Читать интересную книгу В поисках чудесного - Петр Успенский

"Христианская церковь, христианская форма поклонения не изобретена отцами церкви, а заимствована в готовом виде из Египта, но только не из того Египта, который мы знаем, а из того, который нам неизвестен. Этот Египет находился на том же самом месте, что и известный нам, но существовал гораздо раньше. В исторические времена сохранились лишь небольшие отрывки его знания; но эти отрывки удерживались в тайне настолько хорошо, что мы даже не знаем, где они сохранялись.

"Многим людям покажется странным, если я скажу, что доисторический Египет был христианским за много тысяч лет до рождения Христа. Иными словами, его религия состояла из тех же принципов и идей, которые составляют подлинное христианство. В доисторическом Египте существовали особые школы, называвшиеся "школами повторения". В этих школах по определённым дням, а в некоторых из них, возможно, и ежедневно устраивались публичные повторения в сжатой форме всего курса наук, которому обучали в этих школах. Такое повторение продолжалось иногда неделю или месяц. Благодаря подобным повторениям люди, прошедшие курс, не теряли своей связи со школой и сохраняли в памяти всё, чему учились. Иногда они приходили из очень далёких мест лишь для того. чтобы прослушать повторение, и, почувствовав свою связь со школой, уходили. Существовали особые дни в году, когда повторения были особенно полными и производились с особой торжественностью; сами эти дни обладали символическим значением.

"Эти "школы повторения" стали образцами для христианских церквей. Форма богослужения в христианских церквах почти полностью повторяет курс науки, касающейся вселенной и человека. Индивидуальные молитвы, гимны, возглашения всё имело своё значение в этом повторении, равно как и празднества, и религиозные символы, хотя смысл их забыт очень давно".

* * *

Продолжая свои объяснения, Гурджиев привёл несколько очень интересных примеров объяснений различных частей православной литургии. К несчастью, в то время мы не делали записей, и я не решусь восстановить их по памяти.

Идея его объяснений заключалась в том, что литургия, начиная с первых её слов, проходит, так сказать, сквозь процесс повторения, отмечая все его стадии и переходы. В объяснениях Гурджиева меня особенно удивило то, сколь многое здесь сохранилось в чистой форме и как мало мы всё это понимаем. Его объяснения очень сильно отличались от обычных богословских и даже мистических толкований, и главная разница заключалась в том, что он отказался от большинства аллегорий. Я хочу сказать, что из его объяснений стало ясно, что мы принимаем многие вещи за аллегории, в то время как они вовсе не являются иносказаниями, и их нужно понимать более просто и психологически. Хорошим примером здесь служит то, что он сказал ранее о Тайной Вечере.

— Каждая церемония, или обряд, имеет ценность, если она выполняется без изменений, – сказал он. – Церемония это книга, а которой написано очень многое. Каждый, кто обладает пониманием, может читать её. Один обряд содержит зачастую больше, чем сотня книг.

Указывая на то, что сохранилось до нашего времени, Гурджиев отмечал и то, что было утеряно и забыто. Он упоминал о священных плясках, которые сопровождали "службы" в "храмах повторения" и не были включены в христианскую форму богослужения. Он говорил также о различных упражнениях и об особых позах для разных молитв, т.е. для разных видов медитации; о приобретении контроля над дыханием и о необходимости уметь напрягать или расслаблять по своей воле любую группу мускулов; о многих других вещах, имеющих, так сказать, отношение к "технике религии".

Однажды, описывая упражнения в сосредоточении и переключении внимания с одной части тела на другую, Гурджиев сказал:

— Когда вы произносите слово "я", замечаете ли вы, где внутри вас звучит это слово?

Мы не сразу сообразили, что он имеет в виду, но очень скоро стали замечать, что, произнося слово "я", некоторые из нас определенно чувствовали, что это слово как бы звучит в голове, другие слышали его в груди, третьи – над головой, вне тела.

Должен здесь отметить, что лично я был совершенно лишён этих ощущений, и мне приходится полагаться на показания других.

Гурджиев выслушал все наши замечания и сказал, что связанное с этим ощущением упражнение сохранилось до наших дней; по его словам, его выполняют в монастырях на Афоне.

Монах стоит на коленях или в какой-то другой позе и, подняв согнутые в локтях руки, произносит громко и протяжно слово "я" и выпрямляется; одновременно он прислушивается к тому, где звучит это слово.

Цель упражнения заключается в том, чтобы чувствовать "я" в любой момент, когда человек думает о себе, и переносить "я" из одного центра в другой.

* * *

Много раз Гурджиев указывал на необходимость изучения этой забытой "техники", равно как и на невозможность достичь без нее каких-либо результатов на пути религии, кроме чисто субъективных.

— Вы должны понять, – говорил он, – что подлинная религия, т.е. такая, которая была создана знающими людьми с определённой целью, состоит из двух частей. Одна из них учит тому, что нужно делать. Эта часть становится общим достоянием и с течением времени искажается и отходит от первоначального источника. Другая часть учит тому, как осуществить то, чему учит первая часть. Эта часть хранится в тайне в особых школах, и с её помощью удаётся исправлять всё то, что было искажено в первой части, или восстанавливать то, что забылось.

"Без этой второй части невозможно никакое знание религии; во всяком случае, это знание будет неполным и очень субъективным.

"Такая тайная часть существует и в христианстве, как и во всех других религиях; она учит тому, как выполнять заповеди Христа, тому, что они в действительности означают".

* * *

Я должен привести здесь ещё один разговор с Гурджиевым – он снова был связан с космосами.

— Здесь есть связь с идеями Канта о феноменах и ноуменах, – сказал я. – В конце концов, в этом-то и всё дело: Земля, как трёхмерное тело, является "феноменом", а как шестимерное – "ноуменом".

— Совершенно верно, – сказал Гурджиев. – Только добавьте сюда идею масштаба. Если бы Кант ввёл в свои аргументы идею масштаба, многое из того, что он написал, было бы очень ценным. Ему не хватило этой единственной вещи.

Слушая Гурджиева, я подумал, что Кант очень удивился бы, услышав это замечание. Но идея масштаба была очень близка мне. И я понял, что с нею, как с отправной точкой, можно обнаружить много нового и неожиданного в тех вещах, которые кажутся нам известными.

Примерно год спустя, развивая идеи космосов в связи с проблемами времени, я получил таблицу времени в разных космосах, о которой скажу позднее.

* * *

В одном случае, говоря о строгой всеобщей взаимосвязи во вселенной, Гурджиев остановился на "органической жизни на Земле".

— Для обычного знания, – сказал он, – органическая жизнь является своего рода случайным придатком, нарушающим целостность механической системы. Обычное знание не связывает её ни с чем и не делает никаких выводов из факта её существования. Но вы должны понимать, что в природе нет и не может быть ничего случайного и ненужного; всё имеет определённую функцию, всё служит определённой цели. Таким образом, органическая жизнь представляет собой необходимое звено в цепи миров, которые не могут существовать без неё, как и она не может существовать без них. Ранее было сказано, что органическая жизнь передаёт на Землю разнообразные влияния планет, что она служит для питания Луны и для того, чтобы дать ей возможность расти и крепнуть. Но и Земля также растет – не в том смысле, что увеличиваются её размеры, а в том, что возрастает сознательность, восприимчивость. Влияния планет, которые были достаточны для Земли в течение одного периода её существования, становятся недостаточными; она нуждается в восприятии более тонких влияний, а для этого необходим более тонкий и чувствительный воспринимающий аппарат. Вот почему органическая жизнь должна эволюционировать, приспосабливаться к нуждам Земли и планет. Подобным же образом и Луну в течение одного периода может удовлетворять пища, которую доставляет ей органическая жизнь особого качества; но впоследствии наступает время, когда она перестаёт удовлетворяться этой пищей, не может расти на ней и начинает испытывать голод. Органическая жизнь должна суметь удовлетворять этот голод, иначе она не выполняет своих функций, не отвечает своей цели. Это означает, что для того, чтобы отвечать своей цели, органическая жизнь должна эволюционировать и стоять на уровне потребностей Земли, Луны и планет.

"Мы должны помнить, что луч творения как мы его понимаем, от Абсолютного до Луны, – подобен ветви дерева, растущей ветви. Конец этой ветви, откуда выходят побеги, это Луна. Если Луна не растет, если она не даёт и не обещает новых побегов, это означает или остановку роста всего луча творения, или необходимость для него найти другой путь своего роста, какой-то боковой отпрыск. В то же время из сказанного ранее мы видим, что рост Луны зависит от органической жизни на Земле. Если эта органическая жизнь исчезнет или умрёт, целая ветвь засохнет, во всяком случае, та её часть, которая лежит за органической жизнью. То же самое должно случиться, только медленнее, если органическая жизнь приостановится в своём развитии, в своей эволюции, если она не сумеет отвечать предъявляемым к ней требованиям. Ветвь может засохнуть; об этом следует помнить. Для луча творения, скажем, для его части "Земля – Луна", предоставлена такая же возможность развития и роста, какая предоставлена каждой ветви большого дерева. Но завершение этого роста вовсе не гарантировано; оно зависит от гармоничного и правильного действия его собственных тканей. Если развитие одной ткани прекратится, прекратится развитие и всех других тканей. Всё, что можно сказать о луче творения или о его части "Земля-Луна", в равной мере относится и к органической жизни на Земле. Органическая жизнь на Земле – это сложное явление, в котором отдельные части зависят друг от друга. Общий рост возможен только при условии, что растет "конец ветви". Или, точнее, в органической жизни существуют такие ткани, которые эволюционируют, и ткани, которые служат для этих эволюционирующих тканей средой и пищей. Затем среди эволюционирующих тканей имеются эволюционирующие клетки вместе с клетками, которые служат им средой и пищей. В каждой отдельной эволюционирующей клетке есть эволюционирующие части и части, которые служат им пищей. Но всегда и во всём необходимо помнить, что эволюция не гарантирована, а лишь возможна, что она в любое время и в любом месте может остановиться.