же Тигруля. И всегда выбирается из любых передряг, верно?
— Потому что рядом с ним всегда его друзья.
— Мы тоже будем рядом, ― прошептала я. ― И никуда не уйдем. Согласна?
Ощутила, как Адель закивала, и лишь после этого позволила нескольким слезинкам скатиться по щеке.
Если бы во мне и правда было столько силы, сколько видел во мне Дарен.
Если бы я только нашла в себе мужество заставить его спрыгнуть вместе со мной.
Тогда с ним всё было бы хорошо. Всё было бы…
— Давай на носилки!
Я неторопливо поднялась с пола, всё ещё держась руками за стену.
— Он без сознания! Начинается брадикардия!
Из глаз снова потекли слезы. Я сильнее вцепилась в бетон.
— Дефибриллятор! 4000 вольт! Разряд!
— Ничего.
— Увеличивай до 5000 вольт! Разряд!
Адель вцепилась мне в ноги и отвернулась.
— Пульса все ещё нет.
— Вижу! 7000 вольт! ― медики помедлили. ― Давай же! Иначе потеряем его!
— 7000 вольт.
Тишина. Звук прибора. Разряд.
Не помня себя от страха, слегка отстранила от себя Адель и сделала несколько неуверенных шагов вперед. Голосов я больше не слышала. Видела шевеление губ, замечала движение рук, суету… но была не в силах разобрать ни слова.
Не спеша приподняв ленту, прошла под ней и словно завороженная направилась к носилкам. Сердце подпрыгивало и останавливалось. И так по кругу. Раз за разом.
Замерла в нескольких дюймах, понимая, что не в силах подойти ближе. Горло сдавил ужас, а от вида безвольного тела бросило в дрожь. Ноги подкосились, и на этот раз я зажала рот ладонью, позволяя слезам ручьями политься по щекам.
Врач что―то сказал второму, а затем поднялся и отошел. Глаза нашли то, что искали, из горла вырвался то ли всхлип, то ли нервный смешок ― я не разобралась до конца.
— Эбби…
Его голос я бы узнала из миллиона похожих. Узнала бы, несмотря ни на что и вопреки всему. Развернувшись, громко выдохнула и бросилась к Дарену, едва не свалив его с ног. Он обнял меня тут же. Как можно крепче прижимая к себе.
Это было, наверное, самое прекрасное чувство на земле ― ощущать человека, без которого каждый вздох кажется пустым и ненужным.
Без которого сама жизнь, как оказалось, совершенно не имеет смысла.
— Я думала, что потеряла тебя, ― прошептала, вжимаясь в его тело, и вдыхая его запах. ― Пыталась закрыть глаза и проснуться, надеясь, что всё это лишь дурной сон…
— Тише… ― от его успокаивающего голоса захотелось плакать лишь сильнее, ― я здесь. Я рядом.
Он гладил меня по волосам, и я ощущала, как по телу разливается тепло. То самое, которое я чувствовала лишь, когда он был рядом. Лишь когда вот так прижимал к себе.
— Ты вернулся… ― едва различимый голос, который, однако, я узнала моментально, заставил отстраниться. Адель, личико которой всё ещё не обсохло от недавних слез, тут же бросилась к Дарену и неожиданно обняла его за ноги. Никто из нас не мог вымолвить ни слова. ― Мы были с тобой, ― прошептала она, ― поэтому ты вернулся к нам. Ты ведь всегда будешь рядом, правда? И больше никуда не уйдешь?
Она подняла свою головку вверх, мгновенно встречаясь с его взглядом. Я наблюдала за происходящим, боясь спугнуть это мгновение. Да. Мне до боли хотелось услышать «да». Хотелось знать, что Дарен чувствует то же, что чувствую я. Но стук в голове отрезвлял ― наша жизнь не всегда складывается именно так, как мы того хотим.
— Не уйду, ― прошептал он, опускаясь перед малышкой на корточки. ― Я никогда не оставлю тебя. Даю слово.
— Я верю тебе, Тигруля, ― нежно произнесла Адель и, осторожно наклонившись, обняла его за шею. Дарен слегка помедлил, но всё же дотронулся до её крохотной спинки, а затем и вовсе крепко прижал к себе.
Ощутила, как по её щеке снова скатилась слеза ― я не понимала, куда делся тот жестокий и высокомерный Зверь, который жил внутри этого мужчины, но, если честно, понимать и не хотела. Я всегда верила в иную его сторону, а теперь и видела её.
Так, может, люди на самом деле способны меняться? Даже те, которые, казалось бы, утратили на это всякую надежду? Может, рядом с ними просто должен быть кто―то, кто смог бы смягчить их очерствелое сердце… кто―то, кто мог бы научить их любить…