Вдалеке показалась группа всадников, скакавших к печенежскому лагерю, и человека, едущего на великолепном сером коне — определенно, второго такого и быть не могло! — этого человека я узнал даже на таком расстоянии.
Князь Юрий!
Они находились ещё довольно далеко, оставалось время подумать, но решение пришло в голову сразу и само собой — только так и может прийти подобная мысль.
Мне нужно любым способом оттянуть нападение на караван, задержать печенегов в лагере, а для них — так, по крайней мере, я слышал, — нет большего удовольствия, чем посмотреть на хороший бой.
Появление князя Юрия могло означать только одно: он приехал, чтобы предложить им свои услуги против нас — если не сделал такого предложения ещё раньше. Следовательно, князь Юрий — мой враг.
Я намеренно выехал на ярко освещенное солнцем место и снял тунику, чтобы солнце сверкало на моих полированных доспехах. Я хотел, чтобы меня заметили издали; они должны меня заметить.
— Ну что ж, Айеша, будем надеяться, что ты не дурака возишь в седле, и что клинок у него сегодня будет резать как следует!
Я слегка тронул пяткой свою кобылку и поехал вниз по длинному склону к лагерю врагов. Я сидел в седле очень прямо. Лошадь шла легким галопом.
Может быть, я еду прямиком к своей смерти, однако нужно любой ценой выиграть время для каравана, для моих друзей. Иначе у них не будет никакой надежды.
И у Сюзанны не будет.
Глава 39
В лагере издалека заметили мое приближение, но я ехал, как едет гость, а гостей они уважали. Моя дорога привела меня в лагерь с противоположной стороны от места въезда князя Юрия, как я и рассчитывал. Я сразу же осведомился о хане.
Они поняли это слово и, несомненно, сочли, что я приехал как посланник или как ожидаемый гость. Они приметили мои арабские доспехи, а когда разглядели Айешу, в толпе прокатился приглушенный говор.
Вокруг меня сомкнулись четверо всадников, и мы подъехали к шатру размером побольше остальных. Там уже находился князь Юрий, который уставился на меня с выражением полнейшего изумления, быстро уступившего место торжеству.
— Хватайте его! Он из каравана!
Не зная их языка, я воспользовался арабским, который многие из них, видимо, понимали:
— Я пришел в ваш стан по своей воле. Мне говорили, что народ Черных Шатров чтит законы гостеприимства.
Хан был широкоплечий, крепкий старик с кривыми ногами и угрюмым лицом.
— Зачем ты приехал сюда? — спросил он.
— В Киеве говорят, будто вы служите князю Юрию, — с бодрым видом соврал я, чтобы вынудить своего врага оправдываться, — но я не верю, что Хан Черных Шатров может служить кому бы то ни было.
Айеша переступила ногами, я похлопал её по шее и, когда она успокоилась, продолжал:
— Я приехал сюда, надеясь на твое гостеприимство и твое благородство, чтобы вызвать князя Юрия на поединок. Твои люди — сами известные мастера меча и уважают тех, кто умеет биться. Я не прошу твоей дружбы, хотя гордился бы дружбой с тобою; я прошу лишь справедливого обращения, которое, я уверен, ты мне обеспечишь. Даже враги ваши признают, — уверенно фантазировал я, — что кровь на ваших мечах никогда не была добыта предательством.
— Ты пришел сюда, в стан друзей князя Юрия, чтобы вызвать его на бой?
Глаза старого хана сверкнули, и я почувствовал, что завоевал его уважение — завоевал там, где его не удалось бы добиться больше ничем. Если что и умели ценить степные всадники, то только отвагу.
— Почему ты искал его?
— Потому, что он пытается заставить других биться вместо себя, и потому, что он подлец, трус и ублюдок, годный только на мясо для собак!
Князь Юрий выхватил меч.
— Клянусь всеми богами, за оскорбление ты заплатишь своей кровью!
— Что толку наполнять брюхо восточным ветром и произносить пустые и глупые речи? — заметил я презрительно. — Желаешь ты встретиться со мной пешим или на коне?
К этому времени вокруг собрались уже сотни ханских воинов — им хотелось увидеть поединок.
А я сейчас думал лишь об одном — как затянуть бой подольше. Отряд разведчиков, который я видел в степи, ещё не возвратился. Смогу ли я удержать печенегов, когда те прибудут? Каждая выигранная минута приближает моих друзей к морю и к кораблям, которые должны их ждать…
Вдруг раздались крики, и в лагерь влетел на скаку отряд всадников. Люди бросились послушать, что они скажут. Это были разведчики.
Я не успел.
Среди всей этой суматохи князь Юрий смотрел на меня с ненавистью. Вдруг он крикнул:
— Убейте его! Его приезд — только уловка, чтобы отвлечь ваше внимание!
— Это слова труса, — издевательски ухмыльнулся я, — который всегда убивает чужими руками.
— Он тебя вызвал, князь Юрий, — произнес чей-то голос. — Его вызов заслуживает уважения. Ты что, боишься его, что уклоняешься от поединка?
Этот голос!
Где я его слышал прежде?
— Он — наш враг, — холодно ответил князь Юрий. — Он появился здесь лишь для того, чтобы выиграть время.
— Много ли времени нужно нам, народу Черных Шатров? — Говоривший стоял позади меня. — Он пришел в наш в стан как гость, по своей воле, и имеет право свободно покинуть его, когда пожелает.
— Это кто же такое сказал? — спросил Юрий скрежещущим от гнева голосом.
— Я сказал! — вперед вышел худощавый одноглазый воин и встал со мной рядом. — Я, Абака-хан!
Какой-то миг я пристально смотрел на него, потом вспомнил. Абака-хан! Человек, которого я угощал вином в Кадисе давным-давно! Йол болсун…
Князь Юрий заколебался, и по его неуверенности я смог оценить важность персоны Абака-хана. У князя вдруг качнулась почва под ногами.
— Ты говоришь в защиту этого врага? — спросил Юрий.
— Кому он враг? Они на нас не нападали. Лишь ты говоришь, что они враги.
— Там есть добыча…
— И есть женщина, — насмешливо добавил я, — которую он надеется захватить.
Я намеренно усилил ноту презрения в своем голосе.
— Этот пес смердящий не решается отбить её в честном бою. Ему требуется сила народа Черных Шатров, чтобы завоевать для себя женщину!
— Это так? — старый хан повернулся к князю Юрию. — Ты и в самом деле упоминал какую-то женщину, когда рассказывал нам о караване.
— Это не просто женщина. Она очень важна. Здесь дело политическое.
Обратившись к тем, кто стоял поблизости, я поинтересовался с пренебрежением:
— Что это за жалкая мышь? Если мужчина хочет добыть женщину, зачем оправдываться политикой? Может, он вообще не мужчина, а евнух?
Князь Юрий услышал это замечание и шагнул ко мне, и толпа, жаждущая поединка, с готовностью расступилась, чтобы освободить ему дорогу.