— Мы готовы принести Тьюреду наивысшую жертву, — в один голос ответили братья и сестры.
— Так станьте же свидетелями чуда! Взгляните в свет господа. Отдайтесь! Пройдите сквозь долину мрака и станьте его слугами, даже сбросив оковы плоти. И слушайте: когда будут повержены его враги, вы станете первыми, кто уйдет в новое царство света. Вы будете жить в вечном блаженстве вместе со святыми и мучениками.
— У нас шестьдесят ног, но идем мы одним путем. Шестьдесят рук у нас, но мы делаем одно дело. Тридцать голов несем мы, но нас объединяет одна мысль, жизнь для Тьюреда, — ответили все в один голос.
Мысль Жюля зажгла черные свечи в траве, дух его потянулся к тропам альвов, пересекавшимся перед поросшей мхом скалой. Их было лишь шесть. Небольшая звезда, но этого должно хватить. Долго сомневался Бродяга в себе, потому что ему не удавалось то, что смогла совершить немытая тролльская шаманка: соединить ингиз с живым существом, чтобы создать ши-хандан. Прошли долгие годы размышлений, пока он понял, что, возможно, дело не в нем, а в братьях. Подробностей Жюль не понимал, но предполагал, что для своего заклинания Сканга использовала эльфов — созданий, жизненный свет которых мог гореть тысячелетиями. Ни один человек не мог с ними тягаться. Поэтому Бродяга предпринял попытку поощрения орденских сообществ, где братья и сестры жили в полной гармонии друг с другом. Они должны были буквально слиться, как голоса в хоре превращаются в один. Жюль объяснил, что с ними произойдет, чтобы они были готовы к ужасам последних мгновений своей земной жизни. Они были фанатиками. Целый год они ждали этого дня, чтобы принести войну в Альвенмарк, чтобы отомстить за смерть мучеников Моне Габино и других рефугиумов. Они сгорали дотла в своем священном рвении.
Бродяга услышал, как Мишель рядом с ним стал испуганно хватать ртом воздух, когда появились сотканные из золотого света врата. Жюль положил капитану наемников руку на плечо.
— Ты удостоен чести стать свидетелем чуда. Не все, о чем говорят братья по ордену, — блаженная болтовня, — добавил он несколько тише. — Ты готов внести свой вклад в чудо и стать солдатом господа?
— Да! — хрипло выкрикнул Сарти.
Его серо-голубые глаза буквально вываливались из орбит, он дрожал всем телом. Сознает ли он, что было ошибкой бросать вызов мощи Тьюреда, когда он рубил на куски его слуг? Интересно, кажется ли ему сейчас, что он чувствует могущество бога?
Жюль потянулся к жизненному свету воина. Палач застонал. Подобно слюне, потекла с его губ нить вязкого света. Бродяга ощутил, как плоть воина тает под его крепкой хваткой. Братья и сестры по ордену спокойно смотрели, как Мишель отдает свой свет, чтобы призвать ингиз. Все они знали, кто такой Сарти, и приветствовали то, что он отдает жизнь, чтобы таким образом отплатить за смерть столь многих слуг Тьюреда.
Червячок из жизненного света, извиваясь, тянулся к тьме внутри золотистой рамы врат. Скоро станет ясно, что он создал: меч из стали или из ломкого хрусталя, подумал Жюль. Достаточно ли сильны братья и сестры, чтобы противостоять ингиз? Сможет ли он наконец дергать за ниточки, которые заложил, или война в Альвенмарке полностью выйдет из-под его контроля?
Девушка в голубом платье
Осталось всего лишь пятеро лучников. Вот уже два дня продолжались состязания. Более трехсот человек пришли, чтобы завоевать почетный титул королевского охотника. Титул, за который каждый год приходилось сражаться заново, поскольку только тот, кто постоянно доказывал свою ловкость, оставался в числе охотников. Двадцать семь ветеранов последних лет были исключены. Погода стояла коварная, неподходящая для состязаний стрелков. С фьорда на лужайку то и дело налетали холодные порывы ветра. Они меняли траектории полета стрел, лишали некоторых лучников колец. Но хороший охотник должен учитывать такие вещи! На охоте нельзя надеяться, что у тебя будет вторая возможность выстрелить, если первая стрела не нашла цель.
Альфадас поймал себя на том, что желает девушке победы. Увидев ее впервые, он почувствовал, как что-то больно кольнуло его в сердце. Голубое платье и огненно-рыжие волосы… Она была похожа на его Кадлин. На его маленькую рыжеволосую дочурку, чьи белые кости лежат в какой-то долине возле оленьей тропы. Непогребенные, как и кости всех, кто пал жертвой троллей. Его малышка сейчас была бы в том же возрасте, что и лучница внизу. До тех пор пока король не увидел эту охотницу позавчера, Кадлин в его мыслях оставалась маленькой девочкой, которую он потерял. Девочкой в голубом платье, укротившей огромную черную собаку, девочкой, которая, спотыкаясь, бегала по гальке на берегу фьорда и еще не умела произносить имя огромного пса. Детское голубое платье — вот и все, что от нее осталось. Альфадас нашел его в разоренном Фирнстайне в тот день, когда навеки утратил душевный покой. Поход в Альвенмарк обрушился на Фьордландию огненно-кровавой бурей. Скальды сделали из короля героя и спасителя, потому что он прогнал троллей на север. Но он-то знал… На самом деле он стал палачом своего народа. Если бы он, как и его отец Мандред, пропал в паутине троп Альвенмарка! Для его народа так было бы лучше!
Стрелы сорвались с тетив. В сотне шагов стояли большие диски из плетеной соломы. Пять кругов опоясывали красного цвета центр мишени. Тот, кто попадал в него, пятно размером меньше ладони, получал десять колец. Кольцо, охватывающее центр, давало лишь пять колец.
— Если он все испортит, я порву ему глотку до самой задницы, — пробормотал Ламби.
Герцог нервно поигрывал серебряным бокалом. Его сын Бьорн сумел пробиться в последнюю пятерку. Пятерку, оставшуюся от трех сотен! Вообще-то у Ламби уже сейчас был повод гордиться мальчиком. Но для герцога собственный сын был сплошным разочарованием. Сражаться с мечом или секирой у Бьорна никогда особо не получалось. В битве против троллей он не протянет и десяти вдохов. Бьорн был не таким грубым, как его отец. Он любил беседовать с Велейфом, скальдом, и Гундагером, архитектором и хронистом. Ламби он этим доводил до белого каления. То, что сын был в числе лучших королевских стрелков, для герцога роли не играло. Для него воином был только тот, кто вставал с врагом лицом к лицу, измазывался в его крови. Лучников Ламби считал трусами.
Глухой удар, с которым стрелы вонзились в соломенные диски, был слышен аж до почетного королевского места. Один из дисков упал под силой удара. Это был выстрел Эйрика. Он был королевским ягдмейстером и, несмотря на молодость, доказал свое умение. Эйрик был честолюбив и вспыльчив. Ульрик терпеть его не мог. Они были врагами с детства. Но на такие мелочи правитель и полководец не может обращать внимания. Эйрик хороший командующий, которого уважают люди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});