Не спешат поддерживать Садата и страны Западной Европы и Японии, транснациональные корпорации. Они ограничиваются лишь общими декларациями о готовности оказать содействие Египту. Однако и страны Европейского экономического сообщества и Япония заняли осторожную позицию в отношении сепаратного египетско-израильского договора. В ходе поездки по ряду арабских стран в марте 1980 года президент Франции выразил сомнение в возможности установления прочного мира на Ближнем Востоке без справедливого решения палестинской проблемы с участием ООП. Такая позиция разделяется и рядом других западноевропейских стран. Вот почему они не проявляют особого энтузиазма к американской идее «разделения бремени» экономической помощи Израилю и Египту и уклоняются от безоговорочной поддержки ближневосточной политики США. Да и Вашингтон вместе с Тель-Авивом, навязав Садату «мирный договор», сознают, что мир между агрессором и жертвой агрессии не может быть надежным, равно как нельзя быть уверенным в стабильности самого садатовского режима. Не случайно американский журнал «Тайм» с тревогой констатировал, что с точки зрения неустойчивости больше всего сходства между садатовским Египтом и Ираном при шахском правлении[370].
Естественно, Вашингтон понимает, что в случае, если Садата постигнет участь шаха, сепаратный египетско-израильский договор и приложенные к нему различного рода секретные соглашения могут повиснуть в воздухе. Вот почему ещё до начала выполнения «мирного договора» Картер и Бегин подписали специальный «Меморандум о согласии между правительствами Соединенных Штатов и Израиля». Этот меморандум, в котором подтверждаются все прежние американские гарантии Израилю, имеет, по существу, форму военного соглашения. Вместе с тем он носит такой откровенный антиарабский и оскорбительный даже для садатовского режима характер, что премьер-министр Египта Халиль, а затем и Садат сочли необходимым, хотя бы для проформы, заявить официальные протесты Вашингтону[371]. Однако администрация Картера фактически оставила без внимания эти протесты, которые прозвучали как глас заблудшего в песках Синайской пустыни. В Вашингтоне прекрасно понимали, что официальный Каир протестовал только для отвода глаз, ибо этот меморандум отвечает и тайным помыслам Садата — заручиться военным вмешательством США в случае, если судьба сепаратного «мирного договора», а следовательно, и режима Садата окажется под угрозой. Что же касается премьер-министра Бегина, то он лишь подтвердил, что Израиль никогда не выведет свои войска за границы, существовавшие до июньской войны 1967 года, не вернёт Иерусалим и не пойдёт на создание палестинского государства на Западном берегу Иордана и в секторе Газа. Для президента Картера, судя по всему, это заявление не явилось большой неожиданностью. Ведь он собственноручно добавил к американскому и израильскому экземплярам текста договора примечание о своём согласии, что выражение «Западный берег» означает для израильского правительства «Иудею и Самарию», под названием которых подразумеваются провинции Израиля[372].
Возможно, у премьер-министра Израиля М. Бегина было больше оснований, чем у его компаньонов по переговорам, чувствовать себя победителем. Ведь практически ему вместе с генералами М. Даяном и Э. Вейцманом удалось навязать крупнейшей арабской стране капитуляцию на условиях Тель-Авива. Недаром западная печать, комментируя итоги многочисленных встреч с Садатом М. Даяна и Э. Вейцмана, писала, что израильским генералам в роли дипломатов удалось добиться с помощью переговоров того, чего они не сумели в ходе всех предыдущих военных кампаний, когда они выступали в роли военачальников.
Однако Бегину всё же потребовались дополнительные американские гарантии, предусматривающие прямое вооружённое вмешательство США на Ближнем Востоке, ибо Тель-Авив сознаёт, что Садат не выражает волю подавляющего большинства арабских народов, включая египетский. Фарс с «референдумом» в поддержку сепаратного договора, который был инсценирован Садатом 19 апреля 1979 года в условиях жесточайшего полицейского террора и подавления любой оппозиции, естественно, не смог убедить мировое общественное мнение, в том числе и израильтян, в прочности режима Садата. Если же для спасения договора придётся приглашать в Израиль и Египет американские войска, то какова же подлинная цена такого «мира»? О какой «надёжной безопасности» и «подлинном суверенитете» этих стран можно говорить, если для их обеспечения Тель-Авив и Каир намереваются предложить американским войскам оккупировать страну и готовы разместить на своей территории базы НАТО?
Израиль и так считается «государством-гарнизоном», своеобразным рекордсменом по военным расходам на душу населения, страной с милитаризованной экономикой и политической структурой. Там самые высокие налоги в мире, самые большие темпы роста дороговизны и инфляции. Внешний долг Израиля в 1978 году, по данным «Бэнк оф Израэль», превысил 11 миллиардов долларов.
Причина тяжёлого экономического положения Израиля, говорилось в заявлении Политбюро ЦК Коммунистической партии Израиля, опубликованном в конце июля 1979 года, кроется в проводимой правительством Бегина политике: в агрессивной войне против Ливана и отказе Тель-Авива установить справедливый и прочный мир на Ближнем Востоке.
Правительство Бегина толкает страну к катастрофе. Израиль переживает в настоящее время самый острый кризис в своей истории, охвативший политическую, экономическую и социальную сферы[373].
Подписанный под эгидой США сепаратный египетско-израильский договор не является шагом в направлении установления прочного и справедливого мира на Ближнем Востоке, заявил Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Израиля М. Вильнер, наоборот, это шаг против мира. «Стержень осуществляемого сговора, — подчеркнул М. Вильнер, — создание союза сионистской и арабской реакции вместе с американским империализмом, обращённого против независимых государств и национально-освободительных движений на Ближнем Востоке, в районе Персидского залива и в Африке»[374].
Израилю и Египту Вашингтон отвёл роль жандармов американского империализма в этом регионе. Но, как показала революция в Иране, такая роль вряд ли может устраивать народ какой-либо страны.
ГЛАВА VIII. ОТПОР ТРОЙСТВЕННОМУ ЗАГОВОРУ НЕОКОЛОНИАЛИЗМА
Бывают события с поистине символическими совпадениями. Они происходят словно специально для того, чтобы напомнить о тщетности попыток повернуть колесо истории вспять, остановить неодолимый поток освободительных революций.
Именно такое стечение событий произошло на пороге 80-х годов. Ожидавшаяся кульминация неоколониалистской сделки, которая должна была в декабре 1978 года получить «юридическое» оформление в виде сепаратного египетско-израильского договора, совпала с одним из самых ощутимых ударов по неоколониализму, который нанесла ему иранская революция.
Регион Ближнего и Среднего Востока всегда представлялся империализму как нечто единое целое под углом зрения обеспечения нефтяных интересов Запада и его военно-стратегических позиций. Именно поэтому, наверное, с момента возникновения ближневосточного конфликта в него постепенно оказались втянуты в той или иной степени не только почти все арабские страны, но и Иран. Неудивительно, что и революционные процессы в арабском мире и в Иране развивались в тесной взаимосвязи.
Революционные события в Иране в начале 50-х годов, когда империализму лишь с помощью грубой силы удалось водрузить шаха опять на трон, получили глубокий резонанс в арабском мире. Именно с Ирана начался тогда мощный подъём национально-освободительного движения на Ближнем и Среднем Востоке, которое империализм попытался задушить в зародыше.
Однако победа контрреволюции в Иране лишь на некоторое время отсрочила падение там монархии. За этот период арабское революционно-освободительное движение одерживало одну победу за другой, были нанесены ощутимые удары по нефтяному колониализму, ослаблены позиции неоколониализма в целом. И вот в тот самый момент, когда Вашингтону казалось, что после капитуляции Садата в Кэмп-Дэвиде империализму удастся остановить освободительное движение на Ближнем и Среднем Востоке, революционный процесс в этом регионе получил новый импульс с победой революции в Иране.
Еще в 1977 году президент Картер, обращаясь к шаху Мохаммеду Реза Пехлеви, восклицал: «Иран — это остров стабильности в одном из самых беспокойных районов мира. И в этом огромная заслуга Вашего Величества, Вашего умелого руководства. Ваш народ дарит Вам своё уважение, восхищение и любовь..,»[375]