и хотелось, это стало бы сложнейшим испытанием. Мысли, которые итак находились в раздрае, сейчас плюс ко всему ещё и вопили во всё горло ― причем делали это, к сожалению, одновременно.
Я провела здесь весь вечер и всю ночь. Сколько показывали часы, не знала, но солнце встало не так давно, значит, вероятно, было ещё раннее утро.
Его омерзительно усмехающееся лицо вновь возникло перед глазами, вынуждая резко, в страхе остановиться. Дыхание снова перехватило, и пульс, аккомпанируя ему, тут же участился.
Даже в своих самых жутких кошмарах мне было трудно представить, как человек, который такое долгое время находился рядом, предлагал свою помощь, заботился, в реальности мог оказаться тем, кто желал мне зла.
Но до сих пор, спустя столько часов, я не понимала одного: зачем?
Зачем Ему было похищать меня?
Да и разве так похищают?
Мне всегда казалось, что пленников содержат в темных подвалах или старых заброшенных домах; что им связывают руки, заклеивают рот; и чаще всего безжалостно и мучительно пытают. Но вместо темного подвала я была заперта в светлой, дорого обставленной комнате, а мои руки и рот были абсолютно свободны.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Подняла голову как раз в тот момент, когда в замке поворачивался ключ. Когда дверь открылась, в комнату вошли те двое мужчин, с которыми я совсем недавно столкнулась в переулке.
— Твой завтрак, ― Декс небрежно поставил на стол поднос, а затем посмотрел прямо на меня, ― босс велел тебе съесть всё до последней крошки, поэтому не смей петь песни насчет того, что ты не голодна.
При упоминании о нём, всё внутри вновь сжалось от ужаса, но в глазах появилась лишь непоколебимая твердость.
Я не покажу своей беспомощности. Ни теперь.
— И не думала. Я поем.
— Умница, ― хищно улыбнулся он, внимательно всматриваясь мне в лицо.
Казалось, что он хочет сказать что―то ещё, а возможно даже и сделать, но отчего―то не решался. Словно что―то удерживало его от того, чтобы переступить прочерченную кем―то грань.
— Давай поторопись, ― позвал его второй, ― босс ждет.
— Не вздумай выкинуть что―то, ― напутственно произнес Декс, улыбаясь шире, ― иначе придется тебя наказать.
Он медленно попятился назад, но я смогла выдохнуть лишь, когда услышала, как в замке вновь поворачивается ключ.
Опустилась на стул и осторожно, словно ища необходимые силы, коснулась живота. Малыш ещё не толкался, но я уже очень явственно ощущала его внутри. Знала, что он чувствует и чего желает. Понимала, о чем думает.
Его существование помогало бороться.
Возможно, очень слабо и ничтожно, но всё же бороться.
Всё, что мне принесли, было только в пластиковой посуде ― наверное, похитители решили, что чем―то металлическим я могу попытаться вскрыть замок. И ― надо сказать ― не ошиблись. Я бы попыталась, дай они подобную возможность.
Я съела всё до последней крошки и запила стаканом воды.
Поднявшись, вспомнила слова Дарена, произнесенные им в больнице. «У меня не было выбора! Он не дал мне его, понимаешь?! Не дал!! А я просто не мог рисковать её жизнью, потому что умер бы, если бы этот сукин―сын до неё добрался!!».
Вслед за словами последовало воспоминание о снайперах, не так давно разгромивших мою квартиру. С тем фактом, что это была случайность, я так и не смирилась. А ещё нападение на компанию и взорвавшийся вертолет, о которых Элейн ненароком проболталась Мэнди.
Прислонившись спиной к стене, сделала глубокий вдох и закрыла глаза.
Связаны ли все эти кусочки вместе? Или я пытаюсь найти связь там, где её нет?
В коридоре вновь послышались шаги. Когда дверь распахнулась, в комнату быстрым шагом, не поднимая головы, вошла девушка. Она забрала пустой поднос и быстро вышла, даже не позволив толком ничего сообразить.
— Давай, выходи, ― тот второй, имени которого я так и не узнала, показался в проеме и кивнул головой в сторону выхода, ― босс хочет тебя видеть.
Сделала осторожный шаг и, проходя мимо, отодвинулась настолько далеко, насколько могла, чтобы протиснуться в дверь, при этом, не врезавшись в косяк. Бежать было глупо. Шанс представился неплохой, но я знала, что у меня не получится.
Идти было трудно ― не физически, эмоционально. Мне постоянно хотелось схватиться за стенку, скатиться по ней и громко зарыдать, но я терпела, потому что знала ― сейчас мне нельзя становиться слабой.
— Сюда, ― раздался жесткий голос за спиной.
Я не спеша повернулась и, толкнув приоткрытую дверь, переступила порог.
Кабинет оказался таким же светлым, как и комната.
Сопровождающий меня мужчина встал в проеме, а я подняла голову. Он стоял спиной, чуть расставив ноги и сцепив руки в замок. Стоял так важно и твердо, словно был Властелином всего мира. От этой мысли вдруг стало невыносимо тошно.
— Забавно, как изменчива и непостоянна человеческая жизнь, ― внезапно заговорил он, при этом, даже не шелохнувшись, ― в одно мгновение мы можем держать в своих руках счастье целого мира, а в следующее ― всё это потерять.
Замерла, наблюдая за тем, как Он медленно поворачивается.
— За грехи рано или поздно приходится платить. Как бы высока не была эта плата.
— Что тебе нужно от меня? ― стиснув зубы, собрала в кулачок всю свою силу. ― Какую плату ты хочешь? Деньги? Скажи, сколько.
Наверное, подобная смелость позабавила Его, потому что он внезапно улыбнулся.
— Ты даже спросишь, как я мог так с тобой поступить? Как мог, находясь рядом, втершись в доверие, вонзить в спину нож?
— Мне не интересны причины. Я хочу знать, какой выкуп ты намерен получить.
Омерзительная улыбка стала ещё шире.
— Моя прекрасная бунтарка… ты всегда ею была. И это никогда не переставало меня восхищать. ― он немного помолчал и, когда я не ответила, добавил. ― Деньги мне не нужны. Как видишь, недостатка в них я не имею. То, что мне действительно необходимо, гораздо труднее заполучить. Мне потребовались долгие годы. И я всё равно ещё не достиг желаемого.
— Что тебе нужно? ― повторила вопрос, ответ на который так и не получила.
Он облокотился о дубовый стол и неторопливо сложил на груди руки.
— Месть.
— Месть? ― выдохнула, понимая, что хваленое мужество стремительно покидает тело. ― За что? В чем я виновата перед тобой?
— Виновен не всегда тот, кто платит, ― уже без тени улыбки ответил Он.
— Я не понимаю… чего ты хочешь? За чьи ошибки я здесь?
— Не за ошибки… ― в синих глазах заплясали огоньки ярости, ― …за грехи. Ведь убийство ― особенно кого―то светлого, невинного