— Не все. Но некоторые из этих стихов очень выразительные, — немного смутившись, ответила Лесли. Затем она повернулась к Гидеону. — Я трактую это вот как: граф глотает этот порошок в прошлом и становится бессмертным, но только до тех пор, пока не взойдёт двенадцатая звезда, то есть, пока не родится Гвендолин. С момента её рождения бессмертию графа приходит конец. Дуб, который сражён — это граф, снова ставший смертным. То есть, он должен убить Гвендолин, чтобы остановить этот процесс. Но сначала она должна помочь ему заполучить этот эликсир. Но если он не получит этот эликсир никогда, то ему никогда не стать бессмертным. Я понятно выражаюсь?
— Да, вполне, — сказала я и подумала о Поле и его сравнении с подземными рельсами в наших головах.
Гидеон медленно покачал головой.
— А если мы всё размышляем с одной и той же погрешностью? — растягивая слова, спросил он. — Что, если порошок уже давно у графа?
У меня чуть не вырвался удивлённый возглас, но я вовремя сдержалась.
— Этого не может быть, потому что Круг крови в первом хронографе ещё не завершён, а второй хронограф спрятан в надёжном месте, — нетерпеливо сказала Лесли.
— Да, — медленно сказал Гидеон. — Сейчас, в этот конкретный момент. Но никто не может гарантировать, что так оно будет всегда, — поймав наши непонимающие взгляды, он вздохнул. — Подумайте сами — может так случиться, что граф в своём восемнадцатом веке каким-то образом раздобыл этот эликсир, принял его и стал бессмертным.
Мы втроём уставились на Гидеона. Сама не понимая, что происходит, я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
— Это означает, что граф вполне может быть жив сейчас, — продолжал Гидеон, глядя мне прямо в глаза. — Что он крутится где-то тут, рядом с нами, и ждёт, когда мы принесём ему в восемнадцатый век его долгожданный эликсир. И когда ему представится возможность тебя убить.
На несколько секунд в комнате повисла тишина. Затем Лесли сказала:
— Не ручаюсь, что я поняла тебя на сто процентов, но даже если вы вдруг решите изменить своё мнение и отдать графу этот эликсир… у него всё равно возникает кое-какая маленькая проблемка, — тут Лесли довольно рассмеялась, — он не может убить Гвенни.
Рафаэль запустил карандаш, словно волчок, и тот, кружась, докатился до другого конца стола.
— Но зачем вам передумывать, вы ведь в курсе настоящих планов графа?
Гидеон ответил не сразу, лицо его при этом не выражало ничего. Наконец, он проговорил:
— Потому что нас могли вынудить.
Я проснулась от того, что по моему лицу прокатилось что-то влажное и холодное, а затем я услышала голос Химериуса:
— Через десять минут прозвенит будильник!
Со стоном я натянула одеяло по самые уши.
— Тебя не поймёшь, вот только вчера ты жаловалась, что я не разбудил тебя вовремя, — Химериус явно обиделся.
— Вчера я вообще не заводила будильник. И вообще, сейчас ещё так рано, — пробормотала я.
— Тот, кто хочет спасти мир от ужасного бессмертного психа, должен иногда идти на жертвы, — сказал Химериус. Я слышала, как он, жужжа, сделал кружок под потолком. — Ведь сегодня после обеда у тебя с ним встреча, если ты вдруг забыла. Давай, вперёд, становись на зарядку!
Я прикинулась трупом. Что, в сущности, не было совсем уж тяжело, потому что именно так я себя сейчас и ощущала, не важно, была ли я бессмертной или не была. Но Химериуса мои попытки, кажется, не слишком убедили. Он перелетал от одного края моей кровати к другому и громко выкрикивал всякие народные мудрости прямо мне в ухо:
— Кто рано встаёт, тому бог подаёт! Утро вечера мудренее!
— Я тебе сейчас покажу мудренее, — сказала я, но Химериус уже добился своей цели, и я нервно скатилась с кровати. Зато благодаря ранней побудке ровно в семь часов я уже стояла на станции метро возле Темпла.
Ну да. Вообще-то было уже семь часов шестнадцать минут, но мой телефон немного опаздывал.
— У тебя измученный вид, а у меня измученное состояние, — простонала Лесли, которая уже дожидалась меня на условленной платформе. В воскресное утро в такое время здесь ничего особенного не происходило, но я всё равно не могла понять, как Гидеон собирался незамеченным попасть в туннель метро. Рельсы освещались со всех сторон, а по бокам висели камеры слежения.
Я поставила на пол свой тяжёлый забитый до отказа чемодан и злобно поглядела на Химериуса, который выписывал головокружительные виражи между колоннами.
— Это Химериус во всём виноват. Он не разрешил мне воспользоваться маминым карандашом для глаз, потому что мы, по его мнению, уже опаздывали. Я уже не говорю о том, что мне даже кофе по дороге попить не удалось.
Лесли с интересом глянула мне в глаза:
— Ты спала дома?
— Конечно, где же ещё? — немного раздражённо спросила в ответ я.
— Ну, мне казалось, вы ненадолго прервали свою работу над генеральным планом после того, как мы с Рафаэлем вас покинули, — она почесала нос. — Я вот специально прощалась с Рафаэлем так долго, давая вам время перебраться с диванчика в спальню. Я глядела на неё во все глаза.
— Так долго? — медленно спросила я. — Какая жертва с твоей стороны!
Лесли улыбнулась.
— Да, ты только подумай, — сказала она, ни капли не покраснев. — Но не переводи разговор на другую тему. Могла бы спокойно сообщить маме, что осталась ночевать у меня.
Я хмыкнула.
— Честно говоря, я бы так и сделала, но Гидеон настоял на том, чтобы вызвать мне такси, — и немного несчастным голосом я добавила: — Честно говоря, я практически не расстроилась.
— О, это значит, что он очень, э-м… ответственный, — утешила меня Лесли.
— Да, можно это и так назвать, — сказал Химериус, закончивший свои головокружительные трюки. Тяжело дыша, он хлопнулся на пол прямо у моих ног. — А может, он просто зануда, трус или страшно храпит по ночам, — Химериус перевёл дух. — Или он маменькин сынок, тюфяк, невротик…
Лесли поглядела на часы. Чтобы перекричать подходивший к перрону поезд, ей пришлось повысить голос.
— Не очень-то они пунктуальны. Уже двадцать минут восьмого, — она внимательно всматривалась в выходящих на станцию людей. Вдруг её глаза заблестели. — О, вот и они.
— Оба столь долгожданных марципановых принца в виде исключения оставили своих белых скакунов в стойлах и отправились в город на метро, — елейным голосом продекламировал Химериус. — Завидев их, обе принцессы прослезились от умиления и перенаправили сильнейшие выбросы юношеских гормонов в приветственный поцелуй, смущение и глупые улыбочки, и тогда умного и прекрасного демона, к сожалению, стошнило прямо в мусорное ведро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});