И Медвежатника, и Койота можно было найти в Адмиралтействе. Прийти к ним мог любой, кого пропустит охрана, и не существовало на Тарвуде охранников, которые не пропустили бы куда-то Занозу. Наружные двери башни — высокие, двустворчатые, с проплешинами на месте золотых инкрустаций, — были, впрочем, открыты для всех. И просторный вестибюль на первом этаже кишел народом. В основном тут обретались приезжие, пассажиры хаосшипов. Покупали билеты, искали представителей портовых гостиниц, изучали расписание, улаживали какие-то свои, не связанные с Тарвудом дела. Местному люду, бандитам или нет, в Адмиралтействе делать было особо нечего.
От разнообразия костюмов, цветов кожи, национальностей и рас рябило в глазах. Демонов Мартин, правда, не чуял и не видел ни одного, но зато нелюдей тут было больше, чем он мог представить. Если башня кого и приманивала, так, видимо, их. Хотя, людей тоже хватало.
Заноза шел через этот Вавилон прямо к цели. Перед ним расступались, отходили в сторону. И улыбались… и ему, и Мартину. Странное чувство. Обычно, если уж ломишься вот так через толпу, то рассчитывать можешь лишь на ругательства. Ну, и от тычков в бок или в плечо тоже никуда не деться — никто не любит уступать дорогу, ни люди, ни нелюди, ни, наверное, даже англичане. А тут — сплошные улыбки. Иногда даже приветствия. Пока дошли до дверей, за которыми располагались офисы Койота и Медвежатника, Мартин почти дозрел до того, чтоб спросить, что происходит. Поверить в то, что все эти люди — знакомые Занозы он не мог. Поверить в то, что дайны власти оказывают такой эффект — тоже. Это ж не упырь получается, а какое-то психотропное оружие массового поражения.
— Постэффект дайнов, — неожиданно сказал Заноза. Коротко глянул на него и отвернулся, чтобы по приятельски кивнуть двум охранникам перед дверью, — я всегда чувствую себя так, будто они есть. Слишком часто использую.
«Но это ты себя так чувствуешь. А люди-то при чем?»
Спросить Мартин не успел. Люди определенно что-то чувствовали, потому что один из охранников — с виду обычнейший портовый отморозок — распахнул перед ними дверь, и, кажется, был на грани того, чтобы поздороваться.
На это его, впрочем, не хватило. А возможно, он не знал ни одного цензурного слова. По Занозе ведь не скажешь, что он матом не ругается, а разговаривает, и что нецензурно ему в самый раз было бы.
За дверью, в большой приемной, без окон, зато с красивыми фресками, их встретил еще один бандит. Правда, одетый дорого и по последней городской моде. Этот, после секундного колебания, поднялся из-за стола с табличкой «Альфонс Стаббс, секретарь». Даже какой-то поклон попытался изобразить:
— Я чем-то могу помочь, господа?
«Мистер Стаббс, секретарь Койота…» — Мартин прикусил губу, чтобы не смеяться. Порт за двадцать лет существования на Тарвуде прошел половину пути между преступной клоакой и деловым центром. Различия между тем и другим всегда лишь внешние, зато они бросаются в глаза, и на полпути контрасты режут взгляд.
— Койот с Медвежатником там? — Заноза и не подумал остановиться.
— У себя, но...
— Ну, и зашибись.
Это означало, что помочь господам мистер Стаббс не может. Господа в помощи не нуждаются. Заноза толкнул резную дверь, отделявшую приемную от кабинета, и Мартин вошел сразу вслед за ним.
* * *
Запах табака, бумаг, людей и выделанной кожи. Три человека. Двое мужчин: один со шкиперской бородкой — это Медвежатник, второй гладко выбрит — это Койот. С ними женщина. Немолодая. Некрасивая. Чувствует себя вправе здесь находиться.
Заноза не стал разбираться в ощущениях, не так важно, кто эта дама и кем приходится Медвежатнику или Койоту. Не демоница, и ладно. Он зачаровал ее, встретил полную приязни улыбку, присовокупил эту приязнь к собственной, не настоящей, и зачаровал Медвежатника. Койоту, таким образом, достался тройной эмоциональный заряд…
И этот заряд ухнул в пустоту. Весь. Приязнь, дружелюбие, удивление, быстро превращающиеся в восхищение — все провалилось в темный колодец. Заноза сам едва удержался на краю.
Так было с Бераной. В последний раз, когда он пытался зачаровать ее.
Берана отдала душу Шиаюн. Койот — тоже?
Пока нет других вариантов, этот — самый вероятный.
Безответность разозлила. Злость вскипела, становясь бешенством, и Заноза сунул руки в карманы, чтобы не схватиться за пистолеты.
— Вы кто такие? — рявкнул Койот.
— Наши гости, — в тон ему отрезала женщина. — Ты тут не один, будь повежливей.
Она вновь улыбнулась Занозе. И Медвежатник тоже. Стало чуть полегче. Чары работали, Койот не сожрал их, зияющая дыра в его сердце не высасывала дайны, просто поглощала направленное воздействие.
— С чем пришли, парни? Садитесь, — Медвежатник повернулся к женщине: — Верна, побудь хозяйкой, выбери там на свой вкус, чего гостям налить. Из привозного. Вы такого и не пробовали, — сообщил он, адресуясь и к Мартину, и к Занозе, — откуда бы ни приехали.
— Спасибо, — если не смотреть на Койота, то все было в порядке. — Мы ненадолго. Удобнее будет поговорить в другом месте.
В другое время. И другим составом.
Если не смотреть на Койота, то казалось, что все в порядке. Казалось, но не было. Потому что Койота все еще хотелось убить, и желание не ослабевало, а контролировать себя всегда получалось плохо. Пальцы наткнулись на лежащий в кармане карандаш и Заноза вытащил его. Под удивленными взглядами Койота, Медвежатника и Верны, подвел нижние веки черным. Потом только понял, что сделал.
Он красил так глаза перед боем.
Плохо-плохо-плохо. Надо бежать отсюда!
— Ну, так, в гости ко мне заходите, — Медвежатник не долго раздумывал, — дом мой знаете? На Мощеной улице, от набережной первый. Да любой вам его покажет. Или зовите к себе. Но вы не тарвудские, к вам в гости далековато будет, а?
Он судил по одежде. То есть, по внешности. В городе, как только не одевались, хоть и далеко было там, внизу, до портового разнообразия, но никто из мужчин не красил глаза и ногти. И не носил столько украшений. И… получить приглашение в гости от Медвежатника — это было даже лучше, чем поговорить с ним прямо здесь, в Адмиралтействе. Здесь не стоило оставаться ни одной лишней секунды.
— Мы зайдем, — пообещал Заноза. Услышал из приемной звук, негромкий, скользящий, словно что-то сдвинулось.
Запахло машинной смазкой.
Тихо охнул Стаббс.
Это услышал и Мартин. Развернулся к дверям.
Может, он и просидел полгода на кабинетной работе, на навыках это не сказалось. Никак не сказалось. Лишь только дверь распахнулась, Мартин швырнул туда кресло. Тяжеленное. Люди такой мебелью не разбрасываются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});