Затем герцог повернулся и, сделав шаг, исчез в ярком свете.
Люсилла подошла к Олловейну. Она насмешливо улыбнулась и произнесла на языке их народа:
— Несколько они патетичны, эти люди.
— Разве великие чувства не требуют громких слов?
Мастер меча мгновение не опускал взгляда. Он не улыбался. Затем взглянул на Сильвину. Олловейн знал, что последние слова герцога были адресованы ей в той же степени, что и Асле. Но лицо охотницы не выражало ничего.
На пороге
Вагельмин не знал, сколько прошло времени с тех пор, как магия Сканги превратила его в послушное воле шаманки чудовище. Дни, недели или часы? В Ничто не было мерила времени.
Иногда Вагельмин надеялся, что вдруг проснется и увидит, что все это — лишь кошмарный сон. Но тут возникало это другое существо… Источник темных мыслей. Это существо было глубоко в нем. О чем бы он ни думал, оно всегда было частью него. Когда он надеялся, что вот-вот проснется, то ощущал, как шевелится бестия внутри него, чтобы воспоминания вернулись и все мечты стали пеплом.
Все мысли темного существа вращались вокруг света. И тем не менее оно шарахалось от золотых троп, широкой сетью раскинувшихся в Ничто. Вагельмину с трудом пришлось приучить тварь к тому, что теперь им можно ходить по этим тропам, что запрет, удерживающий другие создания тьмы от троп альвов, для них недействителен.
А бестия учила его тому, как передвигаться в Ничто. Здесь не было верха и низа, не было твердой почвы, по которой можно было идти. С первого мгновения в Ничто Вагельмину казалось, что он падает. Бесконечно падает в бездонную пропасть…
А существо внутри него радовалось его страху. Ничто было миром без света, без запахов, без ветра, который можно было бы чувствовать кожей. Ничто было хуже любой тюрьмы, поскольку ты оказывался наедине с собой и своими чувствами, без впечатлений, которые могли бы отвлечь хоть на миг. В этом мире было праздником насладиться страхом другого. Существо толкало его на грань безумия. Быть может, Вагельмин даже перешел ее… И лишь после этого темный брат научил его двигаться. То есть сначала существо попыталось дать ему понять, что он не падает. В мире без горизонта, без границ, по которым можно было бы ориентироваться, без гор и долин не было и земли, о которую можно было бы удариться. Он падал только в мыслях, потому что не было ничего, за что можно было бы зацепиться в этом мире.
Когда Вагельмин это понял, он сумел преодолеть свой страх. Он научился двигаться при помощи мысли. Паутина троп альвов придавала структуру этому миру. Она создавала координаты в бездорожной пропасти.
Существо, с которым слила его Сканга, боялось троп альвов, словно непослушная собака — плети своего хозяина. Тварь не отваживалась ступать на эти тропы и тем не менее постоянно стерегла магические пути. Она чувствовала приходящих, как чувствует паук, когда что-то касается его паутины. Мгновение — по крайней мере так казалось Вагельмину — и они появлялись там, где что-то двигалось по паутине. И вместе с другими созданиями тьмы они залегали у тропы альвов, ожидая, когда незваные гости сделают ошибку и сойдут с безопасной дороги.
Если отойти от тропы, сияние сразу гасло. Со стороны Ничто золотая паутина была невидимой. Ее можно было почувствовать, если находишься слишком близко, но она не помогала ориентироваться в темноте. Тварь внутри Вагельмина боялась силы, которой альвы окружили когда-то свои дороги. Но теперь, когда они стали единым целым, они могли беспрепятственно проникать сквозь защитное заклинание. На этот раз Вагельмин насладился страхами своего темного брата, когда повел его на тропу из света.
Только ступив на паутину, Вагельмин вспомнил, что они кого-то ищут. Эльфийку… Королеву! Но он не мог отыскать следа Эмерелль. Вернулось и воспоминание о Шахондине. Разве они пришли в паутину не вместе? Почему отец оставил его? Нашел след правительницы?
Понуждаемый честолюбием, требовавшим не отставать от Шахондина, Вагельмин узнал, что может покинуть Ничто. Там, где много троп альвов пересекаются, образуя звезду, уйти из тьмы легко. Когда он вырвался впервые, он попал в место, полное света и песка. Он стоял в центре широкого черного базальтового круга. Вагельмин с любопытством бродил по морю песка. Но добычи там не было. Земля была мертва, и он вернулся в Ничто.
Затем он отважился на еще несколько небольших вылазок, чтобы испытать свои способности. Он бесцельно проходил звезды альвов, но никогда не задерживался надолго. Там убьет зайца, там маленькую косулю. И только когда заблудился в зимнем степном краю, почувствовал желание остаться подольше. Его белая прозрачная фигура здесь полностью сливалась с пейзажем. Похоже, он, в отличие от хищников, не источал запаха. Он мог безо всяких усилий приблизиться к стаду яков и устроить резню среди животных. Его челюсти не встречали сопротивления, когда он обрушивался на лапы быков. И он без усилий вытягивал свет из животных. Было вкусно ощущать борьбу со смертью. Наблюдать, как уходит жизнь, видеть панику в глазах других животных, не понимавших, что происходит. Свет не насыщал его полностью. Но убийства доставляли ему радость. Или это радовался его темный брат?
Однажды вечером он подкрался к лагерю кентавров и убил женщину, только что родившую жеребенка. Будучи охотником в то далекое время, когда он еще был эльфом, Вагельмин никогда не убивал беременных животных. Это было против всех законов охоты. Теперь ему доставляло глубокое удовольствие нарушать законы. Он убил беззащитного жеребенка, когда тот еще был связан с матерью пуповиной. И кентаврийская женщина умерла со своим ребенком на руках. Почти столь же волнующе было наблюдать за безумием взбесившегося отца, когда тот пьяный вернулся в палатку. Он уже отпраздновал рождение ребенка со своими товарищами. В ярости он пытался лишить себя жизни.
После охоты Вагельмин всегда возвращался в Ничто. Для него оно было подобно огромной безграничной пещере. Пристанищем хищника. А еще он до сих пор надеялся на то, что отыщет след королевы. Сканга была настолько уверена в том, что они почуют Эмерелль… Может быть, нужно просто подождать, пока королева снова войдет в сеть троп альвов? Он почувствует, если она придет сюда. И тогда он украдет ее свет! Все существо его пронизала жгучая боль. Королева — не его добыча. Казалось, тело вот-вот разорвется. Он снова пережил ночь превращения, мгновение, когда Сканга украла у него тело. Он был ее псом! И ему было запрещено причинять королеве боль. Она была добычей Сканги! И если он будет хорошей собакой, то, быть может, однажды снова сможет стать эльфом.