на окно, и мистер Томмс поймал себя на том, что его одолел обморок. За время службы в «Ригсберг-банке» он научился падать в обморок и при этом не подавать виду.
– Вы свободны, Томмс. Грабий отдел полагается на вас.
– Да, сэр. – Мистер Томмс почтительно кивнул и вышел за дверь.
Мистер Выдри и прочие неприятные личности с портретов пристально глядели ему вслед.
***
Роберт Томмс медленно брел по улице.
Шел снег, кругом светились витрины лавок, по своим делам торопились прохожие: кто-то волочил елку, кто-то нес упакованные подарки.
До Нового года оставался всего один день, но мистер Томмс не чувствовал праздничного настроения, ему было грустно и гадко. Ему казалось… нет, он был уверен, что не заслуживает праздника. Кто угодно, но только не он.
Мистер Томмс на миг замер у окна лавки «Печенье Патти». Внутри толпились люди, а с выстроенных на витрине пирамидой жестянок с печеньем на него глядел Человек-в-красном. Его пристальный взгляд из-под кустистых седых бровей будто допытывался: «Ты хорошо себя вел?»
Роберт Томмс сглотнул, поднял воротник пальто и двинулся дальше.
Саквояжный район сам на себя не походил: стемнело, но вдоль улиц горело множество фонарей, квартал тонул в шуме и предвкушении. Но все это напускное, все фальшивое, как душевность ростовщика или щедрость хозяина курильни дурмана. Эти кварталы заманивают, пытаясь прикинуться дружелюбными и уютными – такими праздничными, но правда в том, что за улыбками спрятаны зубы, а на дне светящихся взглядов копошатся дурные намерения.
Томмс знал это лучше других и ни на мгновение не верил в пряничность старого злыдня по имени Тремпл-Толл, который отчаянно пытался прикинуться добрым дядюшкой.
– Эй, мистер! – Грязные руки в дырявых перчатках-митенках схватили Роберта Томмса за рукав, вырвав его из размышлений.
– У меня нет ни спичек, ни мелочи, – буркнул Томмс, пытаясь вызволить руку, но хватка была очень цепкой.
– Берегитесь, мистер! – словно не услышал его помятый тип с всклокоченными волосами и плесневелой щетиной – настоящий бродяга. – Не дайте им схватить себя!
– Что? – нахмурился мистер Томмс. – Кому?
– Они прячутся в темноте внизу! – Бродяга округлил глаза. – Выжидают! Строят планы! Иногда выбираются на поверхность!
– О ком вы говорите?
– Это они похищают детей в городе! Хватают их и затаскивают через люки под землю! Люди-кроты, они живут в глубине под Габеном!
Томмс поморщился и вырвал руку. Один из этих сумасшедших! Приглядевшись, он понял, что бродяга не только безумен, но еще и пьян.
– Оставьте меня, – бросил Роберт Томмс и поспешно обошел безумца.
– Это не просто городская легенда! – кричал ему вслед бродяга. – Они там! Выжидают! Я тоже не верил… они похитили моего племянника…
Мистер Томмс все отдалялся, и вскоре крики сумасшедшего исчезли, слившись с шумом станции «Заморочный рынок».
– Люди-кроты, тоже мне… – раздраженно буркнул банковский служащий.
Это была одна из странных городских легенд, которые травят в салонах и клубах и на которые всякий раз наслаиваются все новые, непременно жуткие и кровавые подробности. Истории о людях-кротах живут в гостиных, в кабинетах и на скамейках в парке. Но в действительности мало, кто воспринимает их как что-то большее, чем просто дешевую «утку» от газетчиков из «Сплетни». Важные джентльмены и дамы лишь смеются, ну а строгие нянюшки пугают своих непослушных воспитанников: будете шалить, и из-под земли появятся злющие люди-кроты. Они вытащат вас прямо из ваших теплых постелек и уволокут в свои подземелья, где сожрут, не оставив от вас и косточек.
Мистер Томмс не верил во всю эту чепуху – он был очень-очень конторским клерком, и в его жизни не было места суевериям. Суеверные люди – это бездельники, – полагал он, – у которых слишком много свободного времени для того, чтобы считать черных котов или выглядывать в черноте под канализационными решетками людей-кротов, которые якобы живут под Габеном, еще глубже, чем канализации, стоки и коллекторы…
– Ничего там нет.
Роберт Томмс вдруг поймал себя на том, что стоит у края как раз такой решетки и вглядывается в черноту внизу. Ему даже показалось, будто там что-то двигается. Крыса… или?..
Затрещал звонок подошедшего к станции трамвая, и мистер Томмс вздрогнул. Поежившись от холода, он побрел дальше по улице.
Из темноты под решеткой вынырнула огромная черная морда, шевельнулись усы, свет станционных фонарей блеснул на круглых слепых глазах.
Поведя носом, морда снова скрылась во тьме.
– Вот и правильно, – хрипло проговорили из-под земли. – Ничего здесь нет…
Но мистер Томмс этого уже, разумеется, не слышал. Он вернулся к своим мрачным размышлениям.
Мимо прополз бордовый омнибус, украшенный праздничными огоньками, группка бедно одетых детей, выстроившись на лесенке у скобяной лавки, пела новогоднюю песню-кэролл «Семнадцать мышек» – тоненькие голоса были похожи на колокольчики.
Томмс не слышал. Он брел по улице, терзаясь сомнениями и страхами.
Вскоре он оказался у дверей небольшого кафе, немного потоптался на пороге (заходить не хотелось) и, пересилив себя, вошел внутрь, сразу же погрузившись в кофейное облако дыма от папиреток.
– Эй, Томмс! – окликнул его мистер Ти, и мистер Томмс, тяжко вздохнув, снял пальто и шляпу. Повесив их на вешалку, он направился к столику, за которым его ждал единственный друг.
Мистер Ти был великолепным собеседником, а еще тем, кто никогда его не осуждал. Они познакомились пару месяцев назад в книжной лавке «Переплет», но Томмсу казалось, что они знакомы многие годы: Ти был очень душевным и искренним человеком – он был полной противоположностью тех склизких и едких существ, которые окружали его в конторе.
– Я заказал вам чашку «Шерринс», – сказал приятель с широкой улыбкой. – Но, судя по вашему виду, вам не помешало бы выпить что-нибудь покрепче. Чего хмуритесь? Праздник же скоро!
– Да уж, праздник. – Томмс опустился на стул. – Не вижу в нем ничего хорошего…
Принесли исходящий паром и искрами кофе, и банковский клерк уставился на него, словно загипнотизированный.
Мистер Ти пододвинул к нему чашку.
– Что стряслось?
Томмс неловко прикоснулся к чашке, но почти сразу же убрал руку.
– Выпейте, – сказал приятель. – Вам нужно согреться. К тому же здесь подают лучший «Шерринс» в городе.
Томмс отпил. Вместе с кофе в него забрались и искры.
– Так что стряслось? – спросил Ти и расхохотался. – Вы словно лягушку проглотили. – Он прищурился. – Эй, вы