– Пусть высказывается, – хором произнесли Юрок и Кузьма, а последний еще и добавил: – Только ты переведи.
Молчальник удовлетворенно кивнул (лицо его, как всегда, было скрыто капюшоном) и вновь взмахнул руками.
Жесты его были плавными и неторопливыми. Многие из них даже не требовали перевода. Ладонь, к которой снизу был приставлен палец, означала какое-то препятствие, скорее всего – Грань. Твердо сжатый кулак – уверенность. Резкий взмах поперек горла – смерть. Все десять пальцев, растопыренных перед грудью, – женщину. Поглаживание по втянутому животу – голод. Два быстро переставляемых пальца, большой и средний, – ходьбу.
Впрочем, уловить конкретный смысл всей этой серии жестов мог один только Венедим.
– Речь идет о том, что путешествие за Грань все же возможно, – объяснил он, запинаясь на каждом третьем слове. – Мертвая женщина, которую мы недавно нашли… и на которую все обратили внимание… не могла долго жить в здешнем мире. Для этого у нее чересчур хрупкие кости. Кроме того, цвет кожи свидетельствует о том, что прежде она много времени проводила на солнце.
– И вправду! – подтвердил Юрок. – Смуглая была баба. Я таких отродясь не видел.
– Та женщина – пришелец из-за Грани, – продолжал Венедим. – Этому есть еще одно доказательство. – Он поймал какой-то предмет, брошенный молчальником.
Любопытство проявили все, даже Змей, участь которого была весьма и весьма проблематичной. Доказательство, представленное молчальником, при ближайшем рассмотрении оказалось чем-то вроде примитивного ожерелья, состоявшего из круглых почти невесомых коробочек явно растительного происхождения, нанизанных на прочный шнурок. При встряхивании внутри коробочек что-то шуршало, словно песок в песочных часах.
Молчальник вновь приставил растопыренные пальцы к груди, а потом сделал красноречивый жест вокруг шеи, и, хотя смысл этой безмолвной фразы был понятен каждому, Венедим пояснил:
– Сие украшение было снято с покойницы.
Кузьма осторожно разломал одну из коробочек и понюхал мелкие черные зернышки, наполнявшие ее примерно на треть.
– Пахнет приятно, – сообщил он. – Но раньше такое чудо мне не попадалось.
– Это маковая головка, – услужливо подсказал Змей. – Цветы раньше такие были – маки. Красные-красные. Когда лепестки осыпаются, остается головка с семенами. Она могла вызреть только под солнцем.
– Тебя не спрашивают! – ощерился Юрок. – Может, она из того же музея, что и ваши бабочки.
– Непохоже. – Кузьма помял кусочек коробочки в пальцах. – Мягкая… Ей, наверное, и года нет. Иначе рассыпалась бы в прах. Интересно, откуда она могла здесь взяться?
– Оттуда же, откуда и ее хозяйка. – Змей опять влез с пояснениями. – Из-за Грани.
– Мак… А до этого бабочки, – задумчиво произнес Кузьма. – Можно подумать, что кто-то кидает нам одну наживку за другой… Ладно, пусть эта баба раньше жила за Гранью. Сюда-то она как проникла?
– Химера притащила! Как же иначе, – безапелляционно заявил Змей. – С какой стати она бы сюда по своей воле залезла? Сами ведь видели, какие у нее ручки да ножки. Палочки. В Шеоле на таких долго не походишь.
– А там походишь? – Юрок ткнул пальцем вверх.
– Почему бы и нет! Возможно, там сила тяжести поменьше.
– Чего-о? – прищурился Юрок. – Какая еще сила тяжести? Опять нам голову морочишь? Тяжесть – одно, а сила – совсем другое. – Как доказательство он сунул под нос метростроевца увесистый кулак.
– Да уймись ты! – прикрикнул на темнушника Кузьма. – Сила тяжести… И в самом деле, что это за тяжесть такая?
– Ну как сказать, – замялся Змей. – Точно я и сам не знаю. Это надо у начальника производственного отдела спросить… Но мир так устроен, что все предметы на земле тяготеют к ее центру. Закон природы. Выпусти, например, факел из рук, и он упадет вниз, а не взлетит вверх.
– Нет, я тащусь! – Юрок закатил глаза. – Причем здесь факел?
– Погодите-ка. – Кузьма энергично потер лоб. – Меня давно занимал один вопрос… Здесь, положим, я ощущаю себя привычно. Если и устаю, то в меру. А ниже, на дне Шеола, еле ноги тягаю. Будто бы на меня кто-то мешок с камнями взвалил. Рядом с поверхностью, под самой Гранью, все наоборот. Летел бы, кажется, как на крыльях, да организм бунтуется, словно там для него чужая среда. Может такое быть, что на разной глубине и сила тяжести разная?
– Точно не скажу, – увял Змей. – Не слышал про это. По крайней мере технические расчеты для самых глубоких шахт делались по тем же законам, что и для земной поверхности. Вот выше, за облаками, сила тяжести действительно уменьшается вплоть до полного исчезновения. Люди с такими костями, как у этой дамочки, могли бы там запросто жить.
– Далась вам эта дамочка! – Юрок терял последние остатки терпения. – Нам не мослы ее тощие надо обсуждать, а спасение искать!
Руки молчальника вновь пришли в движение – взмах вверх, переходящий в знак препятствия, потом жест, которым разрывают бумагу, и наконец широко раскинутые объятия.
– Спасение ждет за Гранью, – пояснил Венедим. – Идите туда. Там есть все, что нужно человеку для жизни.
– Как идти? – Юрок затряс обоими кулаками. – Где этот путь?
Молчальник постучал себя пальцем по макушке – думайте, мол, сами, на это вам голова дана. Опуская руку, он как бы непроизвольно махнул ею в сторону проводника.
Истолковав этот жест по своему разумению, Юрок насел на Кузьму.
– Братан, хоть приблизительно подскажи, куда нам идти, где эту проклятую дырку искать! – Голос его при этом звучал скорее грозно, чем просительно. – Ты же Шеол как свои пять пальцев знаешь.
– Ну, скажем, не как все пять. А приблизительно так, – Кузьма чиркнул по верхней фаланге мизинца, словно отделяя ее от остальных пальцев, – процентов на девяносто. Только это запретные места. Выползки их стороной обходят.
– Почему?
– Болтают, что там логово химер находится. Кому охота на верную смерть лезть.
– Так ведь нам четверым все равно могила светит! Разве не так?
– Уж если честно, то да, – вынужден был признаться Кузьма.
– Вот и рискнем напоследок! Если выход за Грань имеется, то его нужно именно в таких неизведанных местах искать. Чего нам терять? Больше одного раза не умирают.
– Ты за всех не говори. – Кузьма покосился на остальных своих спутников. – Кто собственным умом живет, тот и смерть по себе выбирает.
– Я согласен, – почти не раздумывая, молвил Венедим. – Ибо сказал однажды апостол Павел, что умерщвленные ради общего блага обретают царство Божие.
Молчальник тоже долго не кочевряжился и кивнул в знак согласия. Колебался один только Змей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});