Мне все-таки придется пересдать предметы, которые я завалил осенью, но по двум предметам я даже могу заработать высшие баллы.
Открываю учебник по английскому, и тут в кафе входит Гаррет. Эван не замечает его, поскольку сидит спиной к двери. Я надеюсь, что Гаррет тоже нас не заметит, а просто купит кофе и уйдет. Но он оглядывает помещение, подобно снайперу, и его взгляд встречается с моим.
Его лицо становится удивленным, а потом – веселым. Словно ему кажется очень забавным, что он обнаружил меня здесь в обществе Эвана.
– Привет, Сайе. – Гаррет направляется к нашему столику с улыбкой хэллоуинской тыквы. – А я и понятия не имел, что вы приятели.
– Привет, – бормочу я, не ожидая от него ничего хорошего.
Рот Гаррета растягивается еще шире.
– И тебе привет, Операция.
Я не понимаю, о чем это он, пока не вспоминаю, что раньше мы так называли Эвана. Бросаю на него виноватый взгляд… а он весь съеживается.
Иначе не скажешь.
Плечи у него поникают, он, совершенно очевидно, чего-то боится, и я не понимаю, чего именно. Это имело смысл, когда он был меньше нас и мы могли загнать его в угол, если он был один, но сейчас-то мы на людях, и Гаррет один против нас двоих.
– Да не пугайтесь вы так, ребята, – смеется Гаррет. – Все клево. – И сжимает плечо Эвана у самой шеи.
Эван крепко обхватывает руками бумажный стакан с кофе, но в остальном остается неподвижен.
На меня накатывает сокрушительная волна противоречивых эмоций – испуг, смятение, гнев, – потому что это Эван, и он крупнее, и умнее, и лучше, чем кто-либо еще.
– Ну ладно… развлекайтесь. – Гаррет, подмигнув Эвану, опять – на этот раз слегка – сжимает ему плечо.
Краем глаза я смотрю, как Гаррет покупает кофе и исчезает в стеклянных дверях.
Эван возвращается к домашнему заданию, я тоже, но сосредоточиться не получается.
– Может, пойдем? – наконец говорю я.
Эван кивает, мы собираем наши вещи и идем к пикапу, но тот не заводится. Эван снова поворачивает ключ зажигания, но двигатель лишь неровно кряхтит в ответ.
В приступе внезапного гнева Эван бьет рукой по рулю. Потом в раздражении вылезает из пикапа и открывает капот.
Я тоже выхожу из машины и, стоя рядом с Эваном, беспомощно смотрю на ее внутренности.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
– Нет! Я только что починил ее. – Он берется за крыло автомобиля и вжимает голову в плечи. Меня беспокоит его поведение, и я кладу руку ему на спину. Ладонью чувствую, как он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом выпрямляется, идет к кузову и копается в нем. Минуту спустя возвращается к капоту и начинает инструментом, названия которого я не знаю, что-то там исправлять, не понимаю, что именно.
– Можешь попробовать завести ее? – наконец спрашивает он почти подавленно.
– Ага, конечно. – Сажусь в машину, поворачиваю ключ, и двигатель оживает. – Работает!
Эван, явно успокоившись, кивает и садится на водительское сиденье.
По дороге домой мы покупаем пиццу, а приехав ко мне, сразу идем в кухню за тарелками. Я пытаюсь сосредоточиться для второго раунда занятий, но Эван предлагает посмотреть телевизор, если я не против, и мы находим новый научно-фантастический сериал, как я слышал, хороший.
Когда на экране появляются титры четвертого эпизода, я смотрю на часы – час ночи.
– Хочешь спать? – спрашиваю я.
– Да. – Эван начинает снимать с дивана вещи, чтобы можно было лечь.
Я залезаю под одеяло, чувствуя себя усталым, но по какой-то причине не могу расслабиться.
– Сейчас мне не помешала бы травка, – неожиданно для себя громко говорю я, готовый услышать от Эвана: «Ты в порядке, и наркотики тебе не нужны».
Но вместо этого он произносит:
– Дерзай, если ты этого хочешь.
Встаю и, пока он не передумал, беру кальян. Набиваю его, раскуриваю, делаю затяжку и тут понимаю, что Эван изучает меня.
– Хочешь попробовать? – спрашиваю я, хотя и уверен в том, что понял его неправильно.
Но он удивляет меня, кивнув в ответ, и я передаю ему кальян.
– И что только я делаю, – сокрушается он. Я зажигаю ему травку и говорю, когда можно вдохнуть. Он затягивается слишком уж сильно и начинает отрывисто кашлять. – А, горячо, – стонет он, не прекращая кашлять.
Бегу по коридору к кухонному холодильнику и достаю чашку со льдом. Вернувшись в комнату, вижу, что глаза у него слезятся.
– Положи в рот и пососи. Легче станет, – говорю я ему.
Эван берет лед с таким отсутствующим видом, что я рискую сделать еще одну затяжку. Раздается громкое бульканье, но он, похоже, ничего не слышит и не замечает.
Расслабленный и отяжелевший, я снова забираюсь в кровать, чувствуя себя куда лучше, чем несколько минут тому назад. Напряжение для меня теперь лишь абстракция. Я начинаю улетать. И тут чашка падает из руки Эвана. Он, делая какие-то неловкие движения, пытается поднять ее, но сдается и валится на диван.
Я приглушаю свет, но образ Эвана, такого маленького и напуганного, не идет у меня из головы, и я слышу, как говорю ему:
– Прости за сегодняшний день. Это было странно.
После долгой паузы он бормочет:
– Что именно?
– Кофе. Гаррет.
– О… Да все норм. – Он поворачивается на бок, и его лицо оказывается в тени.
– Эван?
– Хм-м?
– Ты не должен бояться его. Я понимаю, он может вести себя как засранец. Но он безобидный.
Я уже начинаю засыпать, когда Эван говорит:
– Он, знаешь ли, один из тех людей.
– Каких?
– Тех, которые любят ломать вещи просто ради того, чтобы увидеть их разобранными на части.
Девяносто
На уроке английского мои одноклассники теряют головы от радости. Из мобильника одной девушки слышится бравурная музыка, один парень отплясывает джигу в углу, все трещат без умолку – типичное сумасшествие в последний день занятий в школе, но оно меня не касается, поскольку через несколько недель я вернусь сюда в летнюю школу.
Над нашими головами оживает громкоговоритель:
– Внимание, двенадцатиклассники. – Директор Гардинер откашливается. – Пожалуйста, явитесь в зал ровно в два часа. Там состоится генеральная репетиция завтрашней выпускной церемонии.
Эван смотрит на меня так, словно думает о том же, о чем и я, – я должен был окончить школу вместе с ними.
Но я не завидую, и сердце у меня не болит. Мне это не суждено.
Все еще май, но солнце уже припекает, так что мы с Николаем превратились в жаворонков и приходим в парк задолго до того, как начинается жара. Мы бегаем уже