Читать интересную книгу Знак Сокола - Дмитрий Хван

Вдруг рядом с Одельстрёмом к краю провала с треском опустился верх штурмовой лестницы московитов. Карл, прислонившись к краю стены, с холодной решимостью ожидал врага. Вскоре показался русский; с мгновение осмотревшись, он подался вперёд, желая спрыгнуть между зубьями стены на камень дорожки. Дождавшись момента, Одельстрём с силой рубанул палашом по неприятелю. Однако или он плохо рассчитал удар, или московит поздно двинулся, но вместо того, чтобы отсечь голову, Одельстрём нанёс врагу отвратительного вида рану, развалив его плечо. Тот истошно заорал, перемежая вопли с самыми грязными немецкими ругательствами.

«Чёртов наёмник», – только и успел подумать Карл, как в тот же миг его с силой ударили в спину, сопроводив это характерным хеканьем.

Капитан едва устоял на ногах и тут же почувствовал опустошающую тело слабость. Опустив глаза, Одельстрём увидел торчащее из груди копейное жало.

– Всё кончено, – пробормотал он, неуклюже заваливаясь на бок.

Он был ещё в сознании, когда из его тела вытаскивали копьё, наступив ему сапогом на плечо. Голова шведа при этом безвольно болталась, ударяясь о камни, а затянутые смертельной пеленой глаза смотрели перед собой. Напротив капитана в луже крови лежал раненный им немец, подрагивавший всем телом. Он тоже смотрел на мучения Карла, и губы наёмника, покрытые пузырящейся кровью, всё шире растягивались в нелепой улыбке.

– Стяг на южной стене поднят, батюшка Никита Самойлович! – подскакал к воеводскому шатру на нетерпеливо переставляющем тонкие ноги жеребце гонец от капитана Ширла, командовавшего взятием Русских ворот.

– Ай, хорошо! – воскликнул Бельский, устремившись к своему коню.

Победно оглядевшись, он поскакал к воеводе Болтину – теперь пришло время и для него. Завыли трубы, призывая воинов к решительной атаке, и вскоре штурмовые колонны сборного войска городских полков и наёмников устремились к восточной стене. Гарнизон Дерпта, не получивший обещанного генерал-губернатором Эстляндии подкрепления, с остервенением боролся с осаждавшим город войском московитов, но силы шведов были на исходе. Тем более появившиеся у русских дальнобойные мушкеты в короткое время выбили со стен более половины высших офицеров, включая полковника Эрикссона. Остававшихся офицеров решительно не хватало. Помощь городского ополчения была недостаточной, а когда пала южная стена и бой начался внутри крепости, началось повальное бегство солдат в город.

Как только русские стяги появились на восточной стене, шведский трубач, взойдя на замковую башню, возвестил московитов о сдаче города. Потеряв всего двести двенадцать солдат убитыми, воевода Бельский занял город. В тот же день драгунские полки одним своим появлением прогнали прочь стоявший лагерем близ Дерпта отряд шведов из Феллина, Каркуса и Тарваста. Всадники, преследуя врага, ворвались в Феллин, где устроили настоящий погром. Укрепления города, сильно пострадавшие в польскую войну тридцатилетней давности, были неспособны остановить русских воинов.

В Юрьев драгуны вернулись со значительным обозом, присовокупив его к и без того немалым трофеям. Бельский сполна рассчитался с наёмниками, не оставив без награды и своих солдат, и стрельцов. Но долго оставаться в Юрьеве ему было нельзя. Уже на пятый день после взятия крепости Никита Самойлович, оставив в городе воеводу Болтина и две тысячи воинов, ушёл скорым маршем на север к Нарве, чтобы соединиться с основным войском, действующим в Ливонии.

Тем временем эзельские корабли и баркасы появились близ Вердера, намереваясь высадить на эстляндском берегу двухтысячный отряд. В городке немедленно началась паника, усугублённая пришедшими на днях вестями из-под Дерпта. Жители города с напряжённым ожиданием взирали на развевающиеся флаги островитян. Что предвещала своим появлением эта хорошо знакомая им золотая ладья с непонятным знаком на парусе?

Глава 20

Новгородчина. Январь 7153 (1645).

Покрытые белым покрывалом невысокие берега Волхова, на которых стояли редкие деревеньки, проплывали мимо. Искрящийся на солнечном свете снег слепил глаза, и полковник, хмурясь, закрыл задвижку небольшого оконца. Во внутренности возка вновь вернулся сумрак, такой привычный и убаюкивающий. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Смирнов зажмурился и снова стал прокручивать в сознании проблемы и задачи, стоящие перед его отрядом, да и перед ним самим, и способы их разрешения.

«А ты постарел, товарищ полковник», – кольнула вдруг неприятная мысль.

Да, возраст уже давал о себе знать – совсем скоро придётся встречать шестой десяток. Андрей Валентинович сжал губы и попытался прогнать лишние сейчас переживания. Главную задачу, стоявшую перед ним, – продолжение рода, он уже благополучно решил. Его сын, тринадцатилетний Валентин, свернувшись калачиком, посапывал на сиденье напротив. Смирнов поправил постоянно сваливающееся с сына покрывало. В возке было холодно, но, слава богу, морозы пока ночью стояли не ниже минус двадцати по Цельсию, а днём было и вовсе жарковато в шубе, купленной в Нижнем.

Кстати, это стало хорошей привычкой для ангарцев – закупаться и нанимать народ в этом волжском городе. Вот и этой осенью, едва прибыв на причал, через некоторое время Смирнову пришлось отбиваться от купеческих приказчиков, буквально атаковавших начальника каравана. В итоге многие из них всё одно остались довольны барышами. Ангарцы купили у ушлых торговцев много продовольствия, материала для палаток, циновок и зимней одежды, в том числе и для нанятых в городе и окрестных деревеньках четырёх сотен мужиков.

Людей князя Сокола как будто ждали и мужики эти, и приказчики со своим товаром. Наверное, это так и было. Почему бы и не знать им об этом, ежели по царскому приказу, выражаясь современным полковнику языком, каравану давали зелёный свет в каждом городе. Для них всегда находились многие ватаги бурлаков, упряжи коренастых коней или редкие быки, что тянули лодии против течения.

Сейчас же растянувшийся на добрый километр караван ангарцев, поскрипывая полозьями по укатанному купеческими и крестьянскими возками зимнику, приближался к Ладожскому озеру. Выдыхаемый лошадьми пар клубился над возками, покряхтывали от холода возницы, мечтавшие о ночлеге в тепле деревенского дома. Полковник разделил сформированный в Новгороде Великом отряд на три части, что ушли к Ладоге с разрывом в сутки, дабы в деревнях не было проблем с ночным постоем. Главное, повторял Смирнов, это забота о здоровье воинов и вольнонаёмных, как он называл мужиков. Ибо при наплевательском отношении к людям войско имеет привычку терять солдат не в результате действий противника, а от болезней, что было неоднократно подтверждено скорбными фактами военной истории.

Орешек… Названный Нотебургом захватившими его в Смуту шведами, он, наряду с Ниеншанцем, наглухо перекрывал Неву от истока до самого устья. Королевство, выполняя задачу превращения Балтики в своё внутреннее море, полностью отрезало Русь от побережья. К тому же шведы знатно порезвились на Новгородчине, оттяпав себе ижорской и корельской землицы.

Смирнов, сам уроженец Карелии, спешил в родные места, в Приладожье. Город, в котором полковник родился, – древний Олонец, известный по летописям с двенадцатого века, не единожды разорённый врагом, стоял на восточном берегу Ладоги. Полковник хотел непременно побывать там, как только появится такая возможность. Андрей Валентинович особенно остро переживал это обстоятельство, ведь, будучи ещё пионером, а потом и комсомольцем, он исходил родной озёрно-гранитный край вдоль и поперёк вместе со своими товарищами и друзьями. Память сохранила яркие моменты этих счастливых лет юности. Но сегодняшнее присутствие врага на этой земле действовало на Смирнова угнетающе, а делать скидку на стоявшее вокруг время он упрямо не желал.

Задремав, полковник снова оказался в зале общих собраний клуба Ангарского Кремля. Тогда, в предрассветные часы, несколько десятков членов экспедиции, кто присутствуя лично, а кто находясь на радиосвязи, обсуждали весьма важный вопрос, который мог повлиять на будущее их маленького социума очень сильно. Речь шла о походах на шведов. По сути, именно он, полковник Смирнов, продавил общую поддержку этих экспедиций, сыграв на том, что этими действиями, вкупе с посольствами в Москву и Копенгаген, Ангария заявляла о себе как о полноценном партнёре, а заодно бы соблюла свои интересы в Европе. Ярослав Петренко поддержал своего командира сразу, а Сазонов тогда воздержался, ему эта затея не очень нравилась – зачем отвлекаться на европейские дела, кои могут так сильно засосать, что с маньчжурами разобраться не успеешь!

– Надо действовать, а не сидеть в этом диком углу, ожидая невесть чего! – взорвался тогда Смирнов. – Какое нам дело до маньчжуров, если на то пошло?!