Читать интересную книгу История Индий - Бартоломе Лас Касас

Глава 77

Нам остается поведать о некоторых событиях, которые мы оставили в стороне, не желая прерывать рассказ о Васко Нуньесе; теперь же, чтобы эти события не остались в забвении, мы полагаем обратиться к ним, а затем уже продолжать наше повествование. После того как лиценциат Эспиноса отправился за золотом, которое отнял у Бадахоса повелитель земли, именуемой Париба, или Парис, так вот после этого фактор Хуан де Тавира, снедаемый жаждою обрести богатство, содержавшееся, как утверждали, в храме идола Дабайбы, обратился к Педрариасу за позволением захватить означенный храм и получил милостивое разрешение совершить это святое дело; тут он стал тратить деньги, которых к этому времени накопил немало хищениями, грабежами и продажей пленных индейцев: начал строить три парусника и скупил у всех окрестных испанцев какие у кого были индейские челны, намереваясь подняться вверх по реке Гранде, где, по слухам, находилось то золото — предмет его вожделений. Готовясь к этому походу, Хуан де Тавира не только растратил все свои деньги, которые полностью или по большей части были добыты неправедным путем, но и запустил руку в казну короля. И вот он двинулся в путь со своей флотилией, состоявшей из трех парусников и множества челнов, на которых находилось 160 испанцев и бессчетное число закованных индейцев, с обычной для испанцев справедливостью обращенных в рабов и взятых в этот поход, чтобы грести на челнах или нести другие службы; итак, эта флотилия, с трудом преодолевая течение, направилась вверх по реке.

Индейцы Дабайбы, которые узнали об их приближении и были начеку, вышли навстречу в трех больших челнах, преградили им путь и, застигнув наших врасплох, одного убили и многих ранили; тут испанцы отвели свои челны под прикрытие парусников или бригов и решили пойти по суше, а парусники и челны с индейцами пустить по воде; однако из-за сильных дождей в горах река настолько разлилась, что покрыла многие деревья. И вот челн, в котором плыли Хуан де Тавира и веедор Хуан де Вируэс, натолкнувшись не то на камень, не то на покрытое водой дерево, перевернулся, и оба утонули, ибо спасти их не было никакой возможности; а кто умел плавать, выплыли и остались в живых. Так испанцы потеряли своего предводителя и решили, что предводителем будет Франсиско Писарро, который поведет их в Дарьен; потеряв Хуана де Тавира и веедора и погубив свои и королевские деньги, истраченные на этот славный поход, они вернулись ни с чем. Узнав об этой неудаче, Педрариас очень опечалился, но, чтобы из-за этих невзгод они не падали духом, стал их увещевать: пусть им не удалось пройти с Хуаном де Тавира в те места, где они надеялись разбогатеть, но зато он намеревается поручить им другое, не менее прибыльное дело, а именно послать их с Франсиско Писарро во главе в земли касика Абрайме, где, как он полагает, милостью божией исполнятся наконец их надежды. Некоторые из тех испанцев идти не захотели: одни из-за ран, другие из страха перед опасностями и тяжкими трудами; остальные же, 50 человек с Франсиско Писарро во главе, вновь обратились к ратным делам.

Они выступили и подошли к землям властителя Абрайме; а поскольку жители тех мест очень пострадали от притеснений и войн, а также от ущерба, понесенного в этих войнах, то испанцы не нашли там ни индейцев, чтобы уводить в неволю (а после золота это была их первейшая цель), ни еды, и скоро стали умирать с голоду, так что для того чтобы иметь силы вернуться в Дарьен, пришлось им прирезать и съесть 7 лошадей, которых они взяли с собой; печальные и понурые, охваченные стыдом и тоской оттого, что проделали задаром и понапрасну столь долгий и утомительный путь, вступили сии славные воины в город.

Испанцы пытками вымогают золото у предводителя одного из индейских племен Центральной Америки.

По прошествии нескольких дней вернулся туда и Дьего Альбитес, но со многими невольниками и с большим количеством золота, которое он захватил на побережье близ Номбре де Дьос и в землях Чагре и Верагуа, где он причинил бездну горя и неисчислимые бедствия, убивая всех, кто оказывал сопротивление. В один из тех набегов — не помню, кто был в тот раз предводителем — случилось им войти в лес; а вошли они туда потому, что пленные индейцы показали под пытками, что там в надежде спастись от жестоких и кровожадных испанцев укрылось и попряталось много людей; и вот испанцы внезапно на них напали и взяли в плен 70 или 80 жен и дочерей тех индейцев, а самих индейцев либо убили, либо те убежали и попрятались; на следующий день испанцы со своей добычей преспокойно двинулись в путь, полагая, что опасности ждать неоткуда; индейцы же, увидев, что их жен и дочерей, связав им руки, уводят в неволю, пришли в ярость, собрались все вместе и пошли следом за испанцами, а затем внезапно, с дикими воплями на них напали и нанесли им раны и увечья. Убедившись, что дело их плохо и что добычей им все равно воспользоваться не удастся, испанцы решили прикончить этих невольниц, лишь бы они не достались индейцам, и принялись рубить мечами несчастных женщин и девочек, так что ни одна из них не осталась в живых. А у индейцев душа разрывалась на части, оттого что на их глазах убивали их жен и детей; и они стенали и причитали: «О, христиане, сколько же в вас жестокости и кровожадности, коли вы наших „ира“ убиваете?», а ира они называли на этой земле женщин; и смысл их слов заключался в том, что раз вы убиваете женщин, значит вы подлые, жестокие и злобные твари.

Бывали с теми испанцами и такие случаи, когда повелители индейцев по доброй воле отдавали им свое золото, и притом немало, но испанцы тем не довольствовались, считая, что индейцы отдали не все, хватали их и предавали ужасным, нечеловеческим пыткам, чтобы выведать, где они прячут остальное золото.

Однажды некий касик дал им — не то со страху, не то по доброй воле — 9000 песо; но предводителю и его сообщникам показалось этого мало, и они решили его пытать, привязали ко вбитому в землю столбу, растянули ноги в разные стороны и стали жечь ему огнем ступни, требуя еще золота. Он послал одного индейца за золотом, и тот принес еще 3000 песо; но испанцы не прекратили пытки; сколько несчастный ни плакал, сколько ни кричал, что больше у него ничего нет, испанцы жгли ему ступни до тех пор, пока они не обуглились, — так он и умер; случилось также, что у наших славных воинов открылись на ногах язвы, и не иначе как сам дьявол, который руководил ими в тех праведных деяниях, внушил им мысль, что наилучшее средство от тех язв — человеческий жир; и тогда они надумали убить то ли одного, то ли нескольких самых жирных индейцев из тех, которых захватили в плен, и извлекли из мертвых жир, приговаривая, что важнее испанцам излечиться, чем этому дьявольскому отродью оставаться в живых. Так они пытались оправдать свои злодеяния и снять с себя ответственность за них.

Глава 78

о том, как Адмирал отправился в Кастилию, и о работах, на которых были заняты индейцы Кубы

Оставим на время наше повествование о материке и вернемся к рассказу об островах, который мы прервали в главе 39, и начнем с описания событий, имевших место в 1514 году, о чем уже упоминалось в главах 36 и 37. Там мы вели речь о некоем репартидоре индейцев по имени Альбуркерке, и о тех, кто был после него, и о том, что они нисколько не заботились о несчастных беззащитных индейцах и спокойно взирали на их гибель, ибо на этом острове, как и на других, не проходило дня, чтобы на рудниках и на прочих работах не умирали индейцы. И не было им ни облегчения, ни сочувствия, а бездушные люди, которые правили на их земле, оставались глухими и слепыми к их страданиям. Все это время казначей Пасамонте, а также должностные лица и судьи, по крайней мере некоторые из них, державшие названного Пасамонте в руках и заставлявшие его поступать как им заблагорассудится, слали на Адмирала дона Дьего доносы королю, у коего были в особой милости, а также секретарю Лопе Кончильосу и епископу Бургосскому дону Хуану Фонсеке, который, как уже неоднократно упоминалось, не жаловал ни старого Адмирала, ни молодого — его сына. И я полагаю, что цель у них была одна — добиться отстранения Адмирала от губернаторства и самим хозяйничать на этом острове, никого над собой не имея. В конце концов это им удалось, и король повелел Адмиралу прибыть в Кастилию (а под каким предлогом или какие были к тому основания, я сказать не могу, поскольку сам свидетелем не был). И вот Адмирал, покорный приказу короля, снарядился в путь и, оставив на острове жену донью Марию Толедскую, матрону, достойную всяческого почитания, а также двух дочерей, отплыл из этого порта Санто Доминго в конце 1514 или в начале 1515 года, а королевские должностные лица и судьи, добившись своего, стали править и распоряжаться на острове, не гнушаясь досаждать семье Адмирала, и, случалось, даже бесчинствовали в его доме, невзирая на достоинство и знатность рода названной доньи Марии Толедской.