Наше с тобой время. Прости за тавтологию.
– Передай ему, что прощать такое или нет – не в его компетенции! – раздраженно фыркнула мисс Хайд.
– Ты жалеешь? – тихо спросил Данила. – О нас?
– А ты?
– Нет, конечно! Это было лучшее время в моей жизни!
– Лучшее у тебя впереди. – Я улыбнулась. – Пора идти.
– И ведь так и не ответила. – Прошептал Охотник вслед.
Ковач протянул руку и помог мне сойти по небольшому трапу в лодку и сесть на пластиковое сидение на носу. Запах резины и слегка шершавая холодная поверхность под рукой перенесли в детство.
У деда была лодка, синий двухместный «тузик», одновременно напоминающая пельмешку и восточную тапочку с загнутым носом. Ее небольшой капризный моторчик надсадно кашлял, как старый курильщик, у которого от легких не осталось даже воспоминаний, но работал исправно – может быть, из-за того, что дед, как и я, привязывался к вещам и менял их на новые только в случае крайней необходимости.
Летом мы часто плавали на ней по нашей речке с множеством притоков и заводей, смотрели на птиц, заросшие берега, не видевшие человека добрую сотню лет, купались, загорали, запекали картошку…
– Саяна! – рука требовательно сжала мое плечо.
– Да? – я с сожалением выплыла из воспоминаний о беззаботном детстве и посмотрела на Ковача.
– Горан звонит. – Он кивнул на сотовый в руке. У него точно лампочка где-то загорается, когда его Ангел что-то вытворяет!
– Сбрось.
– Уверена? Он может сюда примчаться с десятком миноносцев, вертолетов и подводной лодкой.
– Тогда отправь смс. – Съязвила я. – Передай, что кара Господа просила сидеть на попе ровно и вспомнить все свои обещания.
– Точно верхом на метле. – Пробормотал Нико, набирая текст.
Ничего, пусть придется угробить не одно столетие, но Драган научится не контролировать каждый мой шаг и отучится действовать за моей спиной.
Я перевела взгляд на водную гладь. Остров приближался. Да уж, райским его точно не назовешь. Коричнево-серые угрюмые холмы скорее навевали мысли о бородавках, чем о приятном отдыхе. Вдоль линии прибоя волны покачивали толстое одеяло из мусора – море возвращало обратно все то, что является конечным продуктом любой жизнедеятельности человека.
Кто еще считает, что от рода людского останется что-то хорошее? Так, не надо зацикливаться на негативе. Это, опять же, лишь «отворот» жены Ангела Смерти. Кстати, как ее зовут? Нигде не встречала имени этой женщины, словно она какой-то придаток к легенде о происхождении санклитов, не более того. Как ни крути, это все же несправедливо.
Раздвигая в стороны мусор, лодка причалила к берегу, заскрипев резиновым брюхом по песку. Спиридон и Нико помогли мне выбраться. Оставив остальных на берегу, мы пошли вглубь острова.
Вибриссы, в шоке от предстоящего, уже не вопили, лишь слегка подрагивали, смирившись с неизбежным. Ноги привели нас к остаткам каменного белого забора. Мы прошли под аркой с колоколом и дружно вздрогнули, когда тот начал трезвонить так громко, что заложило уши.
– Чертовщина! – пробормотал Ковач, изумленно глядя, как язык колокола яростно бьется о бронзовые стенки сам по себе.
– Нет, сигнализация. – Я усмехнулась, с замиранием сердца вглядываясь в черную фигуру на холме вдалеке.
Ветер трепал одежду, делая жену Ангела Смерти похожей на большую птицу. Казалось – еще миг, и она взмахнет крыльями, взмыв ввысь. Честно говоря, не удивилась бы.
Если бы у моих санклитов имелись колючки, они бы выставили их вперед, как дикобразы. Я отчетливо почувствовала, что даже Нико – обычно спокойный, как слон, балансирует на грани, рискуя в любой момент потерять самообладание. Да мне и самой было далеко до буддистской невозмутимости. И чем ближе к нам приближалась черная фигура, которую я не могла разглядеть, как ни старалась, тем более взвинченными мы становились.
Солнце, поспешно садящееся за горизонт, словно пытаясь побыстрее скрыться от жены Ангела Смерти, окрасило песок в стремительно густеющий розовый цвет. Я смотрела, как она спускается к нам, и никак не могла отделаться от мысли, что ее босые ноги ступают по крови.
Думала, женщина будет совсем другой. Мне рисовалась зловредная бабка с длинными седыми волосами, морщинистая, сгорбленная, со скрипучим, как несмазанная калитка, голосом. А в реальности это была молодая особа с осиной талией, длинными черными волосами, нежным румянцем на фарфоровом лице и пухлыми губами.
Я давала ей навскидку лет 25 максимум – пока не заглянула в бурлящие силой, болью и ненавистью зеленые, как у ее дочери Лилианы, глаза. В них было очень много тысячелетий. И очень мало человеческого.
Мой сонар привычно «послал запрос», но он бесследно сгинул в бездонных глубинах веков. Теперь мне был понятен страх Горана при встрече с Киллианом. Инстинкт истерически голосил матом, призывая, умоляя, приказывая бежать прочь без оглядки.
– Иди погуляй, красавчик! – бросила прародительница санклитов, глянув на Спиридона, который выскочил вперед и закрыл меня собой. Рядом с женщиной дрожала зыбкая неясная тень, время от времени протаивая очертаниями человеческой фигуры.
– Саяна? – он вопросительно посмотрел в мое лицо.
– Ишь ты, разрешения спрашивает! – жена Ангела Смерти усмехнулась. – Брысь отсюда!
– Иди, Спиро. – Вынырнув из-под волны затопившего его ужаса, прошептала я. Парень с неохотой отступил к Ковачу, в котором была напряжена каждая мышца.
– Что ж ты Охотника с собой не прихватила? – она зацокала языком. – Он бы мне пригодился. Кто ж в гости без угощения ходит? – меня передернуло. – Я противна тебе? – она презрительно фыркнула мне в лицо, закутываясь в черную шаль.
– Нет. – Мисс Хайд посмотрела в бурлящие зеленые глаза. – Скорее, непонятна. Как тебя зовут?
– Зачем тебе это знать?
– Я хочу поговорить с тобой, попросить совета. При этом удобнее обращаться к человеку по имени.
– Мегара. – Помедлив, назвалась женщина. – Но я не человек.
– Саяна. И я тоже уже не человек.
– Так что ты от меня хотела?
– Узнать, как ты справилась с тем, что… пришлось пережить.
– А я и не справилась! – она с горечью расхохоталась. – До сих пор не свыклась с его предательством!
– Не смогла простить?
– Как такое можно простить?!
– Никак. – Я кивнула, смахивая горячие слезы со щек.
– Почему спрашиваешь? Ты ведь пережила то же самое!
– Я чувствую его здесь. – Моя рука легла на грудь. –