— После того как враги опустошили все окрестности, у тамплиеров больше не было возможности выжить. Всех, кто уцелел, повесил турецкий эмир. Теперь на Востоке больше нет христианских поселений.
Жан отвернулся к стене.
— В день, когда родился наш сын, — продолжил Арнольд, чтобы оставить Жану хоть какую-то надежду, — на Кипре тамплиеры избрали нового Великого магистра. Его зовут Жакоб де Молэ. Мы крестили нашего сына в его честь. Этот Великий магистр думает о возвращении всего христианского Востока, он хочет действовать совместно с иоаннитами.
Лионский праздник
С тех пор как император Фридрих II навлек на себя анафему, город Лион перестал подчиняться непосредственно Германской империи. Теперь им управляли местные Епископы. Одни склонялись в сторону Запада, другие — в сторону Юга; наконец к власти пришли епископы, которые желали управлять городом совместно с германским Императором. Но любое окончательное решение проблемы означало бы утрату Лионом статуса вольного города, что неизбежно привело бы к войне: никто не захотел бы иметь такого влиятельного и могущественного соседа. Этот город был столь важен, что удостоился чести принимать грандиозный праздник — французский епископ Бордоский должен был стать папой, и коронацию собирались провести в Лионе. С момента своих выборов епископ Бордоский получал имя Климента V.
Уже за неделю до праздника улицы и площади были переполнены дамами и господами в дорогих одеждах, а роскошные экипажи со всего мира создавали заторы на узких мостовых. Повозки, наполненные багажом, направлялись к архиепископскому дворцу. По всем углам установили цистерны с водой. Водоносы утверждали, что они вычерпали пол-Соны. Под городскими стенами разбивали временные жилища. Дрова для больших и малых костров приносили с гор. Целое стадо быков и баранов, предназначенных для праздничного угощения, паслось в низине между двумя реками.
Кафедральный собор был украшен красными ковровыми дорожками и большими настенными коврами. Знамена развевались на всех башнях города. Изо всех пивных погребов доносились пряные запахи. Охотники доставляли к поварам вертела с нанизанными на них куропатками и бекасами. Целые фуры дичи раздавали на постоялых дворах.
Во всей этой суете распространился слух о том, что король Филипп по прозвищу Красивый, который вот уже почти двадцать лет был королем Франции, приложил свою руку при избрании папы. Будет ли Климент V танцевать под его дудку?
Ноябрьский день этого достопамятного 1305 года выдался туманным и холодным. Тепло закутанные жители Лиона выбегали из своих домов, чтобы увидеть праздничное шествие. Они карабкались на старые городские стены, многие влезали на деревья. Почти все крыши домов были заполнены народом, у окон шли сражения за лучшее место. Жакоб пробрался на голубятню. Оттуда он мог обозревать главную улицу и площадь перед церковью.
Он уже слышал, как все отчетливее доносились крики и ликование — от городских ворот приближалась праздничная процессия!
Впереди ехали герольды, одетые в цвета города Лиона. За ними двигались пешие королевские герольды. Герольды папы оглушительно трубили в рога, следуя за авангардом тамплиеров. Король в своем самом роскошном наряде с самыми дорогими украшениями, в белых перчатках вея лошадь, на которой восседая пала. Из толпы доносились ликующие восклицания: «Хабеам папам! У нас есть папа!» Сейчас состоится коронация — и она будет проведена в лионской церкви! Какое предпочтение оказали городу Лиону перед всеми остальными!
Люди терпеливо ждали, пока торжества в церкви не подошли к концу. Они сердечно пожимали друг другу руки и едва передвигали окоченевшие от холода ноги. Затем раздался колокольный звон, и церковные врата распахнулись. Оттуда вышли герольды, и праздничная процессия из церкви проследовала в обратном порядке.
Теперь перед королем и папой шли епископы и кардиналы; у папы, облаченного в коронационную мантию и сидевшего на своем белом иноходце, на голове была тиара, символ папского достоинства. За ним следовали вельможи из всех стран с дорогими подарками. Впереди шествовали братья папы и короля.
Внезапно старая стена обрушилась под весом собравшихся на ней любопытных и погребла под собой много народа. Брат короля и двенадцать дворян из его свиты были тяжело ранены. У Жакоба кровь застыла в жилах; лошадь папы встала на дыбы, и папа, чьи движения стесняла тяжелая мантия, не удержался в седле. Он был сброшен на землю, и тиара, украшенная драгоценными камнями, покатилась в уличную грязь.
Праздник оборвался. Возвышенный настрой, господствовавший вначале, пропал. А может быть, это вовсе и не было дурным предзнаменованием? Народ внезапно замолчал. Разве этот несчастный случай не напомнил собравшимся о слухах, согласно которым король во время выборов папы подкупил членов курии? Разве Господь этим несчастьем не указал, что выборы были проведены незаконно? Когда папа, снова севший в седло, поднял руку для благословения, толпа отпрянула. Это благословение, чего доброго, могло принести проклятие!
До горожан дошли слухи о том, что на вечернем банкете, устроенном властями города в честь папы, разгорелась ссора. Никто не желал брать на себя гигантские расходы на этот коронационный праздник. Обвинения, выдвигаемые разными сторонами, становились все более тяжкими. Неожиданно брат папы рухнул на стол — его закололи.
Это было второе дурное предзнаменование для жителей Лиона.
Когда гости города разъехались, а его обитатели вернулись к своим будничным занятиям, случилось третье, наихудшее предзнаменование: на небе появилась комета, которую можно было видеть на протяжении многих дней.
«Она говорит о крови, — в ужасе восклицали люди, — которую этот незаконный папа навлечет на наши головы!» Они удрученно возвращались в свои дома, и прошло еще много времени, прежде чем угнетенное настроение уступило место повседневным заботам.
Жакоб воспринимал события живым рассудком смышленого мальчика. Для него все, что происходило с сильными мира сего, имело отношение к его собственной жизни, ведь не напрасно Жакоба крестили в честь одного из самых значительных персонажей всей мировой истории — в честь Великого магистра ордена тамплиеров.
Сразу же после коронации папа вызвал Великого магистра для экспертизы; да, он вызвал его вместе со всем его конвентом с Кипра в Пуатье, где находилась резиденция папского двора. Он потребовал от Великого магистра составить стратегический план, имеющий своей целью отвоевать весь христианский Восток, го, кроме магистра, не мог, основываясь на собственном опыте, составить такой план! Жакоб пылко почитал Великого магистра, несмотря на то, что ни разу его не видел, и гордо говорил себе: «Он мой крестный Отец!»