С согласия других членов группы Хейердал и Бейер-Арнесен высказали готовность принести извинения. Они не видели смысла в продолжении неповиновения, ведь они получили то, к чему стремились, — добились внимания высшего командования. Когда собрание закончилось, генерал-майор отозвал Тура в сторону. Как пишет Хейердал, Йохан Бейхман сказал «шепотом, что мы можем покинуть зал с поднятой головой и уверенно смотреть в светлое будущее и что с его стороны все будет забыто»{364}.
Тур был доволен благополучным исходом дела, что не помешало ему счесть поведение генерала за признак слабохарактерности, царившей в офицерской среде. Слушая генерала, он вдруг понял: «высокие господа испугались нашей сплоченности и того, что все безобразия выйдут на свет, если дело дойдет до суда. Вместо разгромной речи мы услышали льстивые слова о том, какие мы прекрасные ребята. Нас дипломатично попросили принять формальное наказание, чтобы закрыть это дело, поскольку судебное разбирательство вряд ли удовлетворит какую-либо из сторон, но будет иметь неприятные последствия для всей нашей страны!»{365}
На следующий день Хейердала и его товарищей, к большой их радости, направили в горный батальон, в программу подготовки которого входили марш-броски по пересеченной местности, и Тур, наконец, смог удовлетворить свою тоску по физическим упражнениям.
Спустя несколько недель майор, командир батальона, пришел на утреннее построение с весьма озабоченным выражением лица. Скомандовали «смирно», и он зачитал приказ, поступивший из Генерального штаба сухопутных войск в Лондоне, которым на рядового Хейердала (личный номер 5268) и его товарищей за отказ прислуживать в офицерской столовой налагалось наказание в виде шестидесяти дней условного ареста с испытательным сроком один год.
Смеющиеся солдаты не могли держать строй. Туру показалось, что и майор едва сдерживает улыбку. Но офицер быстро взял себя в руки и скомандовал «вольно»{366}.
Несмотря на примирительную речь генерала Бейхмана, Генеральный штаб сухопутных войск отнесся к происшествию с группой «Р» весьма серьезно, и приказ был зачитан во всех норвежских воинских частях, дислоцированных в Соединенном Королевстве{367}. Таким образом, ни у кого не должно было остаться никаких сомнений, что солдаты обязаны строго подчиняться дисциплине, какими бессмысленными не казались бы им приказы вышестоящих лиц.
В то же время всем было ясно, что Тур Хейердал и его товарищи одержали победу. Больше никому из них не приказывали прислуживать в офицерской столовой.
В это трудное для себя время Тур постоянно искал поддержки у Лив. Среди товарищей он слыл храбрецом, считалось, что он ничего не боится и может отстаивать интересы солдат на любом уровне, — поэтому его выбрали и старостой группы, и старшим по казарме. Но в глубине души он был одинок — так уж вышло, что за время армейской службы он ни с кем не смог завязать крепкой дружбы. Исключение составил Бьорн Стенерсен, но это было очень давно — еще в «Малой Норвегии».
В то время как другие отправлялись в бар, он шел в горы, пока другие сидели в казарме и курили, он отправлялся на вечернюю прогулку в деревню, чтобы выпить молока. Товарищи, возможно, считали его странным человеком, чрезмерным моралистом, их раздражал педантизм Тура. Но все это мало волновало его, он был убежден, что живет правильно, четко следуя стилю поведения, который был выработан в совместной жизни с Лив. Он не испытывал абсолютно никакого интереса к своим товарищам по оружию и скрашивал свои бессодержательные воинские будни, обращаясь исключительно к своему внутреннему миру. Тур обладал счастливой способностью не унывать в одиночестве. Если же ему не хватало собственной внутренней силы, он обращался за помощью к Лив.
Среди неприятностей, связанных с генеральным штабом и военной прокуратурой, он садился за письменный стол: «Милая, дорогая Лив! Мне так необходимо написать тебе сегодня вечером, Лив. <…> Я часто думаю о тебе, чаще, чем каждый день. Ты лучшая для меня компания. Несколько дней назад исполнилось восемь лет, восемь удивительных лет, с тех пор, как мы сидели в „Театеркафеен“ и мечтали о будущем. Каким бы оно не стало, в любом случае, оно не было пустым… <…> Для меня очень много значит, Лив, что ты у меня есть, даже мысль о тебе помогает мне и поддерживает меня, из-за этого есть смысл идти вперед… <…> Ты знаешь, что у нас случались и депрессия, и различия во взглядах, но все это было проявлением трудностей нашего времени. И ты знаешь, что все хорошее, что было у нас, и наша любовь — чистая правда. Ты это знаешь. И я знаю. Поэтому так хорошо, что ты стоишь у меня за спиной, хорошо думать о тебе, не унывать ради тебя»{368}.
Группу «Р» включили в состав так называемой Норвежской бригады в Шотландии, которую официально сформировали в марте 1941 года. Расквартирована она была в Дамфрисе, там же располагался ее штаб. В основном бригада состояла из добровольцев, использовать ее предполагалось на завершающем этапе войны. В 1944 году в нее входило несколько подразделений, в которых насчитывалось около 2500 военнослужащих. Основу бригады составляли три горных батальона, которые не вылезали из тяжелых учений, — они готовились к боям за освобождение Норвегии. Группу «Р» причислили к подразделению связи. Тур Хейердал в качестве связиста попал служить в один из горных батальонов{369}.
Но пребывание среди горных стрелков, к разочарованию Хейердала, оказалось недолгим. Уже через четыре недели, против собственной воли и наперекор желанию командира батальона, его перевели в основной лагерь в Дамфрис. За месяц службы Тур отличился не только своей физической подготовкой, но и показал себя хорошим стрелком, и командир батальона очень хотел удержать его у себя. Но в просьбе ему отказали, Туру же предстоял новый курс по радиоделу. К его удивлению, главный инспектор службы связи Рольф Палмстрём решил, что группа «Р» армии все-таки нужна. Первого марта радисты из «Малой Норвегии» снова отправились за парту, и опять их разместили в старом замке.
Чтобы подчеркнуть важность нового этапа подготовки, полковник Палмстрём лично открыл курсы. Он вежливо извинился за все неприятности, которые пришлось пережить группе «Р», в том числе и за то, что ее ошибочно в спешке перебросили из Канады. Теперь же «первоначальные планы пересмотрели, и мы, — записал Хейердал, — в первую очередь должны были готовиться к тому, чтобы стать мобильным резервом для ремонта гражданских сетей»{370}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});