Читать интересную книгу Алмазная маска - Джулиан Мэй

– Что? Прогрессирующий рак?..

– Ты что, идиот! – рявкнул он. – Ты здоров как бык. – Он помог мне подняться на ноги. – И пьешь так же!.. Я выяснил, в чем дело… Не знаю, обрадует ли тебя мое открытие. Я, правда, кое-что настроил, поставил тормоза, может, слишком слабые…

– В чем трудность?

Он подошел к бару, налил виски, протянул мне.

– Дядя Роги, кто-то постоянно, очень мягко и осторожно, массирует твои мозги. Шарит с помощью испытующего луча… Очевидно, это продолжается в течение двух лет или около того. Просвечивание производится незаметно, однако дает побочный эффект на гипоталамус. Его я и подлечил. Теперь все должно встать на свое место… если, конечно, ты найдешь источник и снимешь помеху. Смею утверждать, что кто-то из твоих знакомых, великий мастер-целитель, – лезет в твое сознание.

– Нет! – воскликнул я. – Она никогда не посмеет!..

Северен пожал плечами. Слава Богу, что я не назвал имя.

– Смени партнершу, – посоветовал племянник. – Найди женщину слабую, не способную пробить твой защитный экран в момент оргазма.

– К черту! – прорычал я и наглухо закрылся метапсихическим экраном. Дело не в партнерше. Среди моих знакомых, кроме Ти-Жана, был только один человек, способный проникнуть в мозги операнта так, чтобы он ничего не заметил.

Маленькая Доротея Макдональд!

Я должен был поговорить с ней начистоту, даже если это приведет к разрыву.

Как я уже сказал, Доротея тоже серьезно увлеклась орнитологией. Мы оба вступили в местное отделение общества любителей птиц. Встречались мы часто – на собраниях кружка, во время пеших экскурсий, а также по сигналу особого сбора, которым все члены общества извещались о появлении в окрестностях городка редких птиц. Однажды чудесным октябрьским утром, в воскресенье, мы с Доротеей отправились в долину реки Коннектикут в штате Массачусетс, где, как было передано нашими наблюдателями, в сосновой роще был замечен дятел необычного окраса. Мы горели желанием сфотографировать его.

…Привал мы устроили на высоком берегу реки, среди выходов скальных пород – огромные мшистые валуны придавали этому месту таинственный романтический вид – позавтракали сандвичами, купленными в Джасберге, и пирогами с патокой, запили захваченным мною слабеньким душистым сидром… Серьезная фотоохота на редкую птицу предполагала сытый желудок и достаток сил.

Тут я и начал разговор.

– Доротея, знаешь, что меня по-настоящему беспокоит в последнее время? Какой-то невежа, очень сильный сокрушитель и целитель, не спрашивая разрешения, постоянно лезет в мои мозги. Уж не ты ли этим занимаешься?

– Я? – изумилась она. – Я пытаюсь проникнуть в ваше сознание? Как только подобная мысль могла прийти вам в голову!

– Не надо отвечать вопросом на вопрос, дерзкий ребенок! – сердито сказал я. – Пожалела бы старика… Я долго не мог понять, в чем дело, пока не догадался, что ты здесь орудуешь. Ты занялась этим в первый же день, когда зашла в мой магазин?

Она посмотрела на реку.

– Да. Это было необходимо. Я обязана изучить историю жизни каждого Ремиларда, включая вас, и вплоть до Марка, его братьев, сестер, двоюродных братьев и сестер. Мне нужен детальный слепок ваших сознаний, образец ментальной деятельности. Та информация, которую я получила, была разрозненна, этого пока хватает… Вас я просвечивала более энергично и тщательно, потому что вы живете дольше других и знаете своих родственников как облупленных. Я также просветила всех остальных Ремилардов, кроме Марка и Джека, – они вне пределов досягаемости.

Я ожидал услышать что угодно, был готов к любым объяснениям, но то, что она сообщила, сразило меня.

– Бога ради, зачем?

– Ремиларды – наиболее выдающаяся семья во всем Содружестве, однако мы очень мало знаем о личной жизни ее представителей, об их ментальных способностях. Всем известно, что комплексное глубокое метапсихическое обследование вновь родившихся оперантов начали проводить только с две тысячи шестьдесят восьмого года. Те же, кто родился раньше этого срока, имеют право сами решать: согласны ли они на такое обследование. Конечно, эта процедура для взрослых болезненная, не многие согласились на нее. Все Ремиларды были вынуждены пройти через испытание после – вы знаете каких – событий. Я нуждаюсь в подробной информации для выполнения одного очень важного проекта.

– Ты просвечиваешь нас для «проекта»?

Она вспыхнула – видно, до нее дошел смысл сказанных мною слов. На английском они означали что-то вроде «веселенькое занятие поковыряться в навозе».

– Я говорю правду, – упрямо сказала она. – Этот проект мое личное дело, я обязана его выполнить. Сами можете посмотреть в моем сознании, если желаете.

– Я не люблю просвечивать людей, и ты знаешь об этом.

Поставить непробиваемый, космически-могучий защитный экран я бы смог, если бы моей жизни угрожала реальная опасность, однако как это сделать сейчас, не имел ни малейшего представления. Следовало быть сверхосторожным, чтобы Доротее не удалось воспользоваться моей доверчивостью. Нудное, раздражающее и в общем-то бессмысленное занятие…

– Значит, – сказал я, – вы использовали меня, юная леди. Не могу поверить, чтобы настоящий друг мог пойти на такое… В результате сработал побочный эффект, и мне пришлось пройти курс лечения. Тогда-то я и узнал, что кто-то постоянно лезет в мои мозги.

– Простите, если причинила вам боль, дядя Роги. Я действительно виновата. Я не думала, что испытующий луч нанесет вам вред.

Ее горе и раскаяние были искренними, можете мне поверить. Я сам чуть слезу не пустил, однако она кое-что добавила, и я едва не взорвался от негодования.

– Но у меня была веская причина заняться этим… – вот что сказала дерзкая девчонка.

– Я сам решу, – заявил я, – веская у тебя была причина или нет.

Дело действительно принимало серьезный оборот. Зная Доротею, я сразу понял, что она на пустяки размениваться не будет. Поэтому я взял ее за руки и сказал:

– Давай-ка прямо здесь, сейчас… Что это за веская причина? Или ты желаешь, чтобы я поделился с Кэт Ремилард и твоими школьными друзьями, какой великий инквизитор живет рядом с ними?

– Нет! – воскликнула она. Ужас отразился на ее лице. – Вы этого не сделаете!.. Если вы только обмолвитесь, Джек все узнает! Или даже Марк!..

Я удивленно уставился на нее.

– На кой черт им это надо? Чтобы какая-то девчонка… Ты будешь говорить или нет?

Она на мгновение, сосредоточиваясь и приводя в порядок чувства, закрыла глаза. Когда она их открыла, я был совершенно ошеломлен. Рядом со мной сидела не юная девушка, а взрослый, умудренный жизнью человек. Лицо ее было одухотворено великой, благородной идеей. Я, человек по природе своей насмешливый, сразу напрягся, выпрямился, проникся пафосом минуты.

– Вы совсем не похожи на Ремилардов, дядя Роги, – начала она. – У вас нет ни личных амбиций, ни шокирующей семейной спеси. Вы знаете свои оперантские возможности, и их скудость не отравляет вам жизнь. Вы не нуждаетесь в безусловном утверждении своего «я». Вы просто живете… Свободно и по душевной склонности общаетесь с людьми – они тем же платят вам… Дружбой, искренностью… У вас доброе сердце, и, несмотря на некоторое старческое занудство, вы приняли во мне участие. Мне тогда было очень трудно, дядя Роги… Теперь я открою вам величайший секрет, составляющий цель моей жизни.

Опешивший от предыдущих слов – каково слышать их из уст этакой малявки! – я только было собрался поклониться ей в пояс, однако последние фразы смутили меня. Не такой уж я циник и насмешник… Всякая ирония растаяла без следа. Для нее это было очень важно… Когда она продолжила рассказ, я вообще прикусил язык.

– Давайте-ка я расскажу, как погибла моя мама…

Я тихо ответил:

– Хорошо, Доротея. Если ты считаешь, что это необходимо…

Она все рассказала мне – о нападении Гидры, о Фурии. Выложила все подробности, детали, косвенные обстоятельства, зафиксированные в деле, заведенном в Галактическом Магистрате (Бог знает, как она их добыла). Причем показала мне саму сцену убийства – все-все, по кадрам. Меня едва не стошнило от отвращения. Доротея держалась молодцом – говорила спокойно, ровным голосом, последовательно. Когда пересыхало в горле, прикладывалась к баклажке с сидром. Она поведала мне о настойчивых притязаниях Джека, о явлении во сне умершей матери – о том, что с той поры эти сны регулярно повторяются. Фурия, по мнению девушки, по-прежнему верит, что сможет переманить ее на свою сторону.

Когда она закончила, я пошевелиться не мог от ужаса – все мы, оказывается, ходим по лезвию бритвы. Топор уже занесен над нашими головами, и если маленькая девчушка храбро встретила опасность, то мы все – все Ремиларды – до сих пор слепы и глухи. Живем подобно страусам, спрятав головы в песок. Сначала я слова вымолвить не мог, ушел под защиту мощного ментального экрана – такого я еще ни разу в жизни не выстраивал. Более всего в тот момент мне хотелось обвинить ее во лжи, не слышать, зарыться в землю. Я пишу откровенно – скрывать мне нечего, годы не те. Я всеми силами отпихивался от истины, а она жгла все сильней и сильней. Бедная Доротея – я бы мог многое добавить к ее рассказу, но я всегда гнал от себя подобные мысли. Теперь отступать было некуда – она загнала меня в угол, и я снял защитный экран. Самое страшное заключалось в выводах – невысказанных, но ясных и определенных. Я не говорю о других – моя собственная, уж не знаю какая, безалаберная, достойная, пропитанная алкоголем и заботами о других, жизнь висела на волоске. Подобные факты признавать трудно, но момент истины когда-нибудь да наступает. И не в том дело, что Фурия собиралась разрушить Галактическое Содружество и сжечь наиболее развитые миры во Млечном Пути… Хотя, конечно, и это ужасало… Нет, самое страшное было в том, что, по-видимому, Фурия делала ставку не только на Гидру. Она вербовала новых рекрутов! В этом смысле я представлял для нее реальную угрозу. Я слишком много знал.